– А Серёга-то ̶ сволочь! – обращаюсь к себе вслух. Потом про себя, – "Не получится у меня с ним никаких коммуникаций, я всегда избегал общения с подобными типами… теперь придётся приспосабливаться, не бить же ему морду…"
Судя по счётчику, подъезжаем. Мост поменьше Светиного, перед мостом вижу наш красный ящик, рядом лежит женщина. Подбегаю, она лежит без движения, наклоняюсь к ней, стоя на коленях, рядом бухается Света.
– Умерла? – спрашивает она шёпотом.
Беру руку, ищу пульс.
– Есть! – ровный, замедленный. Сморю на лицо – худое, скуластое, симпатичное, лицо спящего человека. Она в купальнике, смотрю на ноги – стройные, спортивные, не сломанные. "Розыгрыш?" Вспоминаю рыдающий голос по телефону – не похоже, да и зачем?
– Спит,– говорю и ощупываю ноги спящей девушки, хотя и так видно – ноги целые.
– Давай её отнесём в машину, на диван, а то чего она лежит… на дороге, – говорю я и соображаю, что это ОНИ её положили сюда, вылечили и положили за то время, пока мы ехали – минут 20, не больше. Они ещё и ноги лечат, кроме зубов! Поднимаю лёгкое тело, Света суетится рядом. Располагаемся в доме, девушка спит. Я достаю планшет, он разворачивается.
– Ни фига себе телефончик! – восклицает Света.
– У тебя такой же. Надень.– Снимаю с крючка её фиолетовый браслет, напяливаю на её руку, браслет сжимается, Света взвизгивает, трясёт руку – гаджет на месте.
– Осваивай!
Смотрю на экран своего планшета: №0 – , №1 Надежда, №2 Сергей, №4 Фома, №7 Светлана. Каждое имя – своим цветом, Надежда красная, Сергей оранжевый, я зелёный, Светлана фиолетовая. Ага – цвета спектра, легко запомнить. Больше новеньких нет.
Глава одиннадцатая
Мы сидим в нашем доме напротив спящей Надежды. Светлана стучит по своему планшету ноготками, спрашивает:
– А как тут по межгороду позвонить?
– А кому ты собралась звонить?
– Мамашке, мы с ней поругались перед отъездом.
– Ну, она тебя простила, я гарантирую. Ей сейчас не до обид…
– Вы представляете, мне на днях приснилось, что я умерла, так явственно, как в кино.
– Это было не кино. И не сон. Вспомни, что было накануне твоего "отъезда" на полигон, вернее, что тебе приснилось?
– Ну, я была в своём салоне… меня током долбануло! Всё… Потом эти пришли, стали уговаривать поехать в экспедицию, я говорю: "Ладно, поехали". Больше ничего.
– Ты умерла, помнишь?
– Точно! Они же говорили: " Ты умерла"…– ёпаный в рот… так меня похоронили?
– Не тебя, а биологически идентичный муляж. Всё, хватит! Ты жива, здорова, бодра и весела! У тебя теперь новая интересная и богатая жизнь. Кстати, о богатстве. С помощью этой штуки, которая у тебя в руках, ты можешь "купить" всё, что захочешь. Выдача шмоток… – Я выглядываю в окно, выискивая голубое свечение с номером 81. Пока не видно.
– Выбирай обновки, а я пойду, поищу магазин.
Показываю ей, как сделать заказ, и выхожу из машины. На пригорке слева от дороги, над речкой, вижу большую синюю туристическую палатку, поднимаюсь к ней. За палаткой, метрах в пятидесяти, сквозь рощицу вижу голубой свет пункта выдачи. Рядом с палаткой стоят пластиковые стулья, стол, на нём микроволновка, электропечь, кастрюли, коробка с ложками-поварёшками. Рядом не земле провода и бензиновый электрогенератор. Вырисовывается картина происшествия – несчастного случая. Надежда, видимо, пыталась запустить генератор, дёргая за ручку стартёра на верёвке. Не удержала, ручка выскользнула, а поскольку генератор стоял на краю пригорка над обрывом у реки, она свалилась с обрыва. Хорошо, что не потеряла сознание и смогла позвонить. Да и "непотеряемость" планшета выручила. Возвращаюсь к машине, из неё доносится девичий смех. На диване рядком сидят Светлана с Надеждой, смотрят в экран планшета и обсуждают тряпки.
– Здрасте! Как самочувствие у больной? – обращаюсь к глазастенькой, улыбающейся девушке.
– Больной здоров! Меня зовут Надя.
– Фома, – я киваю головой.
– А зачем Вам столько кухонной утвари? Можно же получить готовое – любое.
– Не люблю столовскую еду, и потом я не понимаю, откуда она берётся из тумана, может он ядовитый!
