На воспитательском этаже не было ничего интересного. За дверью Овцы работал телевизор, монотонно бубня юмористическое шоу. Ящер с Шерифом раскатисто хохотали, распивая какую-то бурду. Гомер громко храпел, приняв двойную дозу снотворного.

Вдруг за стеклянными дверями Гайка увидела фигуру Раскольникова. На самом деле это был Ральф, но с таким безумным выражением лица, что Гайка удивилась отсутствию топора в его руках. Ральф тоже увидел ее, но ничего не сказал — во сне воспитанникам дозволено делать все, что они считают нужным.

Он прошагал мимо, едва не задев Гайку, и только бросив в ее сторону безразличный взгляд. Несмотря на массивность его фигуры, до Гайки не донеслось даже шороха его шагов.

Гайка пошла дальше, мимо непримечательных комнат Душеньки и Петуньи. Дошла до окна и высунулась наружу, прямо сквозь стекло.

— На улицу нельзя. Не знаешь, что ли? — раздалось прямо у нее в голове сквозь жуткий гул.

Гайка не знала, но нырнула обратно внутрь. Что-то ударило ее в солнечное сплетение, и она оказалась на кровати, придавленная одним из толстых котов Кошатницы. Тот сверкнул на нее глазами, коротко мяукнул и принялся теребить когтями ее пижаму. Гайка согнала наглеца и повернулась на бок. К утру свой сон она еще помнила, но значения ему не придавала.

***

В Доме стоял переполох: по коридору тревожно цокали каблуками воспитательницы, сами явно не зная, зачем. Прошел слух, что кто-то изнасиловал Габи, и они, стараясь скрыть этот факт, только активнее разносили информацию своими встревоженными переглядываниями.

— Говорю вам, ее Акула к себе вызывал вчера!

— Нет, это Гомер пилюль своих обожрался и лунатил.

— Янус ее в Клетку затащил.

Гайка краем уха слушала сплетни. Ее, как и остальных, не сильно удивил факт, что развязная Габи стала жертвой нападения. И она, в отличие от остальных, не верила в насильственный характер случившегося. Но девушки обменивались не фактами, а своими страхами и желаниями, поэтому Гайка не стремилась никого разубеждать. Как и оправдывать кого-то.

Она и сама примерно год назад могла оказаться на месте Габи. Но когда тот Ящик схватил ее за волосы, зажимая липкой ладонью рот, она стиснула зубы так сильно, что ощутила во рту соленый вкус крови. А потом закричала так громко, что в ближайшей расческе начали загораться окна.

Надо отдать Длинной должное, она тогда прибежала первой. И принялась лупить оглушенного Ящика огромной зеленой сумкой, визжа еще громче Гайки. Потому Гайка знала, что при желании та может легко отбиться от нападения. Просто расторможенные половым созреванием гормоны оказались сильнее.

Потом воспитательницы во главе с Акулой так «осторожно и ненавязчиво» пытались что-то выяснить у девушек, что довели большую часть до мигрени, а особо впечатлительных до истерики. Борясь с головной болью, Гайка заглянула в тумбочку Кошатницы. Там всегда были склянки с настойками. Откуда они брались и куда девались, не сказал бы даже Хозяин дома, не говоря уж про ее соседок. Сама Кошатница была на процедурах, но Гайка была уверена, что возражать она не станет.

Головная боль действительно притупилась, и Гайка смогла заснуть.

***

— Ты заметила, что беспамятных становится все больше и больше? — раскуривая толстую сигарету, спросила Рикки у напарницы.

— Да? — удивилась Делия, поправляя чепчик. Ее гораздо больше интересовали чаевые, чем какие-то беспамятные.

А между тем одна из них сейчас сидела на куче шин недалеко от летней веранды и изо всех сил делала вид, что с ней все нормально. Высокая и стройная молодая женщина. Только с более близкого расстояния можно было раглядеть, что ей не больше шестнадцати лет.

Она сперва думала, что это сон, который скоро закончится. Но когда во сне подумаешь, что спишь — обычно просыпаешься. А она мусолила эту мысль уже неделю.

Она прекрасно понимала, что происходит вокруг, как называется тот или иной предмет, но хоть убей, не могла вспомнить, кто она, и как здесь оказалась. И только вчера начала узнавать себя в зеркальных отражениях.

