– Чем больше сила твоего духа, – проговорил Широ, не открывая глаз, – тем больше ты становишься… иным. Куницуками настолько тесно связаны с миром духов, что разум тех, кто слабее, не способен их постигнуть. Поэтому их сложно запомнить.
Он взглянул на Эми одним рубиновым глазом.
– Вспомни, как люди не увидели, кто я на самом деле. Они способны воспринимать лишь то, что им понятно, а остальное додумал их разум. Многие вскоре забудут, что они вообще меня встретили. Ты забудешь лицо Юмэя через пару недель, если снова его не повстречаешь. В моем случае тебе понадобится подольше, ведь я слабее и ты провела со мной больше времени. Но и меня ты в конце концов позабудешь.
Забыть его? Эти рубиновые глаза и раздражающую лукавую усмешку? Вряд ли.
– Я знал всех куницуками, – произнес Юмэй. – Сарутахико – высокий и крепкий. Он говорит осторожно, наделяя мыслью и весом каждое слово. Его воля непоколебима как сталь, но он всегда честен и благороден.
– Ты помнишь все это, но не его лицо? – Эми смотрела то на одного ёкая, то на другого. – А что насчет Инари?
– Ничего, – ответил Юмэй. – Уже перевалило за сотню лет с тех пор, как я лицезрел куницуками огня.
Сотня лет? Широ упоминал десятки, и Эми даже не думала, что он имел в виду столько. Неудивительно, что Широ не мог отыскать и следа Инари.
Кицунэ подавил зевок.
– Лицо того ками ты тоже забудешь.
– Но он же не ёкай, – возразила Эми. – У него человеческое лицо его сосуда.
Юмэй склонил голову к плечу, разминая шею.
– Когда ками занимает сосуд, его ки сливается с людской плотью, постепенно превращая смертное тело в нечто ему подобное. Камигакари со временем даже принимают облик ками.
Этого Эми тоже не знала.
– И вас не тревожит, что куницуками пропали? – спросила она, чтобы опять отвести разговор подальше от своих тайн. – Или вы тоже радуетесь свободе, как горные они?
Широ вздохнул.
– Ты рассуждаешь как ками, малышка-мико. Я же говорил тебе, что куницуками не правят нами, как амацуками.
– Ты так говоришь, будто ёкаи лучше ками.
– Не лучше, но мы хотя бы честно признаем, кто мы такие.
– Разве? – Эми всмотрелась в глаза Широ, стараясь увидеть в них правду, которую он так тщательно скрывал. – Тогда кто ты? Почему связан проклятьем такой силы, что снять его может лишь куницуками? Кто же тебя связал?
Широ уставился в ответ, не мигая. А потом лениво усмехнулся.
– Какая ты настойчивая, малышка-мико. Неужто желаешь узнать меня столь близко?
Щеки вспыхнули. Эми опустила взгляд и сжала кулаки. Зачем он ее поцеловал? Чтобы снова обмануть?
– Отсутствие куницуками все же пагубно, пусть и неочевидным образом, – пробормотал Юмэй, и на этот раз в его тихом голосе прозвучало не раздражение, а нотка беспокойства. Серебристые глаза смотрели вдаль, словно видели сквозь стены храма. – Их сила тает, и от этого страдают все. Леса истощаются без живительного присутствия Узумэ. Гибнут горы. Бушуют пожары. Дожди не приходят вовремя, а снег выпадает раньше срока. Мы слабеем, и ками проникают на наши земли. В воздухе висит страх. Где они? Почему бросили нас? – Юмэй пришел в себя и поднялся на ноги. – Ночь на исходе. Я верну тебя в храм Аматэрасу.
Эми проследила, как Юмэй покинул храм, и по ее коже пробежали мурашки. В воздухе висит страх. Исчезновение куницуками настолько губительно? Не только для ёкаев, но и для всего мира? Ками и ёкаи уравновешивают друг друга, и мир не может существовать как без одних, так и без вторых. Неважно, как сильно Эми любила солнце, бесконечный день разрушителен, равно как и бесконечная ночь. Ками знали о происходящем? Было ли им до этого дело? Власть, амбиции – не так это и важно, наверняка амацуками понимали, что миру нужны и их противоположности.
Усталость сковывала Эми тяжелыми цепями.
