Однако, в очередной раз, не изменяя себе, он упустил из виду тот факт, что в его игре «Алла-приманка» пострадала уже не только Алла, но и погибнет человек. Вернее, именно «человек» уже погиб внутри Голодного.

В очередной раз его беспечность привела к тому, что Романова в опасности. Он четко осознавал, что манипуляция людскими чувствами — самый выгодный способ воздействия для Голодных, при этом еще и подпитываясь ими. А то, что Алла так и не доверяет Илье, противникам только на руку. Груцу лишь на мгновение пришла в голову язвительная мысль: «Зря я на нее накричал», хотя вскоре помотал головой, a-la: «Да ну, нет. Бред какой-то». Так и погибает здравомыслие под давлением бесконечного эго.

В одном из самых далеких ящиков, Искатель заметил простенькую рамку для фотографий, которая лежала стеклом вниз так, чтобы самого фото видно не было. Удивленно вскинув брови, парень перевернул рамку. Илью словно окатило ведром ледяной воды: на него смотрел с кадра «другой» человек с его внешностью.

Отдаленно он припоминал, когда была сделана фотография. Отдаленно тоска по тому времени отозвалась в глубине сознания. Отдаленно заныло сердце, когда Груц перевел взгляд на девушку, которую обнимал. После чего, болезненно стуча в виски, мысли и воспоминания наполнили его разум, затмевая все, что было и чего не было.

Эмоции разрушали все мыслимые стены в его сознании, пробиваясь оттуда, куда сам он заглянуть не мог. Алла не могла освободить его от этого давления, впитывая избыток этих чувств, как это делала Милена. И эмоции, которые не могли пробиться через преграды, обусловленные его происхождением, охватили все его естество. Дышать стало трудно, в груди болезненная тяжесть, кулаки непроизвольно сжались, сдерживая взрыв чувств. Груц хмурился, поджимал губы и глубоко дышал, пытаясь совладать с собой.

Отложив в сторону злосчастную рамку, Илья поднял замеченный листок, который также лежал «рубашкой» вверх, скрывая от случайного наблюдателя текст. На нем он узнал почерк этой парочки с фото. И писал эту записку «другой» человек. Не тот, который безразлично выполнял свою работу. Не тот, который «случайно» не замечал чувств девушки, которых не мог разделить. Не тот, который не хотел видеть ее эмоциональный разлом на почве тяжелой работы. Не тот, кто не желает ни за кого нести ответственность. Не тот, который, пытаясь спрятаться от ошибок прошлого, считает, что не повторяет их в настоящем. Не тот, кто путает воздействие стыда и вины с влюбленностью.

«Мила, доброе утро! Я отъеду забрать документы для работы. Я помню, что ты уйдешь, и помню, что мы собирались в гости к парню твоей сестры. Напиши мне, пожалуйста, адрес и время, когда и куда мне подъехать. Целую.»

Еще одна волна воспоминаний. Они так и не сходили туда, потому что это было то самое первое задание, и оно оказалось срочным. Весь день пара разрабатывала план действий. Милена тогда вскользь упомянула, что адрес, который написан на листке, был того самого возлюбленного Аллы. Груц заметил некоторое напряжение в голосе девушке, когда она говорила о нем, из-за чего Илья и не стал расспрашивать. Все, что он знал, что парень года полтора назад уехал, так и не объяснившись со своей девушкой.

Не сказать, что Искатель был уверен, что этот парень и новоявленный Голодный одна и та же личность, но почему-то Груц успокоился и начал приводить дом в порядок. Единственное, что он захотел изменить: парень оставил фотографию на видном месте. Илья не мог объяснить сам себе причину этого порыва. Он совершенно отказывался признавать тот факт, что этот фарс не способен скрыть очевидные его фатальные ошибки и промахи. Даже не задумываясь, совершает ли он еще одну, парень просто решил дождаться, когда «наивный и глупый ребенок» сам вернется «домой». «Другого дома ведь у нее нет», — довольно хмыкнул про себя Илья.

