Индрэ разглядывал девушку, и с каждым шагом той ему всё более казалось, что он уже видел её – но все последние дни слились для него в такую череду лиц, событий и имён, что где это было – вспомнить он не мог.
– Вопреки моим ожиданиям, Вы довольно симпатичны, – произнесла девушка, и улыбка скрасила её холодное лицо. У неё тоже, как и у самого Индрэ, были чёрные волосы, только если Индре привык носить свои распущенными, то новая госпожа собрала так, чтобы те не падали на лицо. Эта причёска позволяла Индре видеть её стройную шею и длинные капли серебряных серёг. В тёмных, как сумерки над морем, глазах, клубился туман и едва заметно горел насмешливый огонёк.
Индрэ захотелось сорвать с неё маску и отшвырнуть в сторону, чтобы только увидеть целиком это лицо, чтобы понять, что у госпожи на уме – но он, конечно же, сдержал себя.
– Полагаю, вам не хватает одной детали, – Кейтрин пальцами очертила в воздухе дугу и жестом фокусника достала из ниоткуда серьгу с сапфиром. Что уши жениха привычны к подобным украшениям она поняла ещё тогда, когда в первый раз рассматривала его наедине. – Позвольте, – она сделала быстрый шаг в сторону, заставив Керве потянуться к несуществующему оружию, и тут же облила последнего таким презрением, что Керве замер в неподвижности и чуть отступил назад.
Пальцы девушки, длинные и тонкие, как у самого жениха, захватили несколько прядок волос Индрэ, руки оказались с обеих сторон от его головы и ловко вдели украшение в правое ухо.
– Простите моего слугу, – хрипло произнёс Индрэ. Объятия девушки давили на него, пугали обещанием нежеланной близости, но запах её духов дурманил и обещал нечто новое, совсем не то, что он пережил с Руденой. – Он привык меня защищать.
– Ему не удастся защитить вас от меня, – без тени сомнения заявила Кейтрин и наконец отступила назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем потянулась к маске, но Индрэ тут же ударил её по руке.
– Я не позволял! – выпалил он, тяжело дыша.
Девушка подняла бровь и усмехнулась.
– Продолжайте в том же духе, – сказала она и затем, наклонившись к самому уху Индрэ, произнесла: – Я скоро увижу вас всего. И мне будет позволено не только смотреть.
Сердце Индрэ стучало как бешеное, но он не находил слов, потому что знал, что эта незнакомка права: ещё час или около того – и он, Индрэ, целиком будет принадлежать ей.
Невеста же как ни в чём не бывало отступила назад и поинтересовалась:
– С вами есть тот, кто поведёт вас к алтарю?
Индрэ растерянно оглянулся на Керве, южные обычаи он знал, но не так уж хорошо.
– О, это исключено, – по-своему расшифровала невеста его взгляд, – полагаю, вы позволите сделать это одному из моих друзей.
Она кивнула мужчине, стоявшему у неё за правым плечом.
«Как будто у меня есть выбор», – устало подумал Индрэ, а в следующую минуту Фабрис Анж д`Омур уже вёл его к алтарю.
– Я бы не сказал, что тебе повезло, – заметил Клод, оставшийся стоять рядом с подругой. – Тощий, как жердь, и характер как у змеи.
Кэйтрин поджала губы. Хотя идея с браком всё ещё ей не нравилась, но за жениха вдруг стало обидно.
– Уж всяко получше твоих жеребцов, – заметила она. И не дожидаясь реакции на свои слова, двинулась ко входу в собор.
***
Церемония, длившаяся несколько часов, порядком вымотала её. Лица своего Индрэ так и не показал – впрочем, и Кэйтрин настаивать не стала.
Принеся наконец клятвы и кое-как запомнив друг друга по именам, они покинули храм. Кэйтрин подала руку своему новоявленному супругу, предлагая помочь ей подняться в носилки. Слега удивилась, заметив странное напряжение, сквозившие в движениях жениха, но доиграла роль до конца и опершись на его запястье забралась внутрь. В обычных условиях Кейтрин никогда не смущалась, принимая помощь мужчин. Она родилась в одной из самых влиятельных семей, и, хотя любила фехтование и верховую езду, так же впитала с молоком матери умение себя вести, танцевать и флиртовать.