– А продукты, из которых Вы собирались готовить, тоже из этого тумана, других тут видимо не растёт.
– Да, действительно, я не подумала.
– Ну, что?– обращаюсь к Свете. – Идём в магазин, а то твой халат носить уже нельзя, – показываю на испачканный подол.
– Только ещё рано, – отвечает она, – будет готово только завтра.
– Ты что, по бутикам шлялась? Попроще ничего нельзя было выбрать?
– Я ей дам сегодня, – защищает её Надя. – У меня много лишнего набрано, я на радостях нахватала, а не ношу – жарко.
Они вскакивают и бегут к палатке Надежды. Я звоню Сергею, рассказываю об её излечении. Он не удивлён:
– Я же говорил, что они её вылечат! Только быстро как-то, может, она притворилась, чтобы нас вызвать?
– Нет, не думаю.
– А она их видела?
– Не знаю, я не успел спросить.
– Слушай, а я ведь не успел на даму твою посмотреть, а теперь ты вообще с двумя. Что делать будешь?
– Ну, как-нибудь справлюсь, ладно, меня зовут, вечером созвонимся.
С пригорка девицы хором кричат: " Фама-а!" – Иду к ним.
Глава двенадцатая
Смеркается, еду на юг, к отметке #70, по светящейся дороге – очень странное ощущение, похоже на какой-то аттракцион. Смотрю назад: дорога метров на тридцать от меня темнеет, впереди светится до зоны обзора, разумно, впрочем, как и всё на Земле 2. Во время обеда с девчонками (я всё-таки уговорил Надежду заказать блюда из "Максима") позвонил новенький – Андрей – №6 и попросил приехать к нему, одного меня. Женоненавистник? Педик? Застенчивый? Скоро узнаю, я уже подъезжаю. Вокруг лес, настоящий, как у нас в псковской губернии, и холодно +12. Здесь очень быстро и резко меняются климатические зоны, как при подъёме на Тейдэ. Никак не могу вспомнить местность, по которой мы мчались к Надежде, вроде что-то пустынное. Запомнил только температуру на табло +42. Вижу на границе зоны видимости – метров 300 – на дороге чёрную точку, подъезжаю. Меня встречают. Высокий мужик в рыжем пальто и шляпе. Шмотки, видно, брал "по умолчанию" – пальтишко размера на два больше.
– Здорово, я Фома, залезай, куда ехать?
– Добрый вечер. Андрей. Направо по дорожке.
Садится спереди, пожимаем руки, ладонь у него мягкая и холодная.
– Не жарко у вас тут, а днём как, холодно было?
Он не отвечает, пожимает плечами. Слева поляна #70, рядом, в метрах десяти, оранжевая морская спасательная лодка с надувным тентом. Интересное решение, не самое глупое. Я паркуюсь рядом с лодкой. Мужик молчит, из машины не выходит. Я тоже молчу. Замечаю: его бьёт озноб.
– Ты что, заболел? Тебя колотит всего!
– Нет, это нервное… нам надо поговорить…
– Слушай, давай чаю попьём, с коньяком. " Наири", армянский, и чай хороший – "Монарх", крупнолистовой, – предлагаю я, чувствуя, что у Андрея что-то случилось. Хотя у нас у всех что-то случилось!
– Давай… – медленно произносит он.
Я разворачиваюсь на своём поворотном кресле, иду в салон, включаю чайник. Андрей повторяет мои действия, сразу же найдя ручку разблокировки кресла. – "Молодец, сообразительный", – отмечаю я.
Молчим, я готовлю чай, Андрей смотрит в окно, за которым уже ничего не видно. Достаю коньяк, лимон, сахар, рюмки. Разливаю на донышко.
– Давай, не болей!
Андрей залпом выпивает, мне показалось, даже не замечая, что выпил. Я тяну коньяк потихоньку.
– Во-от… – наконец он медленно произносит. И тут его прорывает! Он говорит сбивчиво, перескакивая на разные темы, но чётко выговаривая слова; богатая, несколько высокопарная лексика. Суть его трагедии в следующем: он актёр, жена тоже, служили в одном театре в Москве, не солисты, но и не статисты. К ним в театр пришёл молодой режиссёр ставить новую пьесу и сразу же назначил жену Андрея – Ларису на главную роль. Для самого Андрея роли в его пьесе не нашлось. Жена была на седьмом небе от счастья – первая главная роль в её карьере. Последовали другие знаки внимания со стороны режиссёра, долгие индивидуальные репетиции и так далее. Андрей страшно страдал от ревности, жену любил безумно и, наконец, устроил разборку с последующим скандалом и пощёчиной жене. Она переехала к матери, видеться они стали только в театре, она его избегала. А он страдал и умолял простить. Потом что-то случилось – он не помнит, и вот он здесь – участник какого-то идиотского эксперимента.
