— Расскажи… каково это, — тихо произнесла она, совершая мягкие, круговые движения по всей его голове.

Он открыл глаза, вниз головой глядя на нее.

Прошел уже почти месяц, как он ей во всем признался, и не было и секунды, чтобы он об этом жалел. Эшли сделала все, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Она не акцентировала внимание на его болезни, но и не делала вид, будто ее вообще не существует. Она приняла это, как данность, и всегда говорила, что это лишь подтверждает, что он самый особенный в мире. Надо признать, слышать такие слова от Эшли ему было приятно.

Для него это стало большим облегчением. Ремус никогда не любил врать, и быть полностью открытым с Эшли здорово облегчило ему жизнь. После этого они стали гораздо ближе. И если бы не война за пределами замка, он бы мог назвать себя полностью счастливым.

— Расскажи, — снова произнесла, — тебе легче станет.

Ремус в этом сомневался. Разговоры о его болезни никогда не приносили ему никакого облегчения, а лишь, напротив, заставляли все страдания переживать снова и снова.

Но то ли уют пуффендуйской спальни, то ли мягкий и нежный голос Эшли, а может, и аромат трав, против воли заставили его говорить.

Вначале с трудом, но потом все легче и проще, он рассказывал ей всю историю с самого начала. Как в детстве его покусал оборотень, как его семье пришлось полностью изменить жизнь, чтобы подстроиться под него, как отец начал обучать его магии, потому что они думали, что в школу его не возьмут, и как Дамблдор подарил ему эту удивительную возможность. Рассказывал, как друзья узнали о его болезни и каким облегчением для него это стало. И рассказывал, сколько боли и страданий ему каждый месяц приходится испытывать.

Выговорившись, Ремус удивленно посмотрел ей в глаза и с подозрением поинтересовался:

— Что это за травы?

— Это ромашка, мята и фенхель. Один мальчик из наших с четвертого курса делает из них успокаивающие настойки, — ответила Эшли, улыбнувшись, — и неплохо зарабатывает на этом, особенно, в период экзаменов. А конкретно это — расслабляющий эфир.

Ремус приподнялся и сел, посмотрев на баночку, на которой не было ни этикеток, ни каких-либо записей.

— Надеюсь, это не опасно, — произнес он, припоминая, что Северус всегда говорил о том, что брать зелья из чужих рук — верх идиотизма.

Эшли на это только похихикала.

— У нас часть факультета на его эфирах и настойках сидит, все нормально.

Ремусу показалось, что это совершенно не нормально, но говорить ничего не стал, все-таки, она ради него старалась. А он себя, как ни странно, но удивительно легко сейчас чувствовал. Видимо, эфир и правда работал.

Он лег обратно на кровать и притянул к себе Эшли, сходу прижимаясь к ее губам. Руки сами по себе поползли под ее мантию, сдвигая школьную рубашку и сжимая нежную кожу, за талию притягивая все плотнее к себе.

Внимательно прислушиваясь к ее реакции, он чувствовал, что она совершенно не против подобной вольности.

Чуть осмелев, он нависнул над ней, поцелуями переходя с ее губ, на шею, попутно ослабляя желто-черный галстук. Эшли тяжело дышала, горячим дыханием обжигая его ухо, и руками вцепилась в его плечи.

Ремус не планировал сейчас ничего больше, кроме поцелуев, но, очевидно, эфир, или же эти дни, заметно помутнили его разум.

Она его не останавливала, и его руки опустились на ее бедра, сминая юбку.

— Ремус, — тихонько позвала она.

— Да? — хрипло отозвался он, прервавшись на секунду.

Но она не успела ничего ответить, раскрылась дверь в спальню, впуская шум голосов из гостиной. Ремус даже отругать себя не успел за такую беспечность — мог бы и догадаться хотя бы полог задвинуть, как перед ними показалась Барбара.

— Ой, простите, — она улыбнулась, но не отвернулась, и уверенно прошла в комнату, — не хотела вам мешать.

Эшли смущенно что-то ответила вполголоса и вскочила на ноги, одергивая юбку и заправляя в нее рубашку.