Она слонялась по окрестностям и практически не спала, изредка забываясь тревожной дремой где-нибудь на остановке. Откуда-то у нее в кармане были деньги, и она могла позволить себе перекусывать в близлежащих забегаловках, но долго это продолжаться не могло. В конце концов, расставшись с надеждой проснуться или хотя бы что-то вспомнить, она решила поискать хоть какую работу.

Внутри забегаловки было мрачно. В воздухе витал запах жара и подгоревшего супа. Ей не понравилось здесь с первого взгляда, и только нахлынувшая на нее робость помешала сразу выскочить обратно. Она устроилась за свободный столик и попросила кофе. Судя по черепашьим движениям официантки, ждать заказ она получит не скоро. Сделав глубокий выдох, она стала оглядываться по сторонам.

В самом темном углу притаилась компания фриков. Они явно хотели не привлекать внимания, отчего выделялись еще сильнее. Полуголые изрисованные детины. С вычурными жестами и пергидрольными блондинками. Она поспешила отвести взгляд — компания была явно не из тех, кто любит глазеющих.

Высокий парень в кожаной одежде, чем-то напоминающий со спины змею. Здоровенный мужик, поперек себя шире. Девушка с прилизанными фиолетовыми волосами. Мальчик-подросток в защитном плаще. И запах безысходности. Посидев внутри всего пять минут, она передумала проситься на работу — слишком горький смрад витал вокруг, чтобы терпеть его даже за деньги.

Немолодая официантка бухнула перед ней чашку с мутной жижей. Она взяла ее обеими руками, и только сейчас почувствовала, что замерзла. Собиралась уже отхлебнуть, но остановилась, разглядывая свое неверное отражение в темной жидкости. Из стакана явственно несло болотным илом и смертью. Она огляделась по сторонами, но не заметила ничего настораживающего. Здоровый детина неаккуратно уплетал спагетти в красном соусе. Девушка тянула через соломинку оранжевую жидкость. Мальчик двумя пальцами разламывал кусок серого хлеба. На компанию в углу она не смотрела из принципа.

Пора было пить свой кофе, но она не могла. Что-то не давало ей даже поднести чашку к губами, будто оттуда на нее могло выскочить страшное нечто.

Когда она почти решилась, детина вдруг издал захлебывающийся рык. Он трясся, будто кто-то толкает его в спину. Потом девушка протяжно запищала и сползла под стол. Мальчик держался дольше всех. Схватившись за горло, он успел сделать несколько шагов к выходу, и рухнул около самой двери.

Повинуясь какому-то животному инстинкту, она выплеснула кофе на пол, и уставилась в темный угол. Компания поднялась. Они явно перестали стесняться и почувствовали себя вольготно. Забегаловка наполнилась лающим смехом, улюлюканьем и женским хихиканьем. При более-менее ярком свете вид их был еще более лихой и придурковатый. Будто свора уголовников внезапно увлеклась толкиенистской субкультурой.

Двое из них подхватили детину, один перекинул девушку через плечо. Две девушки из их же компании приподняли мальчика. А один подсел к ней.

— Бедолага, — сочувственно протянул он, ставя на место опрокинутую кружку. — Извини, мы испортили тебе аппетит.

Он стрельнул в нее холодными голубыми глазами, и ей захотелось испариться от этого взгляда.

— Я не голодна, — отозвалась она, когда поняла, что от нее ждут ответа.

— Уверена? У нас есть чем тебя угостить…

Она поежилась. Сложно было не догадаться о собственной дальнейшей участи. И сразу вспомнила, что голубым глазам нельзя показывать страха — это их только раззадорит. Может, она бы даже вспомнила, где она видела такие раньше, но какой в этом смысл?

— Уверена, — ответила она, не надеясь на силу своего отказа, но пытаясь хотя бы сохранить лицо.

За спиной кто-то уже переминался с ноги на ногу. Сердце у нее ушло в пятки. Мелькнула усталая и злая мысль, что она все равно ничего не сможет изменить, оставалось только ждать и надеяться, что все скоро закончится.

— А может тебя больше интересует ночлег, чем пустое угощение? — вдруг раздалось у барной стойки. Крашеный мужик перед ней обернулся. Парень, которого она приняла за змею, все еще сидел спиной к происходящему, но обращался явно к ней.