— Хочешь, пошли со мной, — предложила София, не успев подумать и тут же выругавшись про себя.

— А ты с кем идешь? — заинтересованно спросила она.

— Одна.

— Как одна? — Гринграсс округлила глаза, уставившись на Софию. — И тебе не скучно?

— Нет, — резко ответила София. — Лучше уж одной, чем в компании каких-нибудь недоумков.

Гринграсс на нее непонимающе смотрела.

— Собирайся, давай, если идешь, — сказала ей София, — я не буду ждать тебя до вечера.

Гринграсс поднялась и подошла к шкафу, выбрать наряд.

Сборы Гринграсс затянулись на целый час, который София провела лежа на кровати, и без конца ругаясь, попутно с иронией комментируя, что ей лучше надеть.

Дольше всего Гринграсс возилась со своим лицом, скрывая следы слез и волшебством подкрашивая глаза и губы. На себя она надела элегантный костюм темно-синего цвета, с узкой юбкой и пиджаком, поверх накинув одну из дизайнерских мантий, с мехом шиншиллы по вороту, на который София с недовольством посмотрела и сказала:

— Бедное животное.

Гринграсс на нее с непониманием взглянула.

— Да я не про тебя, — усмехнулась София, — про мех на мантии.

Гринграсс недовольно покачала головой и отвернулась, собирая свои локоны шоколадного цвета в сложную прическу.

— Я готова, — сказала она, наконец.

София поднялась с постели и надела свою куртку, попутно наматывая факультетский шарф. С каждым днем становилось все холоднее, и она, не привыкшая к таким морозам, надевала все теплые вещи разом.

— Ты что, пойдешь в этом? — Гринграсс окинула ее взглядом с головы до ног.

— А ты пойдешь в этом? — София также оглядела ее. — Мы идем в Хогсмид, Гринграсс, а не на прием к королеве.

— Я должна выглядеть идеально, — холодно сказала Гринграсс.

— Кому должна?

Гринграсс на нее устало посмотрела, словно ей приходится объяснять очевидные вещи.

— Вдруг мы там встретим Генри? Или Мелани…

София скривилась, думая, что в целом, в ее словах есть смысл. И подумала, что бы почувствовал Блэк, если бы увидел ее в двух толстых свитерах и джинсах.

Всю дорогу до деревни Гринграсс говорила о том, как раньше они ходили туда с Мальсибером, чем они занимались, и припоминала все их лучшие свидания. София молча шла рядом. Молча не потому, что ей нечего было сказать, она боялась выставить лицо из-за шарфа, переживая, что ледяной ветер тут же застудит ее насмерть.

Гринграсс вновь подняла тему о кровном договоре, что обязывал их с Мальсибером вступить брак.

— Неужели, — спросила она, — твои родители ни с кем не заключали договор? Вы с братом из такого рода… любая чистокровная семья будет счастлива связать себя узами с вами.

София приподняла подбородок, стараясь им опустить шарф, замотанный выше носа.

— Для Луи каждый год устраивают целый цирк с конями, — ответила София. — Приводят невест и всё вот это. Но в первую очередь, надо нашей мамаше угодить, а это пока никому не удалось. Ну и естественно, никакой договор никто заключать не собирается. У нас все на добровольной основе.

— А тебя?

— Что, меня?

— Тебя не собираются замуж выдавать?

— Конечно, нет, — презрительно фыркнула София. — Меня даже на приемы не пускают, очевидно, боятся, что я их опозорю.

Она не стала добавлять, что сделала бы все, чтобы опозорить семейство, лишь бы у родителей даже мысли не возникало выдать ее замуж. Уж она бы постаралась отбить всякое желание у потенциальных женихов взять ее в жены.

— Хотя, думаю, родители были бы счастливы, избавиться от меня, сбагрив кому-нибудь. Но очереди из женихов, как видишь, нет, — усмехнувшись, сказала она.

Гринграсс посмотрела на нее, слегка нахмурив брови.

— Это потому, что ты себя так ведешь, — сказала она нравоучительным тоном.

— Я потому себя так и веду, чтобы никто не лез.

Гринграсс ей ничего не ответила, а София поспешила перевести тему.

— У вас всегда такой дубак в декабре? — спросила она, снова пряча лицо в шарф.

