– Но…, – Херсонцев слегка кашлянул.

–Договор на стол! –сСкомандовал Лоцманов, бешено, вращая глазами.

Херсонцев дрожащими руками, вытащил проект договора, встал, на негнущихся ногах подошел к столу и положил его перед Лоцмановым.

– Так я и знал! – Лоцманов мельком взглянул на то место, где должна стоять подпись Марии и отшвырнул бумаги от себя.

– Если вы, многоуважаемый, Алексей Игоревич, – Лоцманов скрестил руки и, опершись ими об стол, наклонил свое грузное тело в направлении Херсрнцева, – затеяли за моей спиной двойную игру и нашли себе другого издателя, то вы очень пожалеете об этом.

В голосе Лоцманова зазвучали нотки угрозы. Херсонцев вдруг почувствовал себя провинившимся школьником, вызванным к завучу на ковер.

– Что вы, Николай Андреевич, У меня и в мыслях такого не возникало. – Херсонцева угнетала необходимость оправдываться. – Но Мария сейчас не в том состоянии, чтобы приступать к работе над новым романом. Она совсем недавно потеряла мать и просит предоставить ей возможность повременить с этим.

– Мне плевать, когда она начнет писать. Мне важно знать, что между нами есть соглашение, зафиксированное на бумаге и скрепленное нашими подписями. – Лоцманов схватил неподписанный договор и потряс им в воздухе.– Вот здесь должны стоять сроки и пусть себе пишет когда ей угодно. Хоть в последнюю ночь! Понятно вам!

– Да, но, Мария Юрьевна не готова пока ничего подписывать. Вы должны понять. Она перенесла слишком тяжелую утрату.

– Не желаю ничего понимать. Мне нужна подпись и точка, – напирал Лоцманов. – Лично я заставил бы ее подписать в два счета. Но это не моя, а ваша работа. Вот и делайте ее на совесть, а не спустя рукава.

– Я попробую еще раз поговорить с Марией Юрьевной, – пообещал Херсонцев.

– Не пробовать надо, а дело делать. Надави на нее. Мужик ты или не мужик. С бабой совладать не можешь! –возбужденно воскликнул Лоцманов. – Будь я в твоем возрасте, справился бы с ней за одну ночь,– сделал издатель красноречивый жест. Даю вам обоим последний шанс.– Лоцманов откинулся на спинку кресла. – И чтобы на той неделе договор с ее подписью был у меня на столе. В противном случае, я аннулирую нашу с вами договоренность. Надеюсь, вы помните, о чем идет речь.

– Разумеется.

Лоцманов снова уткнулся в бумаги, демонстрируя тем самым, что их разговор завершен.

– До свидания, Николай Андреевич, – поднялся Херсонцев.

До свидания, – буркнул Лоцманов, не поднимая головы.

Выйдя на воздух, Херсонцев сразу же отправился на вокзал покупать билеты. Уже сегодня вечером он собирался выехать из Москвы к Марии. Намерения его были самые решительные.

8.

Впервые за последнее время Мария весь день пребывала в приподнятом настроении. Хотя явных причин как-то особо радоваться жизни у нее вроде и не было. Но, несмотря на это, откуда-то вдруг взялась уверенность, что сегодня должно случиться что-то необычайно важное и хорошее. Просто так. Вопреки отсутствию всякой логики. И даже чувство тяжелой утраты, которое прочно обосновалось в ней с момента ухода матери, стало намного легче.

Марии такое состояние очень понравилось, она вдруг ясно поняла, что устала ощущать себя несчастной. Наверное, вот так, легко и непринужденно чувствуют себя дети каждый день, подумала Мария. Ей вдруг впервые стала понятна суть известного афоризма: будьте, как дети. По крайней мере, она должна попытаться. И пока Мария обдумывала, как здорово бы подольше задержаться в этом состоянии, в дверь позвонили.

Мария удивилась, она никого не ждала. Тем не менее, ее вдруг охватило ощущение, что сейчас ее ожидает какой-то сюрприз. Мария подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке она увидела Шахова.

Да уж, сюрприз, подумала Мария. Она даже засомневалась, стоит ли ей открывать дверь. Однако любопытство взяло вверх. Зачем она могла ему понадобиться? Мария открыла.

