– Подойди, дитя, и поведай мне, что же привело тебя из храма Аматэрасу сюда.

Эми осторожно шагнула к возвышению и опустилась на колени перед ступенькой, чинно сложив руки. Теперь она жалела, что не прихватила одеяние мико; современные вещи казались ей в таком месте совершенно неуместными. Мельком взглянув на Коянэ, Эми тут же опустила голову. Смотреть в глаза ками считалось неприличным.

– Я пришла поговорить с Изанами, – медленно произнесла она.

Хотела ли она узнать у этого ками правду? Предательская мысль не оставляла ее с тех самых пор, как она заключила уговор с Широ: если амацуками подтвердит, что в день солнцестояния Эми погибнет, стоит ли ей умолять о спасении? Она еще не решила, желает ли просить о подобном. Ведь тогда неизбежно станет ясно, что она не такая благородная, какой желала быть, что она слишком эгоистична, чтобы пожертвовать жизнью. А пока еще оставалась надежда, что она не настолько ничтожна.

– Скажи, что тебя тревожит, дитя, – пробормотал Коянэ с ноткой нетерпения в голосе, но когда Эми подняла голову, он вновь мягко улыбнулся.

– Я… – Она взглянула на двух каннуши, безмолвно за ней наблюдавших.

– Это мои слуги, – произнес Коянэ, верно истолковав ее смущение. – Они лишь исполняют мою волю.

Каннуши тоже были ками?.. Если да, то наверняка слабыми, ведь Эми не чувствовала от них никакой силы. Коянэ же излучал ки, словно огонь – жар. Его присутствие затмевало собой все, как солнце, совершенно непохожее на присутствие ни одного из ёкаев. Скорее на тепло, которое иногда пронизывало Эми во время молитвы.

Ее вновь охватила тревога, идущая откуда-то из глубины. В голове в такт пульсу забилось предупреждение Аматэрасу, но Эми не обращала на него внимания.

– Я камигакари Аматэрасу, – произнесла она. – И я пришла к Изанами в поисках правды о камигакари.

Воцарилась давящая тишина. Ки Коянэ окутала Эми бурлящей волной и вновь успокоилась. Незримое присутствие Аматэрасу тоже исчезло, словно амацуками ждала, что же скажет Коянэ.

– Правды? – переспросил он, едва ли не с опаской.

Эми крепко зажмурилась. Ее голос дрожал от чувств, которые она с трудом сдерживала.

– Я посвятила Аматэрасу всю жизнь еще до того, как стала камигакари. Я отказалась от всего – от семьи, друзей, свободы, независимости, – чтобы быть лучшей для Аматэрасу, ведь думала, что мы разделим на двоих мое тело и ее величие. – Она открыла глаза и посмотрела на Коянэ. – Недавно я узнала, что, когда амацуками спускается с небес, разум и душа камигакари умирают. Мне нужно убедиться, так ли это. Это правда?

Во взгляде Коянэ не было удивления. Сердце Эми сжалось в груди, будто скованной льдом.

– Досадно, что слуги Аматэрасу предпочли тебя обмануть, дитя, – сочувственно произнес ками. – Мне жаль, очень жаль это говорить, но ты узнала правду.

Груз отчаяния заставил Эми склонить голову; она сдержала слезы.

– Прискорбная необходимость, – глухо продолжил Коянэ. – Если бы мы только могли избавить наши сосуды от подобной участи, то несомненно бы их пощадили. Жертва камигакари велика, и не знать, за что платишь такую цену… ты наверняка чувствуешь, что тебя предали, дитя.

Эми безмолвно кивнула, стараясь собраться с духом. Коянэ подтвердил ее худший страх, и теперь она не знала, что делать. Все эти дни ей помогала сохранить рассудок лишь хрупкая надежда, что книга ошибалась. А что теперь? Смириться? Молить о спасении?

– До солнцестояния всего несколько недель, – задумчиво произнес ками. – Это прискорбно.

Он поднялся на ноги. Длинное хаори скользнуло по полу. Коянэ сошел с возвышения и жестом попросил Эми встать. Она растерянно подчинилась. Колени дрожали.

– Дай мне увидеть метку, дитя.

С растущим смятением она расстегнула верхние пуговицы блузки. На коже чернела метка. Эми чуть не зарделась, когда Коянэ опустил взгляд на ее грудь, и вздрогнула, когда он к ней потянулся – однако он всего лишь подцепил пальцем шнурок с омамори и поднял шелковый мешочек повыше.

