Возможно, знай бы Богдан чуть больше о Милене и ее работе, тогда не попался бы в западню. Возможно, не влюбись Богдан в Аллу, тогда ему никто бы и не устраивал западни. Но совершенно точно, не решись он вернуться, он точно не оказался бы в том темном переулке, преследуемый Голодным.

Алексей долго думал, нужно ли было его уговаривать или угрожать, чтобы он добровольно перешел на их сторону, но, в итоге, решил, что когда Кольский станет таким, как они — сам все поймет, и совершенно ничего объяснять не нужно было бы. Но что-то опять пошло не так.

Он оказался слабее, чем ожидал Алексей. У него не оказалось силы, не было способности к превращению, а значит, сам он справиться с задачей не мог. Кроме этого, Кольский оказался морально подавлен и некоторое время никак не мог понять, что с ним произошло и происходит и дальше. Смотря на это, Алексей задумывался о том, что, возможно, Богдан мог бы оказаться скрытым Искателем, который не успел инициироваться, а значит, упущена важная составляющая его силы. Поэтому Голодный не оставлял надежды, что она у Кольского все-таки появится.

*

Неожиданно для самого Богдана, его отпустили домой. Он пробыл с этими «монстрами», как сам он их определил, пару дней. Отец был в отъезде, поэтому никто его не мог искать. Дом его ждал пустой и холодный. «Мне, от чего-то, везде плохо… Холодно и трясет. В чем дело?.. Как же я голоден! Как я хочу мяса!»

Все так же, на непослушных ногах, Кольский выдвинулся на поиски любого заведения, где можно было поесть мяса. Насколько же он был удивлен, что встретил ее именно сейчас. Он впился в нее взглядом тонущего человека, который верит, что его непременно можно спасти.

Романова тоже заметила его и впала в ступор: настолько бледным и затравленным он выглядел именно сейчас. Мольба о помощи в его глазах, масштабы которой казались Алле гигантскими, запечатлелась в образе потерянного парня, словно жертва, заметившая хищника.

Но Алла поняла сразу: он изменился. Это явно другой человек, который не станет сейчас увиливать и лгать. Он изложит все, как на духу, лишь бы не оставаться одному. Парень обхватил ее за плечи, а девушка опустила руки ему на поясницу, чтобы ему было проще и быстрее идти.

— Ты ранен? — искренняя обеспокоенность в голосе оказалось теплым маслом, смазывающим больное горло.

— Видимых признаков я не заметил, но со мной явно что-то не в порядке, — тихий ответ доносился только до ушей его спутницы. Они погрузились в раздумья, казалось, сам ветер нашептывал им ответы на не озвученные вопросы.

Романова боялась спросить, связано ли это с Голодными. Ей было страшно и стыдно услышать утвердительный ответ, потому что тогда именно она и навлекла на него это. Именно она и виновата, что Богдан пострадал. Алла сразу почувствовала, что он стал, как они. Он стал Голодным, как и Алексей.

Кольский все никак не решался озвучить свой вполне безобидный вопрос: «Холодно ли Тебе так же, как и мне?» А ей было холодно, но не от ветра или погоды, а именно от него. Она помнит этот пронизывающий холод и ужас, когда впервые встретила его. Неосознанно, Романова чуть крепче прижала пальцы к его спине, когда они заходили в помещение. Кольский не смог сдержать избытка чувств и прильнул губами к ее виску.

Он не мог передать словами, насколько сильно сейчас он жаждал ее тепла, как его же губы изнывали, требуя поцелуя. Ему в какой-то момент почудилось, что ему даже было бы все равно, кого поцеловать, но парень убедил себя, что просто показалось.

Романова не придала видимого особого значения его жесту, но все внутри сжалось от ужаса и беспокойства.

«Мне кажется, что у меня от чего-то скоро сдадут нервы. Почему-то с другими не было такого. Неужели они как-то могут сдерживать свою силу, и Богдан просто еще не научился?»

Она провела его до столика и сделала заказ. Алла не стала ничего объяснять и не стала отвечать на его вопросы, сославшись на какие-то дела.

«Не могу же я ему так и сказать, что просто не могу с ним рядом находиться…»

— Как поешь, тебе должно стать лучше, — после слов Алла хотела развернуться, но Богдан обхватил ее запястье пальцами.

