И все. Нить, что заставляла ее трепетать оборвалась. «Больно», — вынуждена была заметить Рукия, но все же заставила себя подняться с места, хотя никакого аппетита нет. Как раз последние несколько дней. Однако, обед в одиночестве не показался ей тягостным, скорее так было проще — нет необходимости делать чинный вид и держать спину прямо.

Кучики вяло ковыряла еду палочками, иногда что-то закидывая себе в рот, когда двери распахнулись, и в помещение вошел ее брат. Девушка как по команде подскочила из-за стола и приветственно поклонилась Бьякуе.

— Приветствую тебя, Рукия, — сухо произнес мужчина. — Какой-то у тебя нездоровый вид.

— Здравствуйте, нии-сама. Я только после дежурства в мире Живых — сутки патрулировала Каракуру, — мгновенно сообразила девушка, что ответить.

Бьякуя поверил или сделал вид, что поверил, в любом случае, он молча сел за стол напротив сестры. «Значит, и ее отправили на задание…» — размышлял он, — «Даже не знаю, стоит ли сейчас говорить с ней о Ренджи…»

— Не желаешь пойти отдохнуть? — после некоторой паузы произнес Кучики-старший.

— Нет, в этом нет необходимости, спасибо, — коротко кивнула Рукия, взглядом подмечая некоторую взволнованность собеседника. Она тоже давно знает своего брата, чтобы уметь различать его эмоции. А, может быть, он не особенно старается скрыть их от сестры.

— Тогда я бы хотел поговорить с тобой, но не уверен, что это не будет слишком утомительным для тебя, — все же решился Капитан.

— Думаю, все в порядке. Я слушаю Вас, — учтиво кивнула Рукия, хотя в глазах горел неподдельный интерес: Бьякуя редко просто так заводит какой-то разговор.

Оба Кучики сосредоточенно смотрели друг другу в глаза: один смотрел волнительно, пока подбирал слова, другая — заинтересованно, все еще ковыряя палочками еду.

— Я знаю, что Ренджи Абараи питает к тебе сильные чувства… — начал Бьякуя, но уже на этих словах на щеках Рукии вспыхнул румянец, а она сама едва не упала со стула, ощущая приступ тахикардии и одновременно остановку сердца от столь неожиданной темы. Кучики-старший, пока говорил, опустил взгляд перед собой, сам несколько волнуясь, а потому не заметил перемены в лице сестры. За эти несколько мгновений она смогла себя взять в руки. — И как бы я к нему не относился, если он хоть сколько-нибудь проявится к тебе неуважения или же как-то недостойно себя поведет в отношении тебя…

— Нет причин волноваться, нии-сама, — осмелилась перебить его Рукия. — Лейтенант Абараи не совершает ничего подобного, дорогой брат, — поспешно выпалила девушка, заливаясь краской еще больше. — С чего Вы это все взяли?

— Он сам мне об этом говорил, — немного раздраженно бросил Бьякуя, морщась.

Кучики ахнула, и задержала дыхание, словно если она начнет дышать — этот факт сам по себе испарится. Теперь любопытство изъедало ее: что такое могли они обсуждать, что Ренджи такое решился сказать своему Капитану. Однако, проявлять такое грубое и откровенное любопытство — признак дурного тона, поэтому она смолчала. Но на этот раз мужчина поднял глаза в сторону сестры и был удивлен переменам в ее лице, выразив недоумение:

— А ты от чего тревожишься? Почему тебя это так беспокоит?

— Он мне не безразличен, нии-сама, — на свой страх и риск ответила Рукия, стыдливо потупив взгляд. Хотя это было необязательно, как и собственно вопрос брата, потому что это не было для него новостью. Он уже давно это понял, но ждал, когда девушка сама к этому придет.

Удивляясь самому себе, мужчина встал из-за стола и подошел к ней. Его ладонь мягко опустилась на макушку Рукии, после чего он негромко произнес, чтобы услышать его могла только она:

— Раз так, Рукия, то при различном стечении обстоятельств я не буду препятствовать вашим отношениям, — тихие для окружающих и такие ошеломляющие слова для девушки. У нее перехватило дыхание: Кучики не смела поднять головы и смотреть брату в глаза, поэтому лишь прошептала: «Спасибо». Она снова забыла, как с ним дышать, как будто они впервые встретились тогда около бараков его отряда, когда у нее не было ни духовной силы, ни знаний, ни умений, ни семьи. Хотя Ренджи всегда был ее семьей. Такое не выкинешь из головы и не забудешь.

