«Что за фигня-то?!» – сама собой возмутилась Вера и себе же ответила: – «Да, такая вот, сестра, фигня.»
– Ты не слушаешь меня совсем! – Коп небольно дал ей ногой по ноге под столом.
– А? Ой…
– Где летаешь-то, птица?
– Да тут я. Вернулась. А что ты говорил?
– Да вот, Алиска моя…
Алиса Копилкина, племянница Копа: худышечка полубесплотная, беленькое, невысокое, огромноглазое существо, только что тихо отпраздновавшее восемнадцать, но видом – пятнадцатилетка. Федор её, считай, вместо мамаши, сестры его непутёвой, и вырастил. Любил с какой-то отчаянностью, прям предсмертно! Учил тому, что сам мог-умел-любил. Водил, пока была маленькой, то на рисование, то на гимнастику, то в какой-то авангардный театральный кружок. Да, ходила, но – нет, ничего из этого ей как-то особо не нравилось, ни к чему, даже и способности имея, интереса не проявляла. А с год назад (подробно рассказывал ей Коп) стала и вовсе отрешённой, неразговорчивой, чуть ли – не от мира сего. И по участку их дачному (где Вера была пару раз) бродила, как кем-то выброшенная на улицу худенька кошка, только что не мяукала жалостно…
– Так что – Алиса?
– Замечаю вот, что-то странное с ней происходит. Я же тут пристроился подкалымить, и домой только после десяти вечера прихожу. Ну и… Вижу, мгновенно что-то на планшете прикрывает – и пятна – тут же по щекам расплываются! Ты ж знаешь, кожа у нее слишком белая, и врать она мной не приучена: посему, результаты – на лице. Спрашиваю «Что ты там смотришь?» – молчит. Попробовал поднажать – еще хуже! Так замкнулась – за три дня ни слова не сказала. Только улыбается какой-то такой… тайной улыбкой, словно знает что-то… такое, но ни за что не скажет. Опять спрашиваю: «Болит что-то? Или кто обидел?» – «Нет», – отвечает. – «Всё нормально.» Ну, нормально – так нормально. Я в душу не лезу обычно. Ни к кому.
– А… Может, у подружек надо было осторожненько расспросить?
– Какие там «подружки», Верк?! К ней уж с полгода, даже больше – вообще никто в гости не приходит! Был разговор из серии «А куда, блин, все подевались? Или ты – чумная?!» Свела к шутке: всех, дескать, переросла, ровесники – неинтересны никак. А кто тогда, спрашиваю, интересен вдруг стал, и с какого перепугу? Опять – какие-то отмазки, шуточки, тоже странные – не такие, как раньше были. А вот глаза, кстати сказать… – Коп как сам себя остановил, – да, глаза: сейчас подумал. Почему-то в них – плохо скрываемая… радость! Точно. Вот же ж блин, а? Как это я…
– Слушай, – Вера, хоть сама ни детей, ни младших сестёр не имела, догадывалась, что действительно, глаза – всё скажут о ребёнке, и спрашивать не надо будет – вглядись только. – Ты вот что – не мучай Алиску вопросами своими, а? Толку-то! Если видишь, что взгляд – спокойный, если не заметно, чтобы плакала – так отстань от нее. Ей всё-таки не семь и даже не тринадцать. И потом – всё же ты ей не отец родной, а всего-то – дядюшка.
– Че-е-ево-о-о?! – Коп прямо подпрыгнул на стуле, вскочил, глазищи выпучил, руками замахал! – Да я ж ее растил, как свою, родную, самую что ни на есть… Я же к ней… Я… ВСЁ – для нее, ты же знаешь! Я ночей не спал, на памперсы целое состояние ушло, только что грудью не кормил! А она… – и он, не сдержавшись, грохнул наотмашь крепкой ладонью по стенке кухни: аж всё на ней, маленькой, вздрогнуло.
– А она… – Вера подержала паузу, дождалась, пока затихнут на полке крышечки на потревоженных чайничках (она их собирала – и даже с отколотыми носиками), и спокойно глядя ему снизу в глаза, сказала, – она будет любить не тебя, а своих детей. И племянников с внуками. Вот так-то, Коп.
…
Вход Веры в собственную приёмную, как рот – ладонью, прикрыл довольно громкий общий разговор. «Великий топ-менеджмент» в количестве всего-то четырёх человек «толпился» перед дверью генерального в ожидании начала еженедельной летучки. Они смолкли, почему-то смущённо поздоровались и поспешили войти в широко распахнутую шефову дверь.
Она размотала шарф, вынула наушники, сняла и убрала в шкаф серебристую, из козочки, шубку и быстро переобулась в чёрные туфли-лодочки.
