После этого дня Сириус забросил свой план, понимая, что ничего таким образом не добьется. Да и каждый день искать новую девицу ему осточертело, как и терпеть их болтовню и прикосновения. Мало того, что Бланк на это никак не реагировала, так и у него с каждым разом они вызывали все большее раздражение.

Но никакого другого плана у него не было, и что делать дальше он не представлял.

Несколько раз он окончательно убеждался, что ему должно быть наплевать на равнодушие Бланк. Он — Блэк, и он всегда получает то, что хочет. И если сейчас он хочет именно Бланк, ему должно быть все равно, что она там из себя строит. Повозмущается немного, покричит, да успокоится. И снова они будут проводить время вместе. В такие моменты он всегда решительно направлялся в подземелья, с желанием немедленно ее отыскать.

Но ее безразличие больно ранило по его самолюбию, напоминая, что он — Блэк, а значит он ни за кем не бегает и не добивается ничьей любви. Это его всегда тормозило, когда он был уже перед входом в слизеринскую гостиную. Сириус злился. На нее, на себя.

Он уходил к себе, проклиная Бланк за то, что свела его с ума, проклиная себя, за то, что имеет непозволительную слабость. Сириус всегда считал себя сильным человеком, и то, что сейчас все его мысли были заняты одним, не давая нормально жить, приводило его в состояние полного безумия.

И на следующий вечер он опять стоял в подземелье перед входом в гостиную. Но его гордость, остатки самоуважения и злость на нее всегда перевешивали, и он возвращался в гриффиндорскую башню.

Несколько раз он бесцельно бродил по подземельям, в надежде, что они случайно встретятся и все решится само собой. Сириус не знал, что именно решится, но ждал случайной встречи с ней, каждый раз с замиранием сердца глядя на студентов с зелеными галстуками, но ни разу так и не увидел ее. Слизеринцы на него подозрительно косились, направляясь к своей гостиной, а Сириус чувствовал себя последним идиотом. Опять злился, опять взрывался, опять возвращался к себе ни с чем.

Он не переносил все растущую тяжесть, все растущую черную дыру, что своей пустотой пожирала душу. Он устал от бесконечных метаний. Устал от той ожесточенной борьбы, что ни на секунду не прекращалась в его душе.

Он вновь и вновь, как скороговорку, повторял про себя все те качества в ней, которые его раздражали, выводили из себя, которые не вызывали ни малейшего уважения, в попытке убедить себя, что он просто тронулся умом, раз она его так волнует. И с каждым разом все отчетливее слышал, как глупо и отчаянно звучит его голос.

Он ненавидел Бланк всем сердцем, всей душой и каждой клеточкой тела. Ненавидел за ее равнодушие и за пустые взгляды, что она бросала сквозь него. Он ненавидел ее за каждое мгновение своих страданий, мечтая принести ей не меньшую боль. Ненавидел за то, что она никак не отпустит его. Он ненавидел и одновременно сгорал от желания ощутить ее в своих руках, ощутить прикосновение горячих губ, от которых он сходит с ума, услышать ее голос и смех, полной грудью вдохнуть аромат волос, запуская в них пальцы, пересчитать все ее родинки на теле, покрывая его поцелуями. Но больше всего он желал оказаться под взором горящего взгляда, видеть вблизи, как вспыхивают желтые крапинки в глубине ее глаз, как внутри зрачка зарождается пламя, каждый раз оставляя его на грани сумасшедствия.

Сириус перевел взгляд на окно, за которым завывал ветер в унисон с его душой. В небольшой квадрат виднелось небо, которое уже начинало темнеть.

…лежишь, как девка во время ПМС, и страдаешь…

Мерлин, какое же ничтожество…

Сириус спустил ноги с дивана, размышляя, куда пойти. Возвращаться в замок ему не хотелось. Идти в «Кабанью голову» и сидеть в обществе таких же неудачников тоже.

Он поднялся с дивана, решив, что теплый паб и медовуха Розмерты должны хоть немного его развеселить.

Направляясь к «Трем метлам», он заметил Марлин и Мэри, стоящих на другой стороне дороги. Сириус старательно отворачивался от них, надеясь, что они его не увидят, и он сможет проскочить в паб.

