– Ты! – рыкнула она, не хуже цербера, как в замедленной заклинании, разворачиваясь на тонких шпильках. – Жадная, неблагодарная сука! – закричала она и кинулась на меня, цокая своими каблуками по полу и заставляя пораженно поежиться от этого ора.
Голосок на зависть любой оперной певице.
– В чем проблема, Катрин? Я же сказала, что вылечу отца, а ваши с Мидесой планы на наследство никогда не сбудутся, – упрямо заявила я, посмотрев в глаза своей мачехи. Хм… хотя правильнее будет сказать, в глаза женщине, на которой женился отец. Она даже звания мачехи не заслужила.
– Да я тебя!.. – она метнулась в мою сторону, замахиваясь кулаком, а я… просто устала постоянно ее бояться, постоянно ждать удара в спину от собственной семьи. И не выдержала. – Я с ним столько лет жила!
– Не советую распускать руки леди Элансар, – и прежде, чем кулак обрушился на мою скулу, или я успела ответить чем-то магическим, на лестнице появился Илиодар Вальдес с суровым выражением на лице. Одного его вида было достаточно, чтобы я испуганно икнула, а ведь его гнев был направлен даже не на меня. – Я не потерплю подобного поведения в своем клубе и тем более по отношению к своим работникам, – он спустился и оказался слишком близко ко мне. Его тело согревало меня, посылая табун приятных мурашек по спине и заставляя вздрогнуть, когда его рука ободряюще коснулась моего сжатого кулака. Он нежно погладил мою кожу большим пальцем, отчего я непроизвольно вздрогнула и заметно покраснела. Гнев никуда не делся, не испарился, будто его и не было, но он чуть сдулся, как воздушный шар на морозе.
А Катрин преобразилась в один момент. Она окинула меня презрительным взглядом и усмехнулась так противно, что меня даже затошнило. Эта гарпия умела произвести эффект полного бешенства одной лишь своей неприятной персоной.
Не стоило от подобной барышни ждать мятных конфет и радости. Я слишком хорошо ее знала, чтобы думать о женщине в приятном ключе.
– Теперь ясно, откуда у тебя столько денег, Севина, – мачеха оправила свое платье, от которого в глазах рябило, и хмыкнула, с явным удовольствием цокая языком. – Уверена, твоего отца точно удар хватит, когда узнает, как ты зарабатываешь рэты для его лечения.
И тут уже я не выдержала.
Моя ладонь взметнулась вверх, и яркие искорки магии вспорхнули с кожи, устремляясь в лицо Картин, и впились в ее тело.
– Только попробуй ему что-то сказать, Катрин! – процедила сквозь стиснутые зубы. – Поверь, ты не захочешь узнать, чему отец научил меня в своей лаборатории, – прорычала я угрожающе, делая шаг к мачехе и чувствуя, как от простой драки меня уберегла лишь рука Илиодара, вцепившаяся в мою.
– Ведьма! – прошипела она, бледнея в один момент и делая неосознанный шаг назад, позорно отступая.
А я лишь не могла понять, как(!), как эта мерзкая гадина узнала о моей работе?! Еще и так быстро, словно ей кто-то очень нехороший сообщил.
Найду, убью!
Хотя нет… Это было бы слишком просто. Найду, травану, а потом закопаю.
– Ты еще пожалеешь об этом, Севина, поверь, и отца ты не спасешь! – крикнула она уже на пороге, а мои искорки вылетели вслед за ней, сбивая ее с ног, и задирая юбку. Всем прохожим открылся вид на ее худосочные и кривые ноги, а еще на безвкусное нижнее белье.
И что отец нашел в ней? Она же дура, еще и страшная!
Я начала дрожать от пережитого стресса и страха. Все чувства схлынули, а ноги стали ватными. Весь гнев просто испарился, словно дождь, обрушившийся на раскаленную лаву, оставляя после себя лишь облако пара и безнадеги.
– Она точно ему все расскажет, – судорожно шептала я себе под нос, чувствуя, как трясутся коленки и желудок сжимал спазм первобытного страха. В моей голове уже вспыхнули образы, где Катрин все выкладывает отцу, а он… не веря своим ушам, хватается за кровать и его бедное сердце не выдерживает. – Расскажет и его удар хватит. Злобная гадина, она никогда его не любила! – крикнула в сердцах, понимая, что никакие деньги не смогут вернуть мертвеца.