— Кажется, — произнесла Барбара, роясь в своей тумбочке и не глядя на них, — у нас в спальне скоро побывает вся мародерская банда. Вначале Блэк к этой ходил, — с презрением сказала она, кивнув на пустую кровать, — сейчас Люпин к тебе ходит.

— Не обращай внимания, — шепнула ему Эшли, виновато улыбнувшись.

Видимо, Барбара все еще злилась на них за неудавшееся свидание в Хогсмиде. Ремус бы ее и пожалел, если бы она ему не грубила, но предпочел сделать вид, что ее тут нет.

Взглянув на часы, Ремус вздохнул и приобнял Эшли.

— В любом случае, мне уже надо быть в своей гостиной, — он оставил легкий поцелуй на ее щеке и добавил: — Увидимся завтра.

Ремус вышел в коридор и направился в гриффиндорскую башню. Голова удивительно прочистилась, а кости хоть и продолжало ломить, но общее состояние значительно улучшилось. Он подумал, что надо рассказать об этом эфире Северусу, тот наверняка заинтересуется.

Уже поднявшись на нужный этаж, Ремус снова задумался о том, как обойти проблему с комендантским часом. Он мог без всяких проблем передвигаться по школе, а вот друзья, особенно Сириус, очень страдали. К тому же, завтра ночью им надо как-то выбраться из школы, чтобы попасть в Визжащую-хижину. И если с Северусом проблемы не было — он мог обратиться вороном и вылететь в окно прямо из их спальни, то Джеймс предлагал им с Сириусом воспользоваться метлами, а это было не лучшей идей — стартовать из окна довольно опасно.

Он вдруг вспомнил, как на днях, на очередном обходе, встретил Барти Крауча в неположенное время в неположенном месте. Ремус уже хотел отправить сообщение его декану о правонарушении, как появился староста Слизерина и сказал, что сам разберется. Конечно, Ремус понимал, что разбираться никто не станет, но спорить не стал. Куда больше в тот момент его заинтересовало то, почему на Крауча не сработали воющие чары. Он долго думал об этом, и сейчас его внезапно осенила идея.

Ремус пришел в гостиную ровно к девяти, когда уже начался ежевечерний отчет. Он с трудом дождался, когда старосты закончат их пересчитывать, ему не терпелось поделиться своей догадкой с друзьями и проверить ее.

— У меня появилась одна идея, — сказал он, как только они остались одни возле камина, — как обойти комендантский час.

Сириус и Джеймс тут же вскинули головы, заинтересованно на него посмотрев.

— Надо только дождаться, пока все разойдутся по спальням, чтобы не привлекать внимание, — добавил Ремус, кивнув на гостиную, где еще сидели несколько студентов и занимались уроками.

— А что за идея? Что придумал? — не вытерпел Сириус.

Ремус обвел их взглядом и спросил:

— Кто рискнет попробовать?

— Я, — тут же ответил Сириус.

— По отработкам соскучился? — спросил у того Джеймс. — Ты только с наказаниями от Мортема расправился. Давайте лучше я.

— А тебе-то куда выходить? — усмехнулся Сириус. — Мне нужнее.

— Давайте на Джеймсе испытаем, — Ремус не дал разгореться спору и встал, обернувшись в гостиную. Он прокашлялся, привлекая внимание немногочисленных студентов и уверенным тоном произнес: — Пожалуйста, покиньте гостиную, кто-то рассыпал ядовитый плющ, скоро тут будет небезопасно.

Все тут же похватали свои вещи и направились по спальням. Еще в прошлом году один из студентов и правда рассыпал ростки ядовитого плюща, остальные ими надышались и провалялись в Больничном крыле несколько дней с отравлением дыхательных путей.

Остались сидеть в гостиной только Лили и Алиса, которые с подозрением посмотрели на Мародеров.

— Что вы задумали? — нахмурившись, спросила Лили, вставая и подходя к ним. — Джеймс.

— Ничего, солнце, — улыбнулся он. — Рем придумал как обойти проблему с комендантским часом.

— Ну, я в этом еще не уверен, — Ремус скромно улыбнулся и бросил на Лили виноватый взгляд, но она его и не слышала. Грозно уставившись на Джеймса, она вскинула брови и переспросила:

— Проблему? Разве с этим есть какая-то проблема?