У него сердце кровью обливалось, глядя на нее множественные синяки и порезы на нежной коже. Он без труда узнавал отпечаток Беллатрисы. А несложные диагностирующие чары показали, что её не только поили сомнительными зельями, но и круглые сутки применяли десятки темных заклинаний.

И это было настоящим чудом, что она осталась жива, после слетевшего блока. Регулус и представить не мог, какую боль ей пришлось пережить.

— Я отомщу за тебя. Клянусь, — шепотом произнес он, зачарованным взглядом глядя на Софию, по всему телу которой проходила магическая восстанавливающая пелена. — Беллатриса ответит за это.

***

Впервые за всё это время Регулус в полной мере во всем винил Сириуса.

Регулус каждый день думал о том, что пришлось пережить Софии, о всех пытках и унижениях, на которые была способна Беллатриса.

Он столько раз видел, как Беллатриса издевается над прислугой и домовиками. Столько раз видел десятки режущих заклинаний, столько раз видел Круциатус в её исполнении. И он прекрасно знал о её способностях легилимента — она сама его учила этому, и он лучше всех знал, на что способна Беллатриса, пробравшись в чужой мозг. Она и его заставляла видеть вещи, которые он не хотел. Только он видел. И ощущал их на себе.

А сколько раз он слышал крики её жертв. Сколько раз слышал мольбы прекратить.

И представляя, что об этом кричала и умоляла София, в нем поднималась невиданная до этого злость.

В этом Сириус виноват.

Если бы не он, с Софией ничего из этого бы не случилось.

Если бы Сириус не сорвал помолвку, Беллатрисе бы и в голову не пришло пытать её. Никто бы и не посмотрел в её сторону. Даже Темный Лорд. Она была бы в полной безопасности.

Но, как и всегда. Сириусу надо было вмешаться. Надо было всё разрушить. Надо было забрать её, чтобы показать своё превосходство.

Брат не может иначе. Ему всегда доставалось всё самое лучшее, и он не привык упускать это из своих рук.

И он разрушил всё окончательно, отпустив её. Регулус только днем ранее узнал, что-то София «куда-то ушла». Никто из профессоров и целителей не говорил ему что случилось. А Сириус в школе так и не появлялся.

Регулусу потребовались сутки, чтобы узнать, что она уехала во Францию к своему другу, которого до этого момента считала погибшим.

И у него в голове не укладывалось, как Сириус мог отпустить её. Отпустить неизвестно куда, неизвестно к кому. Отпустить, когда она так слаба и явно нуждается в поддержке.

— Смотри, куда прёшь.

Знакомый голос будто по венам режет, и Регулус автоматически выхватывает палочку, разворачиваясь.

Взгляд Сириуса гневный и затравленный. Но стоит им встретиться взглядом, там остается только злость. Сириус не хуже него умеет прятать эмоции, но Регулус всегда его считывал, не напрягаясь — брат глубоко несчастен.

— Доволен? — цедит Регулус ему в лицо, сам будто слыша себя со стороны. — Это ты во всём виноват.

Он сам не замечает, как с конца палочки искры сыплются. А ведь он всегда умел себя контролировать.

— Я виноват? — Сириус в притворном удивлении вскидывает брови, усмехаясь и выхватывая палочку. — В чём? В том, что она свалила?!

— И в этом тоже, — шипит Регулус сквозь зубы. — Отпустил её неизвестно куда!

— А что я должен был делать?! Умолять её остаться?! Не бросать меня?!

— Ты мог пойти с ней!

Сириус смеется. Как и всегда, громко и до стынущей в жилах крови.

— Думаешь, я ей там нужен?

Брат говорит с отвращением и злостью, только в голосе всё равно отчетливо проскальзывают болезненные нотки. Но Регулус слишком поглощен собственными эмоциями, чтобы обращать на это внимание.

— Это её выбор, — у Сириуса голос от гнева дрожит.

Брат несёт какую-то чушь, что она предпочла другого. Регулус и слова не понимает из его гневной, сбивчивой речи, всё ещё ослепленный собственной злостью.

— Её пытали из-за тебя, — звенящим шепотом произносит Регулус, перебивая его сумбурный монолог не несущий никакого смысла.