Бьякуя попрощался с ней, покидая комнату, а Рукия часто задышала, переваривая информацию и понимая, что голова тяжела для раздумий. «Нет, я больше не хочу думать! Я хочу услышать и ощутить!» — она была решительна и уверена, чтобы отправится к Абараю прямо сейчас. Найти его, чтобы все понять. Чтобы услышать его признание и поцеловать. Чтобы стать «его Рукией» раз и навсегда.

========== Одна победа на двоих ==========

Сейчас Рукии казалось, что все встало на свои места. Сейчас она чувствовала сильный душевный подъем. Сейчас она знает, что значит «окрылена чувствами». Она спешила, но куда идти?

Кучики замерла перед порогом дома, смотря вдаль, цепляясь взглядом за крышу каждого дома и растерявшись. Кажется, вся решимость покинула ее, встретившись с вопросом: «А почему он сам сегодня не пришел?» Внутри Рукии проснулась та девичья наивность, страх, волнение. И она совершенно не знала, что теперь ей с этим делать. Она впервые боялась оказаться отвергнутой, ненужной. Стало страшно, что она поставит себя в глупое положение, и, кроме собственного стыда, ее останавливала возможность опозорить семью. «Как было бы проще, если бы я не была членом такой семьи…» — подумалось ей, но девушка тут же начала себя корить за такие мысли, потому что на самом деле она была благодарна Бьякуе за очень и очень многое, и в ней говорила собственная девичья глупость.

«Откуда во мне это? Откуда столько человеческих безрассудных чувств и мыслей?» — пресловутая женская непостоянность одолела девушку. Теперь она была крайне апатична и видеть никого не хотела. Неожиданные вещи делает с душой состояние влюбленности. Особенно это тяжело переносится, когда ты с этим состоянием столкнулся впервые.

Однако возвращаться в дом, когда ты только оповестила об уходе, Рукии показалось еще глупее, и она просто побрела, куда глаза глядят. В голове был несвязный поток мыслей, который распутать было невозможно, вскоре сама девушка бросила это занятие.

*

Как бы то ни было, ноги все равно ее привели к баракам шестого отряда. Девушка сдалась на милость судьбы и просто медленно побрела дальше.

Навстречу ей, водрузив на руки кучу бумаг и папок, шел виновник ее беспокойства. Он едва видел что-то перед собой, а тем более не мог заметить невысокого роста девушку, пусть даже горячо любимую. Благо, Рукия услышала перед собой шаги, которые у лейтенанта были отнюдь не тихие, и вовремя отпрыгнула в сторону, шумно выругавшись.

— О, Рукия! Ты так умеешь выражаться? Не знал — не знал! — засмеялся Абараи, глядя на возмущенную девушку.

— Вот бы хоть на мгновение нам поменяться с тобой ростом, Ренджи, ты бы ощутил на себе весь мой гнев! — пуще прежнего распалялась она.

— А что такое? Не можешь достать? — Абараи изо всех сил старался придать своему выражению лица удивленный вид. Но он даже не подозревал, насколько из него плохой актер…

Лицо девушки побагровело, а парню все труднее и труднее было сохранять хотя бы попытки выглядеть невинно. Кучики не выдержала и, вложив все свое негодование в пинок, ударила Ренджи. От неожиданности тот не сумел удержать равновесие, из-за чего все бумаги разлетелись в разные стороны. У Рукии был крайне довольный вид, какие бы грозные взгляды не кидал на нее виновник происшествия.

Лейтенант негодовал, пока собирал бумаги, не раз намекнув девушке, что она могла бы и помочь.

— Сам виноват, — непринужденно ответила Кучики, рассматривая подол кимоно.

Абараи не мог не засмотреться на нее. Он смотрел снизу вверх, корячась на земле, а Рукия стояла, немного опустив голову и задумчиво о чем-то шепча сама себе под нос. Ему всегда нравилось, когда она начинала недовольно ворчать. Особенно, когда он сам ее подначивал, а она всегда отзывалась.

«Я всегда был ей небезразличен», — вдруг понял Ренджи. И это его словно оглушило. Ренджи подскочил, в одно мгновение, оказываясь рядом с ней. Кучики от неожиданности подпрыгнула и смотрела на него, как мышь на удава. Но он лишь обхватил ее тонкий стан и закружил. Рукия смутилась, начав лепетать что-то, не особенно сопротивляясь, потому что она уже растаяла от его прикосновений. От одного его взгляда все шумные глупые мысли разлетелись куда-то, а вокруг не было заметно ничего.