Она шагала рядом с Широ по длинной дороге. Юмэй в облике ворона оставил их в миле от храма Шираюри и улетел. Когда Эми пожаловалась, что можно было и поближе, Широ объяснил, что Тэнгу способен перемещаться в пространстве лишь с точностью до пары миль. А когда Эми поинтересовалась, почему он не отнес их дальше просто в когтях или на шее, Широ ухмыльнулся и в свою очередь спросил, в самом ли деле она считает, что Юмэй захочет их туда-сюда таскать, как пернатый мул.
Спустя пятнадцать минут пути небо начало светлеть, став из черного темно-синим. Через час уже рассветет. Тревога Эми росла с каждым шагом. Ее отсутствие совершенно точно заметили. Фуджимото и Нанако будут в ярости, но это меркло по сравнению с тем, как при мысли о реакции Катсуо ее пронзала невыносимая вина. Может, стоило его предупредить? Тогда он или отправился бы с ней – или попытался ее остановить. А она не хотела рисковать, поэтому ей не подходило ни то, ни другое.
И по возвращении она взглянет в глаза последствиям, как уже взглянула в глаза правде. Теперь она уже не могла изворачиваться и цепляться за хрупкую надежду, что в руководство каннуши закралась ошибка.
Теперь она знала всю истину. Пусть Коянэ и попытался ее убить, он не лгал, ему было незачем. Единственной ложью было то, что Эми слышала всю жизнь. Интересно, как удивила бы правда Юмэя и Широ…
В день солнцестояния ее жизнь оборвется. Сбежать, изменить будущее не удастся. Осталось лишь его принять. Отчаяние нахлынуло волной, стремясь погрузить ее в бездну горя и страха, но Эми сопротивлялась. Она смирится с судьбой. Она должна.
Эми мельком глянула на Широ. Он шел рядом, погруженный в свои мысли. Надо сказать ему, что он уже выполнил свою часть уговора. Хватит рисковать жизнью или еще глубже уходить в долги перед Юмэем, чтобы устраивать новую встречу с амацуками. Эми получила желаемое и теперь должна выполнить свое обещание. Наверное, стоило упомянуть об этом раньше, но при Юмэе не хотелось. Уговор начался между ней и Широ, пусть так и закончится.
Ее взгляд скользнул к его губам. По телу медленно растекся жар, щеки вспыхнули. Он ее поцеловал. Зачем? Эми хотелось верить, что ничего это не значит. Широ увидел возможность и воспользовался ею, потому что так ёкаи обычно и поступают. Вот и все… так ведь?
– Широ?
Он взглянул на нее. В темноте сверкнули рубиновые глаза.
– Эм… Спасибо. За… за то, что ты меня спас.
Кицунэ приподнял уголок рта.
– Осторожней со словами, малышка-мико. Благодарность подразумевает, что ты передо мной в долгу.
– Но… я и правда перед тобой в долгу. Ты не должен был так… поступать.
– Ты нужна мне живой, иначе как выполнишь свою часть уговора? – Он встряхнул запястьем. Бусины должны были застучать друг о друга, но остались странно неподвижны. – Не признавай долг, если этого можно избежать.
Она знала – знала же, – что он спас ее из-за онэнджу, но тогда почему его слова пронзили ее такой острой болью? Может, дело было в том, как он шептал, что не даст ей умереть. Может, в мягком касании его рук, тепле его ки, нежности его губ. А может, Эми просто глупая, наивная девчонка, которая почему-то решила, что небезразлична ему.
Широ, казалось, не заметил ее напряжения. Он смотрел на дорогу, шаги его стали шире, так что Эми пришлось его догонять – хоть измученные мышцы и были против такой нагрузки. Эми шла рядом с кицунэ, истязая сердце холодной логикой. Он ёкай. Она для него лишь способ избавиться от проклятия, равно как он для нее лишь способ узнать правду о судьбе. Стоит уже наконец ему сказать, что он отплатил свой долг.
– Зачем? – выпалила она вместо этого.
– Что зачем?
– Зачем тогда ты признал долг передо мной, когда я спасла тебя от они? Зачем, если можно было его избежать?
Широ нахмурился.
– Это было другое дело. А сегодня я спас тебя потому, что ты нужна мне живой. Ты же моим спасением ничего не добивалась.
Эми сощурилась. Так он порочный и бессердечный ёкай или нет? Почему она никак не может его разгадать?
– Ты до странного наивная, малышка-мико, – пробормотал кицунэ, бросив взгляд на предрассветное небо. – То ты считаешь нас насквозь злыми, извращенными созданиями, то вдруг видишь нас куда добрее и бескорыстнее, чем мы можем быть. Я тебя не понимаю.
