София сделала шаг назад и уперлась спиной в дверь. Она не хотела оставлять Сириуса в таком состоянии. Не хотела прощаться с ним таким образом. Но все уже было решено.

— Я не хочу так расставаться, Сириус, — тихо произнесла она.

— Как всегда, Бланк. Как всегда. Выбор только за тобой. А я для себя давно уже всё решил.

В его глазах такая непривычная смесь злости и мольбы. А в её лишь бесконечное сожаление.

Но она не может по-другому. Она не сможет вернуться в Хогвартс, не сможет ходить на занятия и развлекаться, зная, что где-то там есть Джори, который, возможно, очень нуждается в ней. Он бы её никогда не бросил. И она не может бросить его. Даже ради Сириуса.

Она отстранилась от двери и прижалась к нему, обхватив его шею руками и целуя. Сириус ей не отвечал, и так и стоял, замерев. А она продолжала, оставляя мокрые поцелуи на его плотно сомкнутых губах, на скулах и на закрытых глазах, путаясь пальцами в его волосах и сильнее притягивая за голову к себе.

София замерла, так и не дождавшись ответной реакции, и уже хотела отступить, как Сириус в последний момент еще теснее прижал её к себе.

— Не уходи, — неслышно прошептал он ей в губы, крепко прижимая ее к себе и сжимая в руках ее плечи и талию. — Пожалуйста, не уходи.

Он был так близко — ни дюйма между ними, смотрел в ее глаза и опять не дышал.

— Прости…

Его руки чуть дрогнули, на секунду сильнее сжимая, из губ вырвался рваный выдох, и он отпустил, продолжая стоять к ней вплотную.

Она провела ладонью по его волосам, по мягкой коже куртки и пальцами по его руке, отступая к двери.

Она понимала, что делает ему больно. Видела это по его глазам. И чувствовала тоже самое в своей душе.

— Прости, Сириус, — повторила она и бросила на него последний взгляд.

Она медленно спускалась по лестнице, в глубине души надеясь, что Сириус её сейчас догонит. Она не знала, что хотела от него услышать. Наверное, только то, что он будет её ждать. Ей было бы значительно легче, если бы она знала, что Сириус её ждет и любит. Но ничего из этого она так и не услышала.

И уже спустила на первый этаж, не без труда нашла холл и вышла на пустынную улицу, а Сириуса так и не было.

Постояв еще мгновение в нерешительности, она собралась с духом и трансгрессировала к своему дому в Белгравии, в Лондоне.

***

Сквозь серый кованый забор виднелся величественный дом из белого камня. София и не думала, что вновь окажется в этом месте.

Открыв высокую калитку, она вошла во двор. Длинная каменная дорожка, ведущая к дому, была окружена низкой живой изгородью, кустарниками роз и массивными, но изящными статуями.

Красивый сад выглядел совсем пустым. А дом навевал легкий страх своими темными нежилыми окнами.

Приготовив на всякий случай палочку, она поднялась по высоким ступеням и остановилась перед входом. На тяжелых дверях был выкован их фамильный герб: с розой с острыми шипами, уроборосом и девизом на бретонском языке. Взглянув на него, София вновь вспомнила о Луи.

Ее разрывали противоречивые чувства по отношению к брату. Она волновалась и переживала за него, от всей души надеясь, что он жив и здоров. И в тоже время внутри поднималась злость, от осознания, что он видел ее страдания и даже не дал ни одного намека, что Джори жив.

Подавив тяжелый вздох, она с трудом открыла тяжелую дверь и вошла внутрь, чувствуя, как внутренности сжимает от ужаса.

Всё было перевернуто вверх дном. Вещи раскиданы по полу, шкафы опрокинуты, мебель поломана. Многочисленные картины порваны, лоскутами свисая по рамам, и даже обивка дивана и та вспорота. Камин разбит, а зола рассыпана по всему полу и, кажется, даже витает в воздухе. Массивная хрустальная люстра лежала на боку, усыпав мраморный пол сотнями осколками, в которых отражался падающий из окон свет.

