Отец нахмурился и пождал губы. Сейчас он казался таким как прежде – задумчивым и сосредоточенным. Мой любимый папа…

– Хм… обычно противоядия достаточно, – его голос был спокойным и чисто профессиональным. Настоящий гений своего дела. – А был ли физический контакт с предметом любви? – уточнил он, посмотрев на меня невероятно цепким и внимательным взглядом. Обычно я не могла его выдержать и выкладывала всю истину, какую знала, но сейчас… теперь мне удалось удержать правду за зубами. И от этого стало тошно.

– Эм… насколько помню, был поцелуй, – смущенно призналась я, а сердце зашлось в пляске от воспоминаний. Мои губы предательски заныли от желания повторить тот потрясающий поцелуй, от которого я практически не спала этой ночью.

Вот совершенно не вовремя, если честно!

Севина, ну-ка забудь уже про Илиодара!

– Это плохо, – сразу обрушил на меня неотвратимую правду отец, и я пораженно уставилась на него большими от удивления глазами. Сцепив руки в замок, положила их на колени. – «Чарующая любовь» сама по себе особой нагрузки не несет, и если ограничиться объятиями или же легкими прикосновениями, то приворот распадается через три дня или после принятия противоядия… но поцелуй, – мужчина озадаченно провел рукой по своему лбу и вздохнул. – Это уже как привязка идет, поэтому простого противоядия недостаточно.

– Что же делать? Есть какой-то способ все исправить? – порывисто спросила я, наклоняясь чуть вперед и поджимая губы.

Мне мешали эти приятные, но неуместные чувства к владельцу клуба. Блин! Он же темный, он дроу! Он самая неподходящая партия для меня и тем более, я была уверена, что по-настоящему мой мужчина будет другим – добрым, заботливым, таким, который не нарушает закон и не проводит все дни в компании армид. Он должен хорошо относиться к моему отцу, уважать меня и любить детей. И что-то подсказывало, что Илиодар совершенно не подходил.

– Есть, разумеется. Достаточно перестать видеться с предметом воздыханий. Обычно этого достаточно.

Вот проблема… я так сделать не могла. Не сидеть же мне под замком и не бегать от Илиодара, как сумасшедшая от медбратьев.

– А другие варианты? – с затаенной надеждой спросила я.

Мне хотелось верить в то, что был шанс все исправить без моего немедленно увольнения из клуба.

– Нужно подумать, – сказал отец и нахмурился. – Милая, а кто у тебя так сильно вляпался в неприятности-то?

– Да так, одна знакомая, – вяло отозвалась я и сжала пальцы на платке. Ткань болезненно впилась в кожу, отчего мне вернулась ясность мыслей. Нужно собраться, в конце концов, я была здесь ради отца. Все, что я делала сейчас было ради моего папы, который так неудачно женился на деревенской стерве.

В дверь постучали, и миловидная фея вошла в палату, прерывая наш диалог.

– Лекарь Бедор освободился чуть раньше, – она улыбнулась.

– Да, спасибо, – кивнула я поспешно.

– А вам, господин Элансар, нужно делать процедуры, – хмыкнула она понимающе, а отец страдальчески застонал.

Я посмотрела на него и порывисто обняла, прижимаясь к его тяжело вздымающейся груди, и отчаянно боролась с желанием постыдно расплакаться.

– Я приду как можно скорее. Поправляйся и будь сильным, – наказала я отцу, а он, чмокнув меня в макушку, похлопал по спине.

– Буду, милая, не переживай, – он мягко отстранил меня от себя, чувствуя, что самостоятельно я не смогу отпустить его и оставить одного.

Он был единственным моим близким человеком. Единственной опорой и поддержкой и я боялась, что если уйду сейчас, то могу вновь и не увидеть его. Этот глупый, детский страх не покидал меня с первого дня оглашения болезни.

Лекарь Бедор мне не понравился. И пусть остальные считали его светилом и единственной надеждой нашего мира, вот только мне он показался каким-то лощенным и надменным задавакой.

Эта белая туника, эти золотистые волосы, заправленные за уши и сцепленные кожаным ремешком на затылке. Его голубые глаза смотрели на меня вроде бы с пониманием и сочувствием, но все равно, казалось, что он насмехался надо мной.