– Здравствуйте, – Шахов широко улыбнулся. – Разрешите пройти?

– Пожалуйста, – Мария посторонилась, пропуская неожиданного визитера в комнату.

Несколько минут Шахов с интересом осматривал ее жилище, ничего не сообщая о цели своего прихода.

Мария вдруг почувствовала раздражение, долго он еще будет пребывать в неподвижности.

– Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы осматривать мою квартиру, – решила Мария пронзить незваного гостя шпилькой словесной колкости.

– Да, конечно. – Шахов перевел взгляд на Марию. – Извините за такое неприкрытое любопытство. Просто я сторонник того мнения, что если хочешь понять человека, нужно посмотреть в какой обстановке он живет, какими вещами себя окружает.

– А вы хотите меня понять?– Мария вдруг поймала себя на том, что с интересом ждет его ответа.

– Я всегда хочу понять человека, если даже общаюсь с ним непродолжительное время. Это очень помогает в бизнесе, страхует от ошибок.

– Вот вы посмотрели обстановку. И что вам удалось понять про меня? Весьма любопытно было бы услышать.

– Я вижу, что у вас в доме идеальный порядок и чистота. Из чего я могу сделать вывод, что такой же порядок и ясность у вас в голове. И если вы что-то решили для себя, то вас ничто уже не способно сбить с избранного пути.

–Надо же! – Мария недоверчиво посмотрела на Шахова. – Вы уловили самую суть моего характера. Но я не верю в логическую цепочку ваших умозаключений. Сделать такие выводы, только взглянув на мое жилище, невозможно. Скорей всего вы что-то разузнали обо мне. Правда, не понимаю, зачем вам это понадобилось.

– Вы можете думать, как вам будут угодно. Но моя интуиция подсказывает, что вещь, которую нашли мои рабочие, разбирая завалы в ваших фамильных развалинах, может представлять для вас определенную ценность. Хотя на первый взгляд это просто мусор.

– И что за вещь? – Марии вдруг овладела нетерпеливость.

– Вот посмотрите, – протянул Шахов Марии сверток, который до сих пор держал в руках.

Мария осторожно взяла находку и стала разворачивать сверток. Когда был снят последний слой газеты, она увидела старую, потемневшую от времени шкатулку. Мария открыла шкатулку и увидела там несколько старинных тетрадей.

С максимальной осторожностью Мария взяла одну из тетрадей и открыла ее. Шахов подошел к ней и стал рядом. Он заметил, как слегка подрагивают ее пальцы.

– Тут написано не по-русски, – зачем-то пояснил Шахов, хотя это было понятно и без его слов.

– Это французский, – сказала Мария и перевернула несколько страниц.

–Вы знаете французский? – спросил Шахов.

– Да, я учила его в институте, учительница хвалила меня, – ответила Мария. – Но все равно понадобится словарь, чтобы разобрать эти записи. К тому же они сильно выцвели.

– Уверен, что у вас это получится.

– Спасибо, что принесли мне эти тетради, – Мария с благодарностью посмотрела на Шахова.

– Надеюсь, они будут вам полезны. А сейчас разрешите откланяться. Мне пора. – Шахов подошел к двери и, открыв ее, собирался уже покинуть квартиру. Но Мария остановила его.

–Александр Николаевич, позвольте задать вам один вопрос.

– Я весь внимание. – Шахов остановился и посмотрел на Марию.

– Скажите, вам что-нибудь известно о планах администрации области относительно Сабуровки?

– Я в курсе, но только в самых общих чертах. Единственно, что я знаю наверняка, что скоро всю эту деревню снесут под ноль. Хотя даже слово деревня это слишком много для того количества дворов, что там осталось.

– И вы так спокойно об этом говорите? – Мария задохнулась от накатившего на нее возмущения.

– А что я, по-вашему, должен делать. Посыпать голову пеплом и лить крокодиловые слезы?

– Но ведь там же люди!

– Их не оставят на улице или в чистом поле, поверьте. Всем им предоставят крышу над головой. Вполне нормальная практика.

– То-то и оно, что крышу и стены, да и только, – с горечью выдохнула Мария. – А эти люди всю жизнь прожили на земле, состарились на ней и хотят там же закончить свои дни. Перевезти их в другое место – это все равно, что взять укоренившийся росток и пересадить его в бесплодную почву.