Было очевидно, что кто-то что-то искал. У отца было много артефактов, в том числе довольно темных и редких, а у матери имелось множество фамильных драгоценностей.

Прийти могли как Пожиратели, в поиск каких-то ценных вещей, так и обычные грабители.

Окинув холл взглядом, она заметила на покосившемся столике горку писем. София подошла к нему и взяла самое верхнее.

Конверт был скреплен печатью банка Гринготтс. Другое письмо было из французского банка. Письмо из французского Министерства, из английского и из Министерства Республики Кипр и их местного отделения банка. И еще несколько десятков писем из всевозможных газет. Все письма были адресованы ей.

Открыв первые письма, она бегло их прочитала.

Единственная наследница. Она осталась единственной наследницей рода. И ее приглашали для вступления в наследство.

Сердце, казалось, перестало биться. Ведь это не могло быть правдой. Она не хотела верить в это.

У гоблинов и Министерств есть свои методы по отслеживанию волшебников и наследников в частности. И если единственным наследником осталась София, значит Луи и правда мертв.

Или же официально отрекся от рода и фамилии. Но об этом писали бы во всех французских газетах.

София лихорадочно стала перебирать письма от газет, разрывая конверты и читая скачущие в глазах строчки.

Ни слова о том, что Луи отрекся от фамилии. Её везде приглашали на интервью, как последнюю живую наследницу, и выражали соболезнования о её утрате.

Темный Лорд и правда убил её брата. Поэтому Луи и не пришёл за ней. Он не бросил её, он мертв. Темный Лорд убил его. Как и всю её семью.

Внезапно охватившая злость волной прокатилась по телу, пробиваясь наружу.

Позади послышалось мелкое дребезжание осколков, разбросанных на полу. Резко повернувшись, она устремила на них взгляд, и звон прекратился. Но не успела она выдохнуть, вспыхнул конверт, который она еще держала в руках.

— Чёрт!

Она его выронила и тут же прижала толстой подошвой ботинка, пытаясь затушить пламя. Но стоило ей ногой на конверт притопнуть, по мраморному полу побежала широкая трещина, раскалывая плиты и перебираясь на стену.

— Чёрт!

В кончиках пальцев кололо. Казалось, из-под ногтей искры летят. Либо же у нее огни перед глазами мерцают от нахлынувшей силы.

Она закрыла лицо руками, пытаясь сделать глубокий вдох и успокоиться. Пытаясь унять поднявшийся в душе ураган.

Так и стояла она, закрыв лицо, и слушая, как звон и треск в округе постепенно стихает.

— Мерлин…

Ей сейчас совсем нельзя волноваться. Что случилось, уже не вернешь. Родителей не вернешь и Луи не вернешь. И ей сейчас надо думать только о Джори, о том, как его найти и как ему помочь.

Окончательно уняв колотящееся сердце, она устремилась наверх, решив начать с кабинета отца, надеясь, что найдет там хоть какую-нибудь информацию.

Весь этаж был также разгромлен, будто после нашествия разъяренных пикси. Но она, не останавливаясь, сразу зашла в кабинет.

Дверь была раскрыта нараспашку, а внутри словно ураган прошел.

Перешагнув через разломленный в щепки стол, она подошла к противоположной стене, где за портретом её деда находился сейф. Портрет был варварски разодран и отброшен в сторону. Сам сейф был в глубоких царапинах и обуглен, но не вскрыт.

София наклонилась к нему ближе. На сейфе не было видно ни границы дверцы, ни замочной скважины, ни чего-либо еще, за что его можно было бы открыть. Просто кусок металла, испещренный в витиеватых надписях на бретонском языке.

Вариантов, как его открыть, были тысячи. Изобретательности отца по охране личных вещей можно было только позавидовать. Он мог сам составить защитное заклинание, а мог сделать и так, что сейф никому никогда кроме него не откроется. Лично София так бы и поступила.

С другой стороны, если там было что-то важное, отец, наверное, хотел бы, чтобы это попало к Луи. А значит, способ открыть его должен быть.

Доставать палочку и испытывать заклинания София не рисковала. Кроме Алохоморы она ничего не знала, но она тут вряд ли поможет.