– Мы немедленно приступим к первому курсу лечения господина Элансара, – клятвенно заверил меня Эфисар Бедор, мягко улыбаясь. – Уверяю вас, после первых же двух сеансов, ваш отец вновь сможет ходить, а через месяц, после завершения курса, он даже вернется на работу.

– Знаю, я читала про вашу разработку и думаю, что хорошо разобралась, – тихо и спокойно сказала я, быстро кивнув и смиренно сцепляя руки перед собой.

Мы стояли в его кабинете. Он не предложил мне сесть, правда, тут и негде было. Комната была пустой и лишь свечи и благовония горели и пахли, затуманивая мой мозг.

Он хотел сказать что-то еще, я заметила, как заблестели его глаза, когда он осмотрел меня и мои деньги, которые до сих пор были у меня в руках.

– Договор будете заверять магией или кровью? – спросил он с легкой улыбкой на губах, видимо, решив, что общение у нас с ним не получится.

– И кровью, и магией, – заявила уверенно, но голос предательски дрогнул где-то в середине.

– Замечательно, – Бедор взмахнул рукой и перед нами появились два листа из блестящей, зачарованной бумаги. Капнув по капле крови и капле магии, мы заверили оплату и услуги. Яркий, фосфорный свет ударил по глазам и на моем мизинце появился треугольник, как и на пальце мужчины. Теперь если кто-то из нас нарушит пункты договора, то его ждет судебное разбирательство, а то и магическая комиссия по юридическим делам.

Покидала я больницу с легким чувством недосказанности, но уверенности в том, что теперь все будет по-другому. Я ощущала неизбежное вмешательство магии и судьбы, которые смешались и сплелись, составляя яркую картину бытия.

На выходе из ворот, я обернулась на больницу и прижала ладонь к груди.

– Отец поправится, а моя семья… Порой судьба коварная стерва, и не стоило этим гадинам связываться с зельеваром в моем лице.

До клуба я добралась быстро и без приключений. Кучер в этот раз попался излишне болтливый, но добросовестный, поэтому рассказывал анекдоты, но при этом вез осторожно, как настоящую драгоценность.

Даже снаружи в тихое послеполуденное время здание «Ночной розы» выглядело совершенно тривиально, если бы не название и яркая вывеска, можно было бы решить, что это совершенно обычное место, куда люди приходили исключительно для, например, обеда.

Вот только, как оказалось, новости в нашей столице разлетались мгновенно, потому что вместо большого бугая охранника, меня в клубе встретила взбесившаяся, словно отравленная гарпия мачеха, а в ее руках была тяжеленная такая сумочка, которой она била беднягу верзилу.

Ух… у него точно потом синяки останутся.

– Где эта мелкая паразитка?! – визжала Катрин, заставляя скривиться от излишней громкости. – Не надо меня лапать! Ты мерзкий…

Нет, мне его даже жалко стало. Я точно знала, что в своей сумке Катрин таскает кирпичи, чтобы на базаре, да и просто в отместку было приятнее колотить прохожих. Я уже ничему не удивлялась. Прожив столько лет под одной крышей с этой курицей, меня было крайне сложно чем-то удивить.

– Катрин, что ты здесь делаешь? – устало спросила я.

Поход в больницу отнял последние силы. Я была голодной и раздраженной, и разборки с мачехой определенно не входили в мои планы на ближайшее будущее. Я хотела лишь немного поспать и отдохнуть, а не слушать поросячий визг этой надменной женщины.

И пусть она была богата и одевалась лишь у лучших модельеров, однако она так и осталась деревенщиной, которую отец вытащил лишь из-за любви к ней. Ее рыжие, яркие волосы торчали в разные стороны, выбившись из красивой прически. Неопрятное, несколько ядовитого зеленого цвета платье бросалось в глазах, раздражая зрение. А острые каблуки ее туфель весьма больно впивались в ногу бедного мужчины.

Нет, я ему точно мазь выдам и успокоительное.

Одна встреча с Катрин и можно было требовать двухнедельных отпуск. Потому что она хуже чумы, и даже страшнее проклятия.