Взгляд наткнулся на резную раму огромного старинного зеркала, вмонтированного прямо в стену какого-то номера.

Аврору привлекло замысловатое фарфоровое обрамление в стиле мадам Помпадур. Между изящными цветками розы прятались маленькие птички, и роскошные тончайшие бабочки навеки замерли на хрупких листиках лозы. Потемневшая от времени гладь стекла была давно покрыта пылью и мутным бледным налётом, словно отмеченная накипью времени.

Такие антикварные зеркала как трофейные, после войны часто ввозили в Россию, и иногда их дарили культурным объектам. Этот экземпляр с историей и некоторые другие старинные предметы интерьера, как свидетели былой роскоши, до сих пор ещё кое-где сохранились в омертвевших номерах санатория. Как ни странно – за последующие годы их не растащили. Или просто не оценили по достоинству.

Аврора перешла к другому зданию, окружённому седыми эвкалиптами и магнолиями, органично сливающимися с ним. Их присутсвие наполняло воздух тонким характерным ароматом, добавляя мажорную пряную нотку к всеобщему минору запустения.

С левой стороны на первом этаже, там, где раньше был какой-то зал, возможно, банкетный, теперь зияли огромные проломы. Словно гнилые зубы, торчали из измученных болезнью серых дёсен фасада рваные осколки обугленных стен. И внутри всё было разворочено и искорёжено, будто когда-то здесь взорвалась мощная бомба. От неё весь корпус содрогнулся, как фруктовое дерево и осыпался тяжёлыми плодами. Верхние два этажа ощутимо пострадали – нигде не было окон – всё повылетало от внезапной ударной волны. И сама плоть верхнего яруса не вынесла такого натиска. Её фрагменты через разрывы в потолке нервными изломанными кусками попадали вниз и раздробились об остроугольные препятствия. Пожар добавил накала, зачернил колорит трагедии.

Удручающее зрелище. Хоть и много лет прошло после случившейся здесь катастрофы, но ощущение страха, ужаса и потери, словно навечно поселилось в этих скорбных руинах. Как немая память о пострадавших людях…

Аврора вздохнула и пошла прочь от изувеченного крыла здания, двинулась к его противоположному краю. Там картина упадка была такая же, как в главном корпусе, а местами ещё хуже. Больше рассохшихся дверей и перекосившихся от времени створок встроенных шкафов, выеденного короедом дерева и потемневшего пола, под окнами прогнившего до основания.

Аврора долго бродила по атрофировавшимся корпусам, понимая, что ей предстоит очень много работы, всё намного серьёзнее, чем она думала. Требуется не просто реконструкция, а полноценная замена всего внутреннего содержания. Только внешние стены зданий и перекрытия могут остаться прежними. Всё-таки самый настоящий «сталинский ампир»! Особенно великолепны по пропорциям и соразмерности к окружающей растительности – монументальные входы с колоннадами и архитравами и социалистические барельефы наверху. И то их следует тщательно отреставрировать, укрепить и усилить.

А все внутренности – беспощадно ломать, менять и начинять новыми современными материалами.

Она уже собиралась покинуть корпус, когда переходя из одного балкона в номер, неловко споткнулась о порог и упала на четвереньки. Рывком попыталась вскочить на ноги, и тут же сильно ударилась головой о распахнутую створку деревянной рамы. Резкая боль ударила, словно полоснула разрядом тока, и Аврора осела обратно, скрючившись почти пополам. Полу-осыпавшееся окно сиротливо качало остатком пустой рамы, выставленной поперек, как оружие, обороняясь от незваного вторжения.

Прямо перед носом скорчившейся на полу Авроры оказалась большая трещина в полу. Глаза невольно приковались к открывшейся за нею бездне. И ей почудилось, что в ушах раздался тихий шепот, невнятно зовущий за собой. В глубине расселины промелькнуло какое-то еле уловимое движение. И почти сразу яркая жёлтая вспышка внутри озарила распахнувшуюся бесконечность и исчезла через мгновение. Трещина снова погрузилась во мрак, задний план стал плоским и досягаемым.

