— Что. Это. Значит? — вопрошал Мавр, с каждым словом поворачивая колясочные колеса.

«Удивительная честь», — думала Ведьма. — «Ты ведь уже давно не ездил сам».

С первого взгляда, увидев на его коленях блестящую звездочку, она все поняла. Не поняла только, какая гадина ее утащила.

— Я. Задал. Вопрос, — Мавр не сводил с нее ледяных точек. — Изволь ответить.

«Ты и сак все понял, сизый ублюдок. Правильно понял», — от того, чтобы произнести это вслух, ее остановил только страх. Не за себя. За Черепа. Теперь каждое ее слово станет лишним ударом по нему. Поэтому она обреченно молчала.

Мавр коротко кивнул Гортензии, и та с готовностью двинулась на Ведьму, в нетерпении сжимая в кулаке обрывок скакалки. Остальные наложницы тоже непроизвольно двинулись вперед, чтобы впитать мельчайшую деталь позора той, кто посмела взлететь выше них. Сильнее всех жаждала этого Анна, девушка с пшеничными волосами. Ей большого труда стоило выкрасть тот маленький медальон, и сейчас она особенно остро чувствовала свой триумф. Теперь-то Мавр оценит ее преданность.

У каждой из них было наготове лезвие. Они ждали только сигнала вожака. И он не преминул его подать — Мавр не прощал оскорбления своей чести.

Ведьма закусила губу и поклялась себе не издать звука. Только инстинктивно прикрывала руками живот.

Последнюю клятву она сдержала.

Когда все закончилось, девушек накрыла волна благоговейного ужаса. Теперь каждая из них носит с собой страшную тайну. Теперь они все повязаны виной. Кто-то начал плакать навзрыд. Кто-то смеяться. И никто еще не знал, что хранить удручающее чувство им осталось совсем не долго.

***

Сначала Гайка подумала, что это воспитательнице Мимозе не спится. Но их будила не Мимоза, а Анна. Девушка, вручавшая Гайке ее крестильную принадлежность. Она, не глядя ни на кого из них, велела идти за ней.

— Что за дела? — Рыжая возмущенно уперла руки в боки. — Мы, вообще-то, спим.

Гайка думала, что сейчас Муха оглушительно закричит и перебудит весь Дом, но та только закусила край одеяла и неспешно двинулась на выход. Гайка последовала за ней.

Из других комнат тоже выводили девочек. Те ежились от холода. Кто-то хныкал. Кто-то радовался неожиданному приключению. А Гайку сжало предчувствие надвигающейся беды.

— Никогда ничего не объяснят, лохудры, — Рыжая нагнала Гайку, почти врезавшись в нее.

Но та не почувствовала — она изо всех сил вертела головой, ища взглядом широкополую шляпу. И не нашла. Ей стало страшно.

Их загоняли в пустой класс и на детские попытки выяснить, что же происходит, не реагировали.

— Где Ведьма? — Гайка дернула Анну за рукав, с надеждой всматриваясь в ее кукольное лицо.

Анна так испугалась вопроса, что Гайку залило ледяной волной. Она не догадалась. Не почувствовала. Не прочитала по лицу. Просто узнала.

Ведьму она больше не увидит. Никогда.

От невозможности этого факта хотелось выть, кричать и раздирать кожу. Но она смогла только забиться в уголок, обнимая ледяные колени. В голове что-то стучало, и на глазах выступили слезы. У Гайки зазвенело в ушах, и она не слышала, как гомонили другие девочки, взбодренные неожиданной свободой. Можно ведь не спать всю ночь! Все уже предвкушали, как завтра будут рассказывать об этом мальчишкам, пропустившим такое веселье.

Это была их первая Самая Длинная Ночь.

Утром напряжение витало в воздухе. Перевозбужденные, шальные девочки уже не знали, чем себя занять. Они визжали и прыгали по партам. Габи запустила мусорным ведром в окно, разнеся его вдребезги. Муха пыталась использовать одеяло как планер и воспарить над классом. Суккуб лазала по шкафам, нещадно скидывая на пол цветы. Рыжая осколком горшка метко попала в люстру. Они бесились, но на самом деле уже утомились от затянувшегося праздника непослушания.

Только Гайка так и просидела всю ночь в уголке, не сказав не слова. Она будто наблюдала за происходящим, находясь в аквариуме.

