Кольский подскочил на месте, чуть ударяясь локтями о твердость лавки.

— Нет. Недавно встречались, — съязвил парень, окинув взглядом собеседника. — То есть вы не оставите меня в покое? — он смотрел прямо в это темное пятно, засвеченное лучами солнца, из-за чего лица мужчины и его выражения разглядеть не представлялось возможным.

— Хотел бы, наверное, да не могу, — Алексей, хмыкнув, сел рядом с Богданом и устремил взгляд перед собой. — Хотя… правильнее было бы сказать, что хотел бы обойтись без тебя вообще, но ты — связующее звено между мной и Аллочкой.

— При чем тут она? — Кольский напрягся, гнев начал накатывать с такой силой, что, кажется, его ярости хватило бы, чтобы развоплотить сидящего рядом с ним.

— Она — весьма редкое явление. Почти что чудо! Поэтому так и хочется, чтобы она стала нашей…

— На самом деле, такое мы делаем не часто и только при острой необходимости. Не знаю, скажешь ли ты за это спасибо, но выбора у тебя все равно нет, — Алексей медленно все проговаривал, пока доставал из-за пазухи запаянный стерильный шприц.

Завидев это, Богдан начал еще активнее сопротивляться, пытаясь вывернуть руки, откидываясь назад, намереваясь ударить кого-то головой, но над ухом кто-то злобно прошипел:

— Еще хоть один рывок и от тебя останется полумертвая тушка на асфальте, а найдут тебя не скоро.

— Лучше мертвая тушка, чем-то, что Вы собираетесь делать! — в сердцах воскликнул Кольский, мельком замечая, как мужчина перед ним распечатал упаковку и вставил иглу в шприц.

— Нет, парень, ты не прав. Я против бессмысленной жестокости и избиения, — мужчина задумчиво покачал головой, оголив предплечье и введя иглу себе в вену.

— Какого.?! — Богдан резко подскочил на ноги, схватив собеседника за грудки. — Что значит «нашей»? Не смей к ней приближаться!

Парень чувствовал, как выброс адреналина в кровь от злости наполнил его до краев. Самое странное для него оказалось то, что именно сейчас он почувствовал удовлетворение. Наконец отступила апатия и слабость. Еще десять минут назад он был подавлен и разбит, а теперь он чувствовал прилив сил и желание жить.

«Желание ударить его и жить».

От неожиданности своей мысли он резко отпустил Алексея и отшатнулся, не в силах осознать до конца свое состояние.

— Смотрю, тебе это нравится, да? — высказал свою догадку мужчина. — Эх, юность так прекрасна, когда ты чувствуешь и осознаешь свою силу, не так ли? — взгляд его похолодел и стал серьезен, как только тот поднялся с места. — Я не собираюсь делить ее с Тобой и не собираюсь отбирать у Тебя. Напротив, я готов помочь Тебе с тем, чтобы она к Тебе вернулась.

Богдан полными ужаса глазами смотрел, как шприц заполняется густой темной кровью Алексея. У него в голове вертелись лишь самые примитивные мысли и серии заражения ВИЧ или СПИД, не понимая совершенно, для чего они это делают так открыто. Парень всегда задавался вопросом, зачем больные желали бы этого состояния здоровым.

Голодный, подойдя к Кольскому, без труда нашел на его шее выступающую линию артерии, и, несмотря на все возмущения и попытки вырваться, также, не мешкая, ввел содержимое шприца в тело Богдана, который, отчаявшись, безвольно повис в чужих руках.

Его, как он и ожидал, отпустили. Парень, схватился за голову, чувствуя жар и недомогание. Шум в голове перекрывал все окружающие звуки, а слабость подавляла все силы. Он почувствовал, как его плечи мягко обхватили, а нежный женский незнакомый голос пробормотал где-то около уха:

— Скоро ты все поймешь, Богдан. Скоро ты почувствуешь и голод, и жажду, и желание. Все, абсолютно все инстинкты будут буйствовать в тебе. Мы, как звери, сильные и требовательные, но Ты оценишь преимущества. Я Тебе с этим помогу. Обещаю.

— И что же Тебе нужно взамен? — Кольский настороженно и зло выплюнул эти слова, вложив в них все омерзение, что он чувствовал к Алексею.