Правда, сейчас, наблюдая за северянином, Кейтрин опытным взглядом подмечала, что её флирт действует на жениха как-то не так, но понять причины не могла. Да и не очень хотела её понимать – герцог был ей интересен, но она желала этого брака немногим более чем он. Зато Кейтрин основательно задевал тот факт, что герцог не испытывает счастья от возможности видеть её своей женой.
Индрэ всё же подал ей руку, хотя и смотрел на её пальцы довольно долго – как на ядовитых змей. Затем забрался в носилки следом за ней. Подняв паланкин на спины мулов, слуги ударили тех по бокам. Молодожёны двигались в направлении особняка де Марджонг. В носилках царила тишина.
Кэйтрин разглядывала молодого мужчину, сидевшего перед ней, и думала о том, что, если бы не обстоятельства их знакомства, она была бы рада остаться с ним вот так вот – вдвоём. Холодность незнакомца бросала вызов её умению устанавливать над мужчинами свою власть.
Мысли Индрэ были более печальны. Он не видел лица своей супруги, но каждое её движение, каждое невесомое прикосновение, каждый вежливый жест – всё напоминало ему о Рудэне. О жизни, которой у него никогда не было и никогда уже не могло быть. Его супруга-незнакомка притягивала взгляд Индрэ к себе, руки Индрэ почти что тянулись снять с неё маску, коснуться, как недавно и Кэйтрин касалась его – но тут же Индрэ одёргивал себя, напоминая, что будет потом и какую власть имеет эта женщина над ним. Он снова, несмотря на все старания, оказался никем. Пленником собственной судьбы. А эта женщина была его госпожой и владычицей. Чужестранный, непривычный камзол душил его, и Индрэ то и дело норовил высунуться в окно, чтобы вдохнуть свежий воздух: но вдыхал лишь запах навоза и лошадиного пота.
В конце концов они покинули носилки так же, как и забрались в них, прошли анфиладой коридоров и заняли места друг напротив друга за столом.
Индрэ вздохнул с облегчением: супруга теперь оказалась достаточно далеко от него, чтобы Индрэ мог не опасаться её.
Кэйтрин занялась гостями и на жениха более внимания не обращала.
А под конец вечера двое разных слуг взяли их под руки и порознь повели в супружеский покой, пустовавший в доме Кэйтрин уже давно.
Здесь, помимо спальни, имелось две уборных – каждую облицовывал мрамор, но в углу одной стоял пухлощёкий амур, а в углу другой – нимфа, выставившая напоказ крутое бедро.
Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Индрэ, и грудь его снова стиснуло тоской – новая супруга была в праве отобрать у него слугу, противиться ей Индрэ не мог. Рудэна не делала этого по каким-то причинам, ведомым только ей, но это вовсе не значило, что Кэйтрин станет поступать так же, как она.
Кэйтрин покинула ванную комнату на добрых полчаса раньше жениха, несколько посвежевший, но и разморённой горячей водой. Одеваться она не стала – лишь опустилась на кровать и прикрыла бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.
Пока она ждала, мысли сменяли одна другую в её голове. То, что новоявленный супруг не торопится, не удивило её: очевидно было, что Индрэ рад этому браку ещё меньше, чем она. Доблестный вопль пленника, когда тому огласили приговор, слышал весь двор. И Кэйтрин теперь крайне отчётливо ощущала своё щекотливое положение: о её отъезде, как и о её супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Кэйтрин де Марджон, так долго уходившая от попыток влюбленных в неё ухажёров надеть на её палец кольцо, теперь будет замужем за тем, кто её ненавидит.
Рассматривая это неожиданное для неё самой происшествие со всех сторон, Кэйтрин успела даже немного задремать. Стук открывшейся двери разбудил её, и в воцарившейся в комнате темноте она увидела одетый в белое силуэт.
Индрэ замер на пороге, плотная белоснежная рубашка до пят делала его похожим на привидение.
Кейтрин с трудом скрыла улыбку – ей и в голову не пришло нацепить на себя такой же церемониальный наряд, который, как считалось, подчёркивал невинность невесты и жениха. Она лежала на подушках слегка прикрыв шёлковым покрывалом обнажённые бёдра – и то только потому, что по ним гулял предрассветный ветерок.
