Заметив Тэкеши, женщина потянула поводья. Невольно удивляешься, видя, как эта кроха останавливает лошадь, весящую, пожалуй, в сотни раз больше ее самой, а в руках нет даже капли напряжения. Лошадь будто бы сама решила остановиться, и только натяжение в веревках выдает волю старой женщины.

– Сколько лет тут езжу, но таких путников еще не видала! Здравствуй, господин! – ее хриплый бархатный голос звучал тихо, но воин слышал каждое слово отчетливо. – Ну что ты молчишь? Неужели я такой неприятный собеседник, что ты даже не поздороваешься?

– Здравствуй.

– Ну, хоть голос твой услышала. Как ты оказался в наших краях?

– Что это за место? В какую сторону мне идти, чтобы добраться до Эдо5

– Эдо?! – старушка звонко засмеялась. – Ничего себе! Зачем же тебе туда?

– Я там живу, там мой господин, – на последних словах Тэкеши сделал паузу и посмотрел в землю.

– Значит я все правильно поняла, ты самурай?

– Был. Нет у меня господина! – его взгляд устремился прямо в глаза старушки.

И сразу увидел какую-то теплоту. На лице женщины не дрогнула ни одна морщинка, она как будто не услышала грубости, с которой Тэкеши ей ответил. Напротив, ее лицо украсила улыбка.

– Так значит, ты…

– Да, я ронин. Самурай без господина.

– Ну, на это можно посмотреть и по-другому. Господина у тебя нет, но так ли он тебе нужен? Я вот всю жизнь без господина прожила, и ничего. Муж был, дети есть, а вот господина нет. А до Эдо тебе будет очень трудно добраться… Без лодки. Посмотри лучше, какая тишина вокруг. Я слышала, что в центре империи совсем не так. Впрочем, дело твое, если тебе действительно это надо, – старушка снова звонко засмеялась и дернула поводья. Ее лошадь медленно пошла, однако через минуту о них напоминала только пыль, поднявшаяся от колес.

Так ли он тебе нужен?

Слова эхом отдавались у него в голове. Он стоял и не мог сдвинуться с места, пока в воде не плюхнула хвостом рыбка. «Куда же меня все- таки занесло», – подумал воин и пошел в сторону леса.

Лучи теплого солнца долетали до земли и оставались там янтарными лужицами. Оно давно миновало зенит и сейчас медленно катилось к шапкам гор, которые уже не были белоснежными, они пленяли нежно-розовым цветом; отвести взгляд было невозможно. Еще через десять минут Тэкеши уже не помнил ни старушку- кроху, ловко управляющую своей повозкой, ни странных людей в портовой деревне, ни того, что случилось минувшей ночью. Казалось, что до этого момента его не было на этой Земле, будто он не существовал. Он посмотрел на небо. Стая журавлей пролетала над долиной. Огромные крылья этих свободных птиц резали небо, оставляя за собой алые полосы заката. Эти птицы – это еще одно коварство природы. Человек видит их с земли. Эти гордые точки в небе, которые изредка спускаются ниже, позволяя любоваться собой мгновение и снова взмывают в небо, сами они видят мир таким, каким ни одному человеку увидеть его не дано. Мы можем лишь фантазировать и представлять, что видят эти свободные странники с высоты, с которой могут посоревноваться только, может быть, горы. Ах, люди! Сколько они о себе думают, но в конце концов, мы можем лишь мечтать о том, что однажды, хотя бы раз, мы увидим это во сне.

Посмотри лучше, какая тишина вокруг!

И правда – тишина. Только шелест листьев, который, надо сказать, был очень приятным, отделял Тэкеши от абсолютной спокойствия. Деревья как будто тоже уговаривали заблудившегося воина остаться. На входе в лес, густой и темный, прямо на стволе дерева,

выгравировано:

Прислушайся, тут говорят шепотом

По телу самурая пробежали мурашки, заставившие его поежиться и вздрогнуть, и в голове сразу раздался громкий голос, который будил их раньше по утрам – его господин. И детский крик… И все стихло.

Как только густая крона многовековых деревьев сомкнулась за его спиной, в голове не осталось и эха от прошлых звуков. Не меньше часа герой шел в полной тишине, в сопровождении только одного лишь шепота. Шептал ли это кто-то в лесу, или может деревья так делились с ним мудростью, которой обросли за столько лет, а может это его собственные мысли, которые он не решался озвучить себе всю жизнь сейчас вырывались наружу. Пускай они были не громче шелеста деревьев, но кажется, будто Тэкеши оглох бы от их пронзительности, будь они хоть самую малость громче. Так или иначе, ронин был уверен, что ему больше никогда не надо возвращаться в Эдо, его ничего не держит и никто не ждет. Что дальше? Куда теперь?.. А так ли это важно? Сейчас надо лишь найти ночлег, потому что солнце уже сменилось луной, и теперь тысячи тысяч звезд, как маленькие глаза, смотрят на него и ждут: как же дальше сложится его жизнь.