— Чтобы она стала такой, как мы с Тобой, — завидев в глазах протест, мужчина решил пояснить. — То, каков теперь ты, и какова она — это не совместимо. Ваши инстинкты будут требовать уничтожить друг друга. Поэтому не тешь себя мыслью, что это будет история про плохого мальчика, которого любит хорошая девочка. Тебе уже нет пути назад, а вот она — может стать как мы. Я Тебе с этим помогу. Ты должен сблизиться с ней выманить ее в безопасное для нас место, чтобы с ней не увязался дружок.

Алексей спокойно и уверенно все объяснял, не прерывая зрительного контакта с парнем. Спустя какое-то время, с некоторым удовлетворением он заметил, что взгляд Богдана изменился: наконец, тот расслабился и согласно кивнул. Они обговорили мелкие детали и разошлись по своим делам. Кольский никак не мог понять, откуда внутри разлилось такое чувство спокойствия и уверенности в правильности происходящего, но он, в самом деле, уверился, что все это необходимо для него, в большей степени, чем кому бы то ни было.

*

Он попросил, чтобы она пришла. Парень цеплялся за девушку, как за единственный островок прежней жизни в океане грядущего безумия. Алла же шла к нему домой с щемящим чувством в груди. Нет, ей не казалось, что она идет в клетку к тигру, но она чувствовала что-то необъяснимое к нему. Ее разрывало надвое от желания помочь ему и ненависти к тому, кем он стал. Романова воевала сама с собой, а в качестве поддержки она разговаривала с Лизой, упоминая лишь об его отъезде, как причиной ненависти:

— Я понимаю твое смятение, Алла, но не представляю, что тебе посоветовать… — знакомая смотрела на нее несколько недоуменно, хотя в глазах читалось понимание всего и даже большего.

— Да, наверное, тут ничего не посоветовать, — неуверенно пробормотала Романова. — Я и сама понимаю, что жду чего-то невозможного от вселенной.

— Милену не вернешь, — кивнула Елизавета.

В груди Аллы больно резануло от этих слов. Она в который раз убедилась, что эта девушка видит ее насквозь. Однако сама Романова никак не могла понять: всматривалась в ее взгляд, жесты и эмоции, но ничего не могла разглядеть. То ли Лиза была слишком безэмоциональна, то ли слишком скрытна.

Алла металась меж двух огней, не в силах сделать выбор, который не был очевиден даже в своих сторонах. То ли она держится за память своей сестры и продолжает ненавидеть Богдана, то ли она его прощает, потому что чувства девушку так и не отпустили. Она искала поддержку в ком угодно, пытаясь сместить равновесие собственных весов.

— Наверное, я бы хотела тебе сказать одно… Не позволяй Вам сблизиться, он обязательно воспользуется этим, если ты доверишься ему, — настороженно и серьезно девушка смотрела в глаза Романовой.

— А с кем мне сближаться? С Ильей? Он меня бросит в любой момент, когда я стану для него бесполезной, — фыркнула Алла, отвечая недоверчивым взглядом.

— Он Тебя не предаст, я уверена, — Лиза обхватила запястье собеседницы, доверительно проговаривая полушепотом. — Ты должна ему доверять, он не желает Тебе зла.

Романова смущенно кивнула, не высвобождая руки, на это Лиза порывисто ее обняла, бормоча себе под нос:

— Скоро все станет на свои места… скоро все встанет на свои места…

*

Не успела девушка переступить порог квартиры, как Богдан обхватил ее в крепкие объятия. Парень жадно вдыхал девичий аромат, упиваясь состоянием блаженства от близости с любимой. Алла осторожно освободилась и внимательно смотрела в его глаза: они не казались ей чужими и опасными, скорее это был забитый и потерянный ребенок, брошенный друзьями и родителями на произвол окружающего мира.

— Как ты?

— Сейчас стало лучше, — парень ободряюще улыбнулся, закрывая дверь за девушкой.

На кухне ее уже ждал горячий кофе и немного шоколада. Парень суетился, ухаживая за ней, что напомнило Алле о прошлом. Она силилась увидеть в нем Голодного, но Богдан ей лишь напоминал ребенка, которым он был пару лет назад. В этот момент она не чувствовала холода от него, хотя согревали, возможно, ее внутренние чувства.

Не в силах просто сидеть на месте, Романова начала помогать парню с приготовлением обеда, не притронувшись к приготовленному кофе. Они, наконец, просто говорили. Не то общение, как при первой встрече натянутой струной, а просто говорили как давние друзья.