– Омамори, чтобы скрыть ки? Разумеется! Умно. Прости, дитя, из-за него я не смог сразу ощутить присутствие Аматэрасу. – Продолжая держать шнурок на указательном пальце, большим он вытер со щеки Эми слезинку. Она даже не заметила, что плачет. – Ты необычайно страдала, верно, дитя? Преодолеть такой путь из Шиона, не теряя надежды, что Изанами поведает тебе иную правду.

– Путь был не так долог, – промямлила Эми и застегнула пару пуговиц, хоть Коянэ и не отпустил омамори. – Я живу в храме Шираюри в Кироибаре.

Ками кивнул, медленно и задумчиво.

– Маленький храм, где тебя и не подумали бы искать, – пробормотал он. – Слуги Аматэрасу набрались ума. – Он отпустил талисман – тот упал Эми на грудь – и мягко обхватил пальцами ее подбородок. – А вот предусмотрительности в них ни капли, раз они позволили такому драгоценному сокровищу выскользнуть из-под защиты храма.

Тревога, на этот раз ее собственная, прокатилась по телу Эми, словно порыв зимнего ветра.

– Столько страданий, как прискорбно. – Коянэ вздохнул и слегка наклонил голову к плечу. – Ты была такой смелой, дитя. Желаешь стать свободной от судьбы камигакари?

Эми застыла. Свободной? Она ведь даже не собиралась об этом просить. Вопрос раздирал ей горло когтями, но Эми упорно его сглатывала. Если она откажется от долга, в ее жизни останутся лишь трусость и эгоизм!

Однако Коянэ предложил ей это сам, и стремление выжить, остаться на земле вспыхнуло с новой силой.

– Я вижу в твоих глазах, – заявил он. – Ты жаждешь стать свободной. Кимура Эми, я исполню твою просьбу, ведь ты слишком храбра и благородна, чтобы ее высказать.

По щекам заструились слезы, но Эми не знала, что их породило – облегчение или страх.

– Я… я не…

Коянэ ласково улыбнулся и крепче сжал ее подбородок. Под его пальцами вспыхнул свет, и Эми обожгло потоком силы. Рот раскрылся в беззвучном крике, все мышцы онемели, не давая шевельнуться.

– Ты так мила, камигакари, – спокойно проговорил Коянэ. – Столь искренняя и невинная.

– Что… – охнула она, с хрипом вырывая слова из непослушного горла. – Что… что вы…

– Что я делаю? – Ками погладил пальцами ее щеку. – Исполняю твое желание, милое дитя. Освобождаю тебя от столь близкой участи.

Он склонился ближе – настолько, что Эми ощутила на коже его дыхание.

– Метка связана с твоей ки, и дабы исполнить твое желание, я уничтожу твою ки. Ты станешь свободна от всех тягот.

Кровь застыла как лед. Ки – это жизненная энергия, и если уничтожить ки… Коянэ говорил об убийстве! Он собирался освободить ее, убив!

– Н-нет! Я не хочу!..

Он стиснул ее челюсть, заставляя поднять голову. Его черные глаза заблестели в предвкушении.

По телу прошла волна тепла, собираясь в груди. Метка раскалилась добела. По венам, словно ток, прокатилась энергия – и вырвалась наружу голубой молнией.

Коянэ отлетел прочь, и Эми наконец смогла пошевелиться. Ее ладони поднялись сами по себе, в них вновь вскипела сила – и ударила по Коянэ. Он вскинулся, успев создать мерцающий барьер.

– Ты ее не спасешь, Аматэрасу! – проревел ками, поднимаясь на ноги.

Пальцы Эми задвигались, рисуя в воздухе странные узоры. В зал вдруг ворвался порыв ветра, завывая, разрушая все вокруг нее. Коянэ пошатнулся и рухнул на колени, а обоих каннуши отбросило в стену. Эми, все еще подвластная чужой воле, ринулась к дверям.

Откуда-то хлынул белый свет, ослепляющий после полумрака, и ей преградил путь сверкающий барьер. Эми затормозила и рывком развернулась. Коянэ стоял на коленях у начерченного на полу круга, прежде невидимого в темноте.

Коянэ усмехнулся.

– Давно не виделись, Аматэрасу.

Руки Эми вновь поднялись. Божественная ки обжигала ее, пылая в крови бушующим пламенем. Коянэ хлопнул ладонями еще по одной линии на полу.

Зажегся второй круг, полных незнакомых узоров и символов. Маругата! В Эми хлынула его сила, и она закричала от мучительной боли. Тело выгнулось, ноги оторвались от пола. Этот маругата был предназначен для ками.