— На улице плюсовая температура! — сказала Гринграсс, удивленно вскидывая брови. — Зима еще толком и не наступила. Скоро должен снег пойти…

Гринграсс пустилась в очередной длинный и нудный рассказ о зиме в Шотландии и в Англии. А София думала, что хоть зиму и терпеть не может, снег она любит. Во Франции редко шел снег, чаще он походил на дождь, создавая вокруг сырость, грязь и слякоть. Последний раз, когда в Париже был настоящий снегопад, было Рождество. Этот же день был последним, когда она видела Джори.

-… давай зайдем в «Шапку-невидимку», — предложила Гринграсс. Оказывается, она уже закончила свой рассказ о зиме и последние несколько минут говорила о том, что ей не помешает запасная парадная мантия на рождественские праздники.

— Нет, идем в «Три метлы», — сказала София, не имея никакого желания торчать в магазине, пока Гринграсс выбирает очередной наряд.

Гринграсс недовольно поджала губы, но согласилась.

— Тут вообще бывает когда-нибудь пусто? — спросила София, заходя внутрь и протискиваясь к самому дальнему углу, где под лестницей находился последний свободный столик.

— По выходным — никогда, — ответила Гринграсс, идя за ней и брезгливо приподнимая мантию, чтобы никого не задеть.

София сняла куртку и, повесив ее на спинку стула, села спиной к залу, наблюдая, как Гринграсс достала палочку, очистила поверхность стула и только потом села.

— Что? — спросила она, заметив насмешливый взгляд Софии. Та в ответ только помотала головой, заметив, что к ним направляется молодая хозяйка паба.

Гринграсс заказала себе зеленый чай, а София сливочное пиво.

— Скажите, мисс, — София обратилась к Розмерте, когда она принесла их заказ, — а у вас продаются сигареты?

— София! — воскликнула Гринграсс, вытаращив на нее глаза.

— Нет, — ответила Розмерта, покачав головой, — не продаются. И в любом случае, студентам их продавать нельзя.

— Жаль, — протянула София.

— Ты что, куришь? — с презрением спросила Гринграсс, когда Розмерта ушла.

— Нет, я не для себя спрашивала.

Гринграсс ей не поверила, и начала зачитывать очередную лекцию о вреде курения. София сидела и думала, что когда ей взбрело в голову, будто Гринграсс — нормальный человек, она жестоко ошиблась. И решила, что это последний раз, когда она позвала ее с собой. Ей еще никогда не приходилось слушать столько скучных историй разом.

А ведь я хожу на лекции Бинса…

— Ой, смотри, там Регулус, — прошептала Гринграсс, кивком головы показывая Софии за спину.

Она не успела даже подумать, как резко развернулась, встречаясь с Регулусом взглядом.

София мигом вся напряглась. Прошло уже три дня, как он признался ей в любви. И с каждым днем София все больше чувствовала вину перед ним. Головой она понимала, что не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что не может ответить взаимностью, и все равно каждый раз сердце от жалости сжималось, стоило его увидеть.

Как и просил Регулус, она много думала об этом. Правда, думала, не потому что он ее попросил, а потому что сама не могла избавиться от этих мыслей. Она постоянно размышляла о том, что с момента их знакомства он не сделал ей ничего плохого, постоянно защищая ее и оберегая. Он ни разу не сказал ей дурного слова и не оскорбил. Он никогда не насмехался над ее способностями. С Регулусом ей всегда было спокойно и уютно.

И она постоянно сравнивала его с братом. Сравнивала с Блэком, который с первого дня только и делал, что травил и унижал ее, постоянно оскорбляя ее, ее умения и ее семью. Сравнивала с Блэком, с которым каждая минута была, словно на вулкане, и который успел причинить ей столько боли.

Но как бы ей не хотелось любить Регулуса в ответ, он не вызывал в душе ни одной той эмоции, что вызывал в ней Блэк. Не вызывал в ее сердце пламя, при одном только взгляде. Не вызывал шквал мурашек одним невесомым прикосновением. Не заставлял кровь кипеть, произнося ее имя. Не заставлял сердце биться чаще, не заставлял сходить с ума вместе с ним от желания. Не заставлял сгорать под его взглядом. Ей не хотелось целовать его сутки напролет, не хотелось ощущать на себе его руки, что крепко сжимают в объятиях.