— Сириус! — крикнула Мэри, помахав рукой.

Черт!

— МакДональд, — бросил ей Сириус, не останавливаясь.

Он видел, как Марлин что-то сказала Мэри, и направилась к нему. Сириус устало выругался про себя, надеясь, что МакКиннон не начнет давить на него и его совесть. После урока Истории Магии он уже успел пожалеть, что связался с ней, постоянно ловя на себе ее мечтательные взгляды.

До паба оставалось каких-то пара шагов, когда МакКиннон преградила ему путь.

— Сириус, а я тебя в школе днем искала…

— Для чего? — чересчур грубо спросил он. Сириус хоть и понимал, что ему следует быть помягче с МакКиннон, но он не собирался заботиться ни о чьих чужих переживаниях, со злостью думая, кто бы позаботился о его чувствах. Да и у него все еще сохранялось легкое недовольство на МакКиннон, из-за того что эта уловка не подействовала на Бланк, а он только зря напрягался.

— Хотела с тобой в Хогсмид сходить, — сказала Марлин, прямо глядя на него.

Раздражение росло с каждой секундой. Все это напоминало ситуацию, произошедшую два года назад и сильно его бесило.

— Слушай, Марлин, мы ведь все выяснили еще на пятом курсе…

— Да, но мне показалось, что ты хотел…

— Тебе показалось.

Марлин на него непонимающе смотрела, часто моргая.

— Почему ты это делаешь, Сириус? — спросила она, поджимая губы, чтобы не скривить их от обиды.

— Делаю, что?! — Сириус уже начинал выходить из себя, и сохранял самообладание из последних сил.

— Даешь надежду…

— Надежду? — усмехнулся Сириус, — какую надежду? Мы с тобой… да у нас же не было ничего! Мы на одном уроке вместе посидели! А ты уже решила, что мы в Хогсмид вместе пойдем? А дальше что — свадьба?!

У Марлин задрожала нижняя губа, которую она отчаянно зажимала, глаза мгновенно наполнились слезами.

— Черт… Марлин, — произнес Сириус, стараясь поубавить пыл. Он подошел к ней ближе, прикасаясь к плечу. Извиняться ему не хотелось. Хотелось оказаться от нее как можно дальше. Он старался говорить как можно мягче, повторяя про себя, что чем быстрее он скажет нужные слова, тем быстрее это закончится. — Послушай, ты же сама говорила, что я тебе не подхожу… и ведь это действительно так.

— Да, ты никому не подходишь, — сказала Марлин, грустно улыбнувшись

Сириус усмехнулся в ответ, вспоминая, что именно так МакКиннон и сказала, когда они расставались. И он всегда был согласен с таким определением, ни на что не претендуя, да и не имея никакого желания «кому-то подходить».

Сириус вздохнул и, пересилив себя, сказал:

— Мне жаль, что так паршиво вышло, я не хотел… обидеть тебя. Давай просто забудем об этом?

Сириус даже не в настроении был строить свое коронное щенячье лицо, после которого ему прощали всё и всегда. Впрочем, на прощение Марлин ему в данный момент было глубоко плевать. Он не чувствовал перед ней никакой вины, уверенный, что она сама себе додумала то, чего никогда не было, а он всего лишь полапал ее за коленку и пару раз улыбнулся.

Марлин сморгнула остатки слез, стоящих в глазах, и кивнула.

— Но друзьями-то можем остаться? — спросил она, глядя на него блестящими от слез глазами.

Друзьями? Конечно же, нет.

— Разумеется, — улыбнулся Сириус, и бросил взгляд на дверь в паб, до которого было рукой подать.

— Ты в «Три метлы» идешь? Мы с Мэри тоже туда, — неуверенно сказала Марлин, посмотрев на вывеску паба возле них, — можем пойти вместе.

Сириус с трудом сдержался, чтобы не скривиться. Вот уж сидеть с ними в пабе он точно не собирается.

Надо было идти в «Кабанью голову»… дурак.

— Не настроен сейчас сидеть в компании, — ответил Сириус, с отчетливым холодом в голосе. — Так что… увидимся.

Он похлопал ее по плечу, обошел ее и распахнул дверь в паб.