*

Чугунная мостовая — основа движения. Причем совершенно не важно, основа какого именно движения: люди, автомобили или же… В данном конкретном случае — это поезда, проносящиеся в любое время суток. Внутри могли быть люди, предметы, породы… По ночам — слабый свет ночника из окон, днем — скучные выражения лиц, не замечающих этот мост. Лишь некоторые могут заострить свое внимание на вид, открывающийся по ту сторону стекла. Еще меньше тех, кто захочет запечатлеть эту картину. И никто, кто остался бы там навсегда…

Тысячи людей и раньше сравнивали человеческую жизнь с этим. Людей, которые на миг встречаются на улице. Людей, которые ненадолго входят в чужую жизнь, как «временный участник». Людей, которые задерживаются, в самом деле, в этой жизни, помогая и придавая ей хоть какой-то смысл. Но и эти «друзья» покидают, оставляя в душе глубокий незыблемый след. Уходят, смываемые временем или бессмысленно-непростительными ошибками. И, не поддается никакой логике или статистике то, что разные категории людей могут появляться рядом на разное время. Хороший друг — не значит, что надолго, как и временный знакомый — не значит, что только на несколько месяцев. Проходят года, а кто-то все еще пытается разглядеть в этой мишуре что-то… из другого уровня общения, с удивлением замечая, что это все же не мягкая новогодняя мишура, а самый настоящие иглы, только гибкие, потому сразу и неотличимы. Но стоит попытаться их взять — кожа и ткани разрываются, позволяя проникнуть настолько глубоко, что доходит до самого сердца. И рубцов на нем не меньше, чем шпал на этом мосту.

Алла пришла к этому месту в попытках пробудить внутри бурю эмоций, которые испытала, находясь рядом с Богданом, однако внутри все оказалось сухо и пустынно, как земля под ее ногами.

Девушке нравилось смотреть на просачивающиеся лучи уходящего солнца сквозь эти небольшие зазоры между вагонами поездов, но ничего больше она не испытывала. Ей, ни с того, ни с сего, опостылела вся эта суета и волнения, которые разрывали ее душу на части. Она ставила перед собой здравый вопрос: «Несет ли Богдан угрозу обществу? Убивают ли Голодных, вне зависимости от того, сделали они что-то плохое другим или нет?» Но искать ответов было негде. Единственный, кто мог что-то сказать — никогда и ничего не говорит. Потому девушка и чувствует себя выброшенной на берег рыбой, которая задыхается и иссыхает.

«Насколько можно запутаться в том, что есть — истина, когда не понимаешь, кому доверять? Из каких критериев исходить в вопросе доверия? А если тот, кто поступает, казалось бы, правильно, на самом деле — плохой? А есть ли вообще среди нас кто-то хороший?» — на Романову снова накатывало разрывающее противоречие. Оно сдавливало легкие так, что она не могла выдохнуть. Ее настигло ощущение, что она сможет дышать только тогда, когда все поймет и решит. Алла с силой прижала руку к груди, пытаясь унять ноющую боль и успокоиться.

Воздух в один миг заполнил ее легкие и голову. В глазах потемнело, вспыхнули искры, застилающие обзор. Тело Аллы ослабло, а ноги подкосились. На глазах у равнодушных пассажиров проходящего мимо поезда, девушка потеряла сознание. Равнодушные лица пронеслись в ее глазах в последний момент, как и вся ее жизнь — в сознании.

Илья без труда отыскал дом по указанному адресу: он так и не смог удержать себя от порыва найти беглянку. У Искателя не было уверенности, что это нужное место или, что Богдан еще дома. Но, по мере приближения к дому, он убеждался в правильности направления все больше и больше: инстинкты били через край.

Груц терпеливо ходил около дома Кольского из стороны в сторону, поджидая, когда тот выйдет. Солнце медленно спускалось по небу: до темноты оставалась пара часов. Илья был уверен, что эта «парочка» договорилась где-то встретиться.

Ближе часам к восьми вечера Богдан попал в поле зрения Искателя. Голодный, не озираясь вокруг и не подозревая о слежке, уверенно направился в сторону «чугунки». Груц, словно хищник, осторожно шел по следу своего врага. Он знал, что новообращенные Голодные не могут различать присутствие Искателей поблизости, потому осторожность он соблюдал лишь в допустимой дистанции. Илье нужно было знать, где искать глупую девчонку, внезапно поддавшуюся из ниоткуда появившимся чувствам.