– Оставьте нас, – приказал Илиодар, а я и забыла, что у случившейся сцены истерики были нежеланные свидетели. Отлично, еще и опозорилась перед сослуживцами. Что они теперь обо мне подумают? Хотя… Какая разница, если после правды, мне некого будет спасать? – Тише, Севина, не переживай, – успокаивал меня Вальдес, а мне было плевать на предостережение отца и его слова о том, что прикосновения усугубляют привязку.
Плевать, потому что единственное, что уберегало меня от нервного срыва и банальной истерики – это голос и руки Илиодара. Я вцепилась в него, чувствуя, как он позволил себя обнять, а вскоре и сам прижал меня к себе, поднимая на руки, а затем куда-то понес.
Я спрятала лицо на его груди и сжала в заледеневших пальцах ткань дорогой рубашки. Илиодар был такой теплый и казался таким родным, что все внутри меня встрепенулось и перевернулось, а сердце зашлось в быстром беге.
– Не волнуйся, маленькая, – я расслышала улыбку в чарующем голосе мужчины, а после почувствовала мягкий поцелуй в волосы. – Все будет хорошо, – и последнее, что я смогла почувствовать – сонные чары.
– Вы сжульничали, – прошептала, проваливаясь в зыбкие, но такие манящие объятия сна.
– Верно, Севина, – не стал он отрицать очевидных вещей и нагло хмыкнул, нежно касаясь моих волос. Меня уложили на мягкую кровать, заботливо укрыли покрывалом и мягко провели холодными пальцами по моей щеке. – Я жулик, а еще потомок дроу, и ты прекрасно знаешь об этом, – а после меня накрыло.
Глава шестая
Задачка для ведьмы
У меня во рту непонятным образом образовалась пустыня. Язык от обезвоживания прилип к небу, а щеки, казалось, провалились. Поежившись, попыталась открыть глаза и немедленно их закрыла, чувствуя, как яркий свет ударил по нервным окончаниям, заставляя приглушенно зашипеть и зажмуриться. По голове, словно кувалдой ударили, и теперь она раскалывалась на тысячи осколков, заставляя судорожно втянуть воздух через нос.
– Ты проснулась, – услышала знакомый, с легкой хрипотцой голос и послышался шелест одежды и шаги, приглушенные, видимо, ковром.
Новая попытка открыть глаза, но теперь я предусмотрительно прикрыла их ладонью, чтобы не ослепнуть окончательно.
– Сколько я спала? – спросила несколько приглушенно и хрипло. Горло чуть саднило, словно я не дрыхла, а кричала ночи напролет без остановки. Откинув одеяло, замерла удивленно и несколько скованно осмотрела свой наряд. На мне был весьма нескромный черный пеньюар из тончайшего шелка с атласными вставками на груди. Тонкие лямочки так и грозили соскользнуть с хрупких плеч. Покраснев от смущения и злости, я быстро прикрылась, почти до шеи натянув одеяло, и гневно спросила: – Почему я так одета?! – а потом взглянула на Илиодара, ожидая какой-то реакции.
Я наивно полагала, что мужчина смутится, хотя бы из чувства приличия и воспитанности, но он лишь мягко улыбнулся уголком губ и уселся прямо на кровать в непосредственной близости от меня. Я едва сдержалась, чтобы не отодвинуться и не прилипнуть к резной, исписанной странными вензелями спинке из настоящего мрамора. Ох… сколько же он отдал рэтов за такую красоту? Тысячи или сотни тысяч?..
Так, мысли ушли не в ту сторону.
– Во сне кожа должна дышать Севина и спать одетой на простынях из сангарского атласа дурной тон, – сказал он, с явным наслаждением отмечая мое смущение и откровенно пялясь на меня. А ведь одеяло было пуховым, и ничего лишнего дроу увидеть физически не мог. Но он точно что-то видел.
– Кто меня переодел, Илиодар? – вспыхнула новым жаром злости, сжимая в кулаках одеяло и мечтая двинуть по наглой физиономии наследника темных эльфов. Он ведь явно издевался, еще и смотрел так, словно и без того прекрасно все изучил и прятаться за тканью и пухом было попросту глупо. Я даже не заметила, как перешла на неформальное обращение.
– Я, – заявил он прямо, а мое сердце ухнуло куда-то в живот и встрепенулось. Привязка так не к месту начала проявлять себя, ведь от мыслей, что Илиодар раздел меня, касался моей кожи, а возможно и ласкал ее своими пальцами, мягко проводя чуть шершавыми ладонями по самым нежным и чувственным местам, я чуть не сошла с ума от возбуждения.
