– Василий Иванович, – изумленно повторила Мария. Ей показалось, что на мгновение в комнате померк свет. – Но он же старый!

– Совсем не старый, я специально спрашивал, ему всего сорок семь лет.

–  Сорок семь лет, – пролепетала Мария. – Но мне всего семнадцать. И он не очень здоров.

Петр Гаврилович строго посмотрел на дочь.

– Он был на войне и получил ранения. Ты должна уважать его раны.

– Я уважаю, но не хочу становиться его женой.

Неожиданно Петр Гаврилович побагровел. Мария знала, это было предвестием того, что он сейчас начнет гневаться.

– Вот что, хватит мне перечить. Кто тебя так научил с отцом разговаривать. Это твой Жан?

– Жан тут ни при чем, – бросилась Мария на защиту гувернера. – Он всегда учит уважать родителей.

– Ладно, с ним мы потом разберемся, – махнул рукой Петр Гаврилович. – А ты запомни, как я сказал, так и будет. Я выбрал тебе жениха, и ты пойдешь  с ним под венец. И совсем скоро.

– Когда?

Петр Гаврилович посмотрел на дочь.

– Завтра к нам пожалует Василий Иванович. Он намерен сделать тебе официальное предложение. Вот и решим, когда венчание. А ты веди себя так, как должна вести моя дочь. Я не потерплю своеволия. Ты поняла меня?

– Поняла, папенька, – упавшим голосом проговорила Мария.

– Вот  и замечательно. А теперь иди. Агафье я дал все нужные распоряжения.  Она тебе поможет подготовиться к встрече с женихом.

Петр Гаврилович сделал жест, показывая дочери, что ей пора уходить. Мария встала и быстро вышла. Петр Гаврилович тяжело вздохнул, затем вылил остатки наливки в стакан и с наслаждением выпил.

8.

Алдаев   и Веселков ехали в машине. Дорога была ужасная,   их так трясло и подбрасывало на кочках и рытвинах, что постоянно возникала угроза пробить головами крыши автомобиля. Алдаев в какой-то момент даже ощутил легкое подташнивание. Он вспомнил, что в прошлом году плавал на море на корабле в довольно сильный шторм – и ничего. А тут вдруг стало мутить, как во время настоящей качки.

– Почему дорогу не отремонтировали? – Поинтересовался он.   – На таком покрытии от подвески ничего не останется.

– А какой смысл, – ответил     Веселков. – В деревне жителей почти не осталось. Вот начнется строительство коттеджного поселка, сделаем хорошую трассу. Деньги на эти цели в бюджете зарезервированы.

Алдаев посмотрел на своего спутника и ничего не ответил.   Вчера вечером у них состоялся неприятный разговор,   ему пришлось в резкой форме напомнить этому чинуше, что его посадили на эту должность не для того, чтобы он штаны в кресле протирал, а выполнял порученные ему задания. Веселков был   так раздавлен этим нагоняем, что готов был едва ли не ползать перед ним на коленях – так испугался, что его снимут. Но сейчас видимо понял, что пока это не случится и явно ожил. Даже зубы скалит.

Алдаеву стало неприятно, и он оставшуюся часть пути старался   по возможности, как можно реже смотреть на него.   Веселков же наоборот, толи воспрял духом, то ли хотел произвести на посланца вице-губернатора хорошее впечатление, болтал почти не переставая.

Они въехали в Сабуровку. Как обычно, на улице не было ни души. Алдаев здесь был уже далеко не первый раз и всегда видел одну и ту же картину. Не понятно, зачем тут люди живут, зачем держатся за свои жилища, когда можно переехать и находиться в нормальных условиях.

На поляне их уже ждали, тут собрались все обитатели деревни. Алдаев   и Веселков вышли из машины и направились к собравшимся. Алдаев кожей почувствовал идущие от этих людей флюиды враждебности.

Они с самого начала договорились, что общаться с населением будет Веселков. Он местный, из этого района, его сельчане лучше знают.

Веселков подошел к собравшимся.

– Здравствуйте, уважаемые жители деревни Сабуровка, – нарочито весело поздоровался он. – Как настроение у вас? Вон какая прекрасная погода. Поди, все уже огороды засеяли?