Одновременно с возникшим видением по нарастающей, усиливаясь, появился невнятный ритм, как заклинание или древняя этническая музыка. Аврора вслушивалась в этот едва различимый ряд звуков, труднообъяснимой и совершенно непонятной природы. Затем всё смолкло. Так же быстро, как и появилось – односложным хрустом ветки или чмокнувшим всплеском камня, брошенного в воду. Полная безучастная тишина снова затопила мёртвое здание.

Только громко пульсировала кровь в висках, отдаваясь гулом в ушах. Аврора тряхнула головой, чтобы прогнать оцепенение. Резкое движение тут же отозвалась болью, словно череп наполнили тяжелой жидкостью. Где-то на улице перекликались птицы, и их голоса обыденностью контрастировали с внезапной мистикой.

Аврора осторожно встала и оттёрла колени и ладони. Шепота больше не было, таинственных звуков и вспышек тоже. Но по спине пробежал неприятный холодок и руки мгновенно покрылись «гусиной кожей».

Она поморгала, отгоняя наваждение, и пошла на простор коридора. Больше не задерживаясь нигде, покинула санаторий и отправилась в арендованную заказчиком квартиру.

Ночью ей не спалось. В больную голову лезли глупые мысли и навязчивые воспоминания о разбитом остове отжившего санатория. Случайно застигнутое явление вспышки и звуков, очень растревожило и переполошило её душу. Проворочавшись без сна до четырёх часов, она встала, заварила крепкий кофе и включила компьютер. Принялась за чертежи, пытаясь воссоздать первые наброски планов корпуса.

6.

Сентябрьский тёплый ветерок тормошил волосы, щекотал щеку непослушными прядями. Аврора убрала выбившийся локон за ухо и глянула в отражение витринного стекла. Долговязая, худая и нескладная. Единственно, что в ней есть привлекательное – это волосы. Густые, пышные и непокорные, с легким тициановским отсветом, особенно заметном на солнце. Но сейчас, перед первым визитом к заказчику, ей пришлось стянуть свою гриву на затылке, упаковать её в обычный тугой пучок.

Она отвернулась от витрины и двинулась дальше по улице, в сторону пафосного нового здания. Словно инородный корабль из бронзового стекла, хрома и бетона современный модуль приземлился в зарослях мимозы и финиковых пальм. И сразу нарушил общую гармонию симбиоза городской архитектуры, растительности и ландшафта. В этом чудовищном доме временно разместился офис ее клиента.

Вкусно пахло морем. Солнечные зайчики играли на подрагивающих упругих пальмовых ладонях и прятались в глянцевых крупных листьях кряжистых магнолий. Хотелось бежать туда, в сторону пляжа, к неспешным волнам, погреться в лучах догорающего лета. Но вместо самозабвенного купания и размеренных прогулок Аврора послушно топала на работу, стараясь отогнать все праздные мысли и настроиться на трудовой, ударный лад.

Тем более что начальство в первый же день командировки, обязало рядового дизайнера Кострову Аврору Александровну предстать перед очами заказчика. Для личного ознакомления и выяснения особенных предпочтений.

Отношения с заказчиком как-то сразу не сложились.

В просторном кабинете, обставленном стильной мебелью в стиле хай-тек, во главе большого серого стола восседал хозяин беспризорной здравницы, Владислав Андреевич Шуманский. Солнце и ветер уже успели придать его коже красновато-коричневый оттенок, контрастирующий с ослепительно белой рубашкой с коротким рукавом классического кроя. Ворот перехвачен шёлковым галстуком с мелким ненавязчивым рисунком. Темно русые волосы хорошей прической обрамляли высокий лоб и оттеняли стальные глаза.

Аврора почему-то представляла себе его обязательно старым, толстым и в очках. Классический пример «старого толстого лысого и богатого». А он оказался совсем не старый, а лет 33-35, не лысый и вообще стройным и высоким. И вполне привлекательным. Правда, когда он подчёркнуто официально обратился к ней и стал расспрашивать о её видении переделок, вся его привлекательность куда-то делась, уплыла, как растаявшее мороженное, превратившись в лужу недоверия и скептицизма. Он начал хмуриться и отводить глаза, явно неудовлетворённый её ответами. У Авроры сложилось стойкое ощущение, что она ему совсем не понравилась.