Когда открылась дверь, все они единым фронтом высыпали в коридор, едва не снеся ее с петель. А Гайку наоборот сковало. Она так бы и продолжила сидеть в классе, но какая-то сила потянула ее наружу. Там носились учителя, воспитатели и даже повара. Ее нещадно задевали и толкали, но что она не обращала внимания. Ей стало по-животному страшно. Главным желанием было добежать до своей спальни и забиться под кровать. Она даже дернулась в нужную сторону, но холодная гайка уколола под дых. Это придало смелости, и она, ведомая той же силой, что подняла ее из класса, двинулась на Перекресток. Там нещадно гомонили, и взрослые отчаянно пытались отогнать детей. Но Гайка все равно увидела, что некогда узорчатые стены скрылись под плотным слоем красного. У нее отяжелели ноги. Она позволила Гортензии увести себя вместе с другими девочками.

Гайку тошнило. Она перегнулась через узкий подоконник и в последний момент сдержала рвотный позыв. Холод на солнечном сплетении не дал ей отключиться. Она со злостью сдернула «подвеску» с шеи. Металл покрылся чем-то темным и почему-то резко пах. Заботливо завязанный узелок на кончиках шнурков остро напомнил о той, кто его завязал.

«Когда-нибудь Мавр придет… за своим…»

Мавр уже никогда не придет. От этой простой мысли стало очень смешно. В порыве хохота Гайка замахнулась и едва не вывихнула плечо, вышвыривая гайку в окно. Она блеснула в полете и скрылась где-то в кустах за собачьей будкой. Не переставая смеяться, Гайка осела на пол. Она коснулась лица — оно было мокрым. Когда она начала плакать? И почему это не мешает ей смеяться?

Афина волоком потащила ее в и без того переполненный Могильник. Он стал Могильником как раз тогда, потому что растерянные педагоги не знали, куда еще складывать тела. Афина пока тоже не знала об этом и тащила Гайку за успокоительным или чем-то таким. Гайка не сопротивлялась.

Она думала, что больше никогда не увидит Ведьму. Она увидела. И с трудом узнала.

========== Интермедия. Часть 1. Беспамятная. ==========

Гайка сидела в комнате в гордом одиночестве. С ногами расположилась на кровати и рассматривала карты с непонятными изображениями. «ТАРО» — загадочно гласила надпись. Визита она не ожидала, поэтому ввалившиеся в комнату Овца, Янус и несколько Ящиков застали ее врасплох. Гайка порывистым движением метнула колоду под подушку, и принялась возить грязными кедами по покрывалу. Может, все разозлятся на порчу казенного имущества и не заметят контрафакта?

Но дивизия не заметила не только карт, но и саму Гайку. Ящики непряженно занялись втискиванием внутрь больничной каталки. Каталка нещадно царапала дверной проем, а Янус ругался:

— Я же велел брать коляску! Теперь вы тревожите девочку!

Ящики что-то промямлили и чудом затолкали каталку в спальню. На ней лежала девочка по виду чуть младше Гайки. У нее были густые волосы, соломой торчащие в разные стороны и нехороший взгляд, которым та цепко ощупывала окружающее пространство.

Ящики грубо подхватили девочку с двух сторон и остановились, вопросительно глядя на Овцу. Овца замешкалась, не понимая, чего те от нее ждут.

— Там свободно, — Гайке пришлось прийти им на помощь и указать на незанятую кровать.

Янус потрогал лоб обретшей пристанище девочке, что-то тихо сказал и вышел. За ним затрусили и остальные. Девочка не проронила ни слова и не сдвинулась с места, глядя куда-то себе в ноги.

— Ты новенькая? — спросила ее Гайка.

— Я — нет, — отозвалась девочка, переводя взгляд на стену, но не на Гайку.

Будь Гайка помладше, она бы непременно растерялась и приняла новую соседку за хамку, но после четырех лет жизни в Доме ее было сложно смутить такими выкрутасами.

— Я была тут раньше тебя, — продолжила девочка говорить со стеной. — Кстати, лежала там, где сейчас ты.

— А я раньше дома жила. С мамой, — пожала плечами Гайка, давая понять, что уступать кровать не намерена.

— И за что же мама тебя сюда отправила? — зло поинтересовалась девочка.