— Можешь остаться? — вопрос был максимально искренним и невинным, но взгляд Романовой исказился до неузнаваемости. Ее взгляд остекленел, проваливаясь куда-то мимо самого парня, а руку девушка резко вырвала.

— Если бы я могла сделать то, чего так желаю сейчас — я бы осталась, — процедив сквозь зубы ответ, Романова стремительно покинула заведение.

Богдан никак не мог понять, что именно хотела Алла, чего она не смогла бы сделать. И еще большая загадка была в том, что стало причиной такой смены настроения. Кольский озирался вокруг, но ничего примечательного не заметил, сколько ни старался. Но после еды… ему в самом деле стало лучше, хотя голодом его «там» не морили.

Романова шла и шла, не разбирая дороги, не замечания ничего вокруг и не осознавая, куда идет. Злость охватила все ее естество, словно, Богдан виноват в том, что ничего не понимает. Словно не она навлекла на него беду. Словно он добровольно согласился изменить свою жизнь без возможности вернуть все, как было. Романова задумывалась не раз:

«Есть ли способ вернуть человеческую сущность назад, не важно, Искателю или Голодному? Обратимы ли эти изменения? Илья говорил, что назад пути нет. А так ли это в самом деле? Знает ли он все об этой природе сам?»

Но ответов на эти вопросы не было ни у кого.

Алла опомнилась, стоя перед дверью квартиры и ключом в руках. Достаточно было протянуть руку, и ключ сам бы попал в замочную скважину. Но девушка замерла перед дверью, набираясь смелости. Как бы она не силилась вспомнить последний разговор, злость не возвращалась, однако, стоило вспомнить о Богдане, так внутри просыпался какой-то зверь, который винил кого угодно во всем происходящем. Поддавшись именно ему, Романова решительно зашла в квартиру.

Груц тактично вышел к ней в коридор, молча приветствуя девушку. Алла ехидно усмехнулась, лишь произнеся тихую колкую фразу:

— Какой же ты дурак, Груц. Недальновидный, самовлюбленный и совершенно беспечный идиот, — шипение кобры Илье показалось бы нежной мелодией в сравнении с мегерой, воззрившейся на него в этот момент. — А самое ужасное… — Алла скинула один ботинок. — Что я… — второй. — Стала такой же дурой.

Романова прошла мимо ничего не понимающего, но привыкшего к ее выпадкам Груца. Она всем своим видом показывала, что диалога не будет, Илье же надоело постоянно выслушивать тонны негатива, поэтому даже не стал интересоваться, что же произошло в этот раз.

Хотя стоило.

========== Близость ==========

Кольский брел по улице, жадно впитывая окружающую ауру, как ему самому казалось. Он пугливо озирался, чем отталкивал от себя окружающих, выглядя нездорово и неестественно. Он добрел до парка и «упал» на первую попавшуюся лавочку, грузно повалившись и опираясь на спинку.

«Что произошло тогда? У кого спрашивать? Что делать?» — беспокойство накатывало на парня волнообразно, сменяясь порывами жажды или чего-то подобного, что он сам объяснить не мог. Проматывая события в памяти, как кинопленку, он погрузился куда-то внутрь себя, не заметив, что напротив него стоял мужчина, которого он уже встречал недавно:

— Здравствуй, Богдан. Давно не виделись.

Кольскому скрутили руки за спиной, удерживая так крепко, что он не мог и шевельнуться. Парень не видел ни лиц нападавших, ни того, сколько их было. Все попытки освободиться пресекались грубой силой. Но, чему тот был удивлен, так тому, что его не пытались ни обокрасть, ни причинить серьезных увечий. Обходя всех, перед Богданом остановился мужчина средних лет, взгляд которого оценивающе скользил по схваченному парню.

— Что Вам нужно от меня? — прохрипел он, решив прервать затянувшееся молчание. А мужчина так и не отвечал ничего. В глазах читался интерес и обдумывание чего-то, о чем видимо самому Кольскому никто не скажет.

— Знаешь ли, тут такое дело… Наверное, я не смогу тебе ничего объяснить, пока ты сам не поймешь, что это такое, — наконец отозвался мужчина. Тон его голоса заставил Богдана насторожиться: «Такие фразы никогда не заканчивались чем-то хорошим, не так ли?»