Включила комп, сразу ткнула в мигающую (значит, есть новая запись) табличку «Непредвиденное»: заполнялась она в выходные и праздничные дни охраной (внизу, на входе), и доступ к ней был только у охраны, Веры и шефа. Запись от 23.03 вчерашнего дня: «Со двора было слышно крик о помощи. Конкретно – помогите, спасите, кто-нибудь скорее. Был произведён выход на улицу. В освещённом квадрате местности никто не обнаружен. Старший дежурный… (ФИО, подпись)».
– М-да, шершавым языком охраны, – вздохнула Вера, читая дальше: – «О проишествии записано в 23.07. В 23.13 явился сотрудник компутерного (sic!) центра Семён… (неразборчиво, вчиталась) Пахотников (да, есть такой, взяли в штат, дизайнером в КЦ, неделю назад: рыжеватый, симпатичный, видно сразу – непростой), сообщивший, что желает пройти в туалет. Был допущен без пропуска на второй этаж, в вышеозначенное помещение. Вышел через 25 минут».
Что делал Пахотников тридцать пять минут в служебном туалете сразу после чьих-то криков о помощи? А может, ничего такого особого не делал, делая лишь то, что и положено делать – в туалете.
«Что-то я сегодня притормаживаю… Ах, да, я же мало спала!» – Вере будто кто-то другой сообщил об этом: она не чувствовала ни усталости, ни покалывающих и ведущих не туда, хорошо известных ей ощущений послебессонья, ни сухости во рту, ни песочка в глазах.
Всё же – проверочно – встав от стола, подошла к зеркалу.
Аккуратная стрижка.
Ровная, тёплого смуглого оттенка, кожа.
Зелёные – спокойные и внимательные – глаза.
Не особо строгий, но достаточно офисный тёмно-бежевый костюм – прямая юбка, пиджак. Лёгкая кремовая блуза.
Туфли-лодочки.
Чёрные туфельки от Kurt Geiger – весьма изящные, дорогие и удобные.
…
«Веруся, ты сейчас будешь смотреть это кино одна!!!»
Тихо разъярённый Сашка-синдром (самый распоследний из её ванильных бойфрендов) резко встал в темноте летнего фестивального показа в Доме кино и, небольно наступив на одну из Вериных чёрных туфелек (они тогда были свежекупленными), ломанулся к выходу. Вся спина его кричала при этом «верни меня немедленно!».
Вера спину не послушалась.
И ничего относительно спины не предприняла. Лишь с довольной физиономией покрутила в руках только что у Сашки-синдрома отобранный DVD со старым, но спецом отреставрированным (чего в инете не сыщешь), пока не смотренным ею фильмом «Четыре».
А месяц назад Аглая как раз упомянула, когда они вацапались, об этом творении Хржановского-младшего. И понимала она в кинематографе поболе Вериного: немало текстов написала в своё время для киноэнциклопедии «Кино и контекст» – под псевдонимом «Марина Ильина», водила знакомства с несколькими известными режиссёрами, а с одним была настолько близка, что имела право называть его просто Арчи.
– Ну, Илья снял мощный довольно-таки, но с массой несовершенств фильм. Сначала он монтировал его вроде как курсовую или дипломную, я не помню точно, работу. Потом перемонтировал на полный метр, который его как раз и подпортил. То видно концепт, то нет, в сюжете – разбросы и провалы. Но это – чуть ли не первый очень узнаваемый и хорошо прочитываемый Сорокин: настоящее готическое мракобесие совкового разлива. Ну, ты понимаешь! Некоторые сцены я только с изрядным трудом могла смотреть. Большой кусок фильма снят в настоящей русской деревне. Показаны одни старушки, а старики их все померли – от пьянки, ясно. Старухи – никакие не актрисы, то есть, понимаешь – натуральные, пожившие, без грима, без пудры, без зубов. Делают кукол, в процессе этого пьют самогон, матерятся, скачут, расхристанные, устраивая настоящую оргию! Жуть, Вер… Неприкрашенный такой «а-ля рюсс», не матрёшечный, а настоящая «немытая Россия». Я, конечно, понимаю (да-да, отсюда, из пупа Земли, Москвы-столицы и понимаю!), что это – правда, но смотреть на это не хочу. Я – урбанист, ну, ты это знаешь. Так что, даже и перематывала, при просмотре, кое-какие сценки. Там еще Шнур – равный сам себе и очень хороший. Хвостенко чуть ли не в последний раз появляется на экране. Мурзенко – «алкаш» с длинным носом (в «Апреле», в «Богине» снимался: тощий такой, весь скукоженный). Тяжёлый фильм, но такой – значительный. Если бы ещё перемонтировать по уму: вкус у Ильи есть. Ну, так что ты хочешь? – воспитанный поколениями художников! Но мастерство там и не ночевало. Может, молод больно? Да, не последний, по-московски ухватистый мальчик. Но фильм, дорогуша, смотреть надо. И не перематывать! – Такой вот развернутый коммент Вера от Аглаши получила. Даже и не встряла ни разу: Аглая увлекалась всегда хорошо и неперебиваемо.