В ответ кто-то что-то пробурчал, этим диалог пока и ограничился. Жители недоверчиво смотрели на приезжих.

– Говорите, зачем приехали? – произнес пожилой мужчина.

Алдаев знал, что это местный староста по фамилии Иванов, рьяный противник переселения жителей.

– Мы привезли вам очень хорошую новость, – радостно прокричал   Веселков. – Дом, предназначенный для вашего переселения, готов, его только что приняла государственная комиссия. Можно заселяться хоть завтра.

    Веселков замолчал, ожидая ответную реакцию на свои слова. Но она оказалась   совсем не такой, на какую они надеялись. Хорошая новость явно никого не обрадовала.

– Послушайте, вы даже не представляете, какая прекрасная жизнь вас ожидает. У вас будут все удобства, туалет, ванна, на кухне газ. А рядом поликлиника, магазин, не то, что тут раз в неделю приезжает автолавка. Будете ходить в кино, в клуб, там есть кружок танцев для пожилых. Голову на отсечение даю, никто из вас не пожалеет о переезде. Вы будете нам только благодарны. Ну что, согласны на переселение?

        Алдаев внимательно вглядывался в лица сельчан, но ни радости, ни согласия на них не замечал. Все угрюмо стояли и молчали, словно разом забыли все слова. Он перевел взгляд на  Веселкова и понял, что тот растерян и явно не знает, что еще говорить.

– Ну что же вы, вам наша областная власть делает такое дело, а вы как будто бы и не рады. Вот что я вам скажу: давайте завтра назначим коллективное подписание договоров.   После чего каждый сам решит, когда ему переезжать. Я забыл вам сообщить, что районная администрация поможет с переездом, выделит и машины и грузчиков. Бесплатно. Слышите, никто не будет за это платить. Договорились?

Из толпы сделал шаг вперед Иванов.

– Вот что я вам скажу от имени всего села. Мы здесь всю жизнь прожили, здесь и умрем. А вот когда это случится, забирайте и делайте тут, что хотите. А пока мы живы, останемся тут. Жили без удобств, проживем и дальше. Правильно я говорю?

В ответ раздался дружный гул одобрения. Алдаев понял, что их миссия окончательно провалилась. И больше делать тут нечего. Он подумал о том, что Пумпянский будет не просто не доволен, он придет в ярость. И вся эта ярость прольется на его голову. А это значит, прощай его карьера в областной администрации. И все из-за этих грязных крестьян.

Они выехали из села. Машина ехала медленно, переваливаясь из одной ямы в другую. Неожиданно прямо под колеса прыгнул какой-то человек.       Веселков едва успел затормозить. Он выскочил из салона и с руганью набросился на человека.

Алдаев узнал его, это был один из тех, кто стоял в толпе селян.

Алдаев подошел к мужчине. Его вид не отставлял сомнения в его пристрастиях, он явно был любителем зеленого змия.

– Ты кто? – Спросил   Алдаев.

– Степан Быломытцев, – ответил мужчина. – Впрочем, чаще меня зовут Степка бутылка.

– Понятно, – протянул Алдаев. – И что хочет Степка бутылка?

– Дай на бутылку. Не поверишь, два дня уже в рот не брал.

– Верю, – сказал Алдаев. Несколько мгновений он о чем-то думал. Затем достал бумажник, расстегнул его так, чтобы   Степке бутылке было видно его содержимое.

При виде денег у того загорелись глаза.

– Ну, дай, – протянул он руку.

Алдаев отрицательно покачал головой и спрятал бумажник в карман.

– Я деньги просто так не даю, только за работу.

– И что за работа?

– Не пыльная.   Любишь такую?

– Ну, люблю. Что делать-то?

– Да, ничего не делать, сообщать мне обо всем, что у вас тут творится. За это будешь получать на бутылку. И даже на закуску хватит. Договорились?

Размышления   Степки-бутылки длились не более пяти секунд.

– Да, плевать мне на них всех. Договорились. Давай деньги.

Алдаев снова достал бумажник, протянул тысячу рублей.

– Держи.

Мужчина жадно схватил деньги и явно собрался бежать.