Сириус, наконец, заткнулся, и устремил на него непонимающий взгляд, в котором всё ещё плескались гнев и обида.

— Что?

— Её пытали из-за тебя! — почти кричит Регулус. — Это всё из-за тебя! Ты хоть представляешь, что ей пришлось пережить? Представляешь, что с ней Беллатриса делала?

У Сириуса вдруг вся ненависть из глаз пропадает. В один момент. Но Регулус уже не может остановиться.

— Ты забыл, на что способна наша сестра? Она её резала! Резала! — ему самому хочется выть от боли, которую он словно на себе ощущал, представляя, что досталось Софии. — Она заставляла её видеть такое, что тебе и в страшном сне не привидится! Только всю боль приходилось чувствовать в реальности!

Он берет лишь секундную передышку, но замечает, что Сириус опустил палочку, а в глазах кроме боли ничего нет.

— Если бы ты не сорвал помолвку, — со злостью продолжает Регулус, — она сейчас была бы цела и здорова. Ей бы не пришлось все круга ада у Беллатрисы пройти. Она сейчас была бы здесь, с нами…

— Хватит.

Громкий раздражающий голос Поттера доносится со стороны, а Регулус ничего не видит, кроме Сириуса, стоящего напротив.

— Закрой свой рот, Поттер, и не лезь.

— А может, тебе свой рот закрыть? — уверенно говорит Поттер, заставляя его посмотреть на него. — Пока я не успел никому рассказать о твоей Метке?

Регулус прожигает его взглядом и переводит неверящий взгляд на Сириуса.

Разумеется, брат рассказал своему полоумному дружку-предателю, что он получил Метку.

Он усмехается, окинув Поттера презрительным взглядом, и бросает Сириусу, прежде чем уйти:

— Надеюсь, ты доволен.

***

Первая. Вторая. И третья порция успокаивающей настойки. И только спустя долгих пару часов, он наконец-то может спокойно дышать.

От того, что он вывалил все обвинения на Сириуса, легче не стало. Хотя он и считал себя правым.

И тем не менее, в душе появилось неприятное, скребущее чувство, ужасающе похожее на вину.

Он по взгляду брата видел, как ему тяжело и больно. Видел, как он страдает и мучится.

Регулус терпит. Но, в конце концов, не выдерживает.

Они должны хотя бы поговорить.

Он собирает в кучу остатки гордости и идет на «тайное место» Сириуса, о котором знает вся школа.

***

— Снова пришел меня обвинять? — с напряжением в голосе произносит Сириус, хотя Регулус еще даже не появился в поле его зрения.

— Нет.

Регулус ступает под длинные ветви дерева и замечает брата, который сидит прямо на голой земле между корнями старой ивы. Вид у него отрешенный и несчастный, и Регулусу даже становится несколько стыдно за свой порыв.

— И что ты думаешь? — спрашивает Сириус, глядя на черную поверхность озера. — Думаешь, я позволил бы вам жениться? Этого бы не случилось. Ты знаешь. И она бы на это никогда не согласилась.

На последней фразе он наконец поворачивает к нему голову, встречаясь с ним взглядом.

— Она бы не согласилась, — повторяет Сириус, глядя на него снизу-вверх, и все равно глядя с превосходством.

— Не согласилась бы, — эхом отзывается Регулус и, мгновение помедлив, садится на выступающий корень дерева.

Регулус не знает, что сказать. Ему хочется расспросить брата о произошедшем, но видит, что Сириусу каждое слово о ней с болью дается.

А еще, наверное, следует извиниться. Но сделать это так трудно, особенно, когда не чувствуешь свою вину.

— К кому она ушла? — спрашивает Регулус, чтобы хоть как-то заполнить тишину.

Сириус усмехается. Усмехается зло. И отвечает:

— К своему другу, — кривится он. — Гребанный Джо. Оказалось, он жив, и ей надо его непременно увидеть!

Регулус помнит, как София рассказывала об этом самом Джори. Рассказывала лишь однажды. Она говорила о нем с теплотой в голосе, притворно на него ругалась и рассказывала о нем ничего не значащие глупости, улыбаясь. Так она всегда говорила о Луи, о Като и о Элизабет. Как о близком друге. Но ни как о человеке, которого любит всем сердцем.