Выйдя из леса, в низине, на склоне одного из холмов Тэкеши увидел несколько огней. Похоже это деревня.

Ее избалованный вид,

Поблекший в сей тени раздора,

Щедр на свои скалы и хребты,

Красив на свои прекраснейшие горы.

Безнадежность – не помеха ей,

Продолжит быть она сплоченной.

Жемчуг родины моей,

Процветай, живи, ни беды не знай, ни горя!

Запах сырости и плесени ударил в нос. Да, бывали пробуждения и поприятнее. Открыв глаза, Тэкеши понял, что ничего не изменилось: он лежал на полу в комнате, где окон не было, а во всем остальном доме окна были настолько грязными, что едва пропускали солнечный свет; темнота осталась темнотой.

Не то что бы прошлой ночью у него было много времени на осмотр. Увидев пустой, полузаброшенный дом, воин понял, что очень устал, и, если он хотя бы попробует найти другое место для ночлега, ноги его предадут и откажутся служить. И раны, о которых он напрочь забыл, пока пребывал в том раю, резко дали о себе знать, точно, как маленькие дети, будто бы нарочно просыпаются и заливаются неистовым криком именно в тот момент, когда изнеможенная мать смыкает глаза, мечтая о мимолетном мгновении тишины. Да и погода не оставляла страннику выбора: от приятного тепла и лучей ласкового солнца, в которых наш герой только что нежился, не осталось и воспоминания. Дул холодный ветер, порывы которого кричали в уши, предупреждая, что с каждым часом ночи, с каждой новой звездой на небе природа будет все беспощадней; если случайный гость не укроется под крышей, кровь в его жилах замерзнет и, возможно, никогда больше не запульсирует фонтаном жизни.

Прошло несколько минут; глаза Тэкеши начали постепенно привыкать, они как голодный крестьянин на пиру в императорском дворце выхватывали из когтей темноты все больше предметов, и придвигали к себе, словно блюда с аппетитной едой, которой до этого были лишены. Все это было настолько необычно, что в воине даже проснулся азарт, вот уже различимы очертания низенького стола, который находится в двух метрах от… Что же это? Горшок! Определенно, это большой горшок, и Тэкеши был готов поклясться своим мечом, что он смог разглядеть листья, пожелтевшие и до конца высохшие. Когда-то давно тут росло крепкое и сочное растение. А вот из черноты показался угол шкафа, нужно лишь немного подождать, пока громила осмелится выйти целиком. Так необычная пустая комната, напоминавшая темное ущелье, в которое заглядываешь и не видишь абсолютно ничего, постепенно наполнилась обычной мебелью. Чернота ушла, ее работа тут сделана, оставив за собой тусклый свет, непонятно откуда исходящий, которого хватало исключительно на то, чтобы распознать очертания, но цвета, рельеф и текстура были по-прежнему недоступны путнику. Пустота в голове тоже постепенно начала заполняться: Тэкеши вспомнил все, что с ним случилось до этого. Гробовая тишина нарушилась. В доме все осталось как прежде, и на улице мало что изменилось.

В голове Тэкеши проснулись все мысли, которые дремали, пока он спасал мебель из лап темноты. Но и они все затерялись в красном пламени, заполнившим все его сознание – Тэкеши попытался встать, опрометчиво решив, что раны в его плече ему это позволят. Да, стоило, наверное, обработать их перед тем, как он ложился на грязный пол в незнакомом доме. Что же, делать нечего. Зажмурившись, стиснув зубы, самурай сделал резкое движение. Боль пронзила тело вновь, закрытые глаза не спасли от вспышки огненного цвета, словно выжженной на внутренней стороне век. Ничего, нужно просто перетерпеть, но как же неумолимо долго тянется время! Лишь когда направляемый острыми иглами, словно окружавшими его, заставляющими содрогаться от каждого движения, раненый добрался до стены и оперся на нее, алое пламя стало розовым, позволив вновь увидеть комнату, которую герой с таким трудом восстановил из темноты. Шаг. Снова пламя. Другой. Все повторилось. Так герой добрался до дверного проема. Постепенно, организм привык и научился не замечать боли. Отлично, теперь пора заняться раной всерьез.