- Извини, - глухо проговорила она через минуту. – Извини меня, Коля…

Я прошёл в прихожую и на ощупь отыскал на вешалке своё пальто. В верхнем кармане лежало успокоительное – как знал, пригодится.

Когда я вернулся в кухню, Рогозина, опустив плечи, стояла у окна. Растерянно оглянулась на вопрос о том, где стоят стаканы, молча указала на шкаф. Я налил воды и протянул ей две таблетки. Так же молча она проглотил успокоительное, запила, снова села за стол.

- Хорошо. Ну давай решать, что ты там хотел.

Ещё раз повторюсь, все эти разрозненные куски - авантюра и хрень, так что не стоит обращать на них особого внимания. В конце концов, когда-нибудь я всё же допишу тут всё по сюжету, и вообще-то то они должны оказаться кстати. По крайней мере, я думала так, когда это писала.

========== Часть 5 ==========

Ещё одна бессмысленная попытка. Ни результата, ни облегчения, ни покоя. Рогозина с порога взглянула в зеркало. Из стекла на неё смотрела прямая, упрямая и измождённая женщина. Полковник подошла ближе, откинула волосы, попыталась расслабить лицо. Перестать хмуриться, щуриться, сжимать губы. Попробовать улыбнуться. Вот так…

В последнее время про неё говорили: тает, как свечка. Сгорает на работе. Стареет на глазах.

Так оно и было. Новые и новые попытки отбирали её время, отбирали часы, сутки и недели, часто по возвращении она не узнавала себя. Прошлое упрямо…

Рогозина больше не считала, сколько их было, попыток, вариантов, шансов. Могла бы – но не хотела. Могла бы – по количеству исписанных страниц в отдельной тетради. Она подробно описывала каждый раз: время, маршруты, действия – всё, вплоть до выражения лиц и реакции на слова. Но бесполезно. Бесполезно. Бесполезно.

***

Они переигрывали день за днём. Она – легко, безжалостно, уже не обращая внимания на новые морщины, случайные жертвы и промахи.

Иван удивлялся, как быстро Галина Николаевна огрубела душой к этой тонкой материи. Удивлялся до тех пор, пока сам, играючи, не прожил день заново – только за тем, чтобы вспомнить, как было в самом начале. Чтобы не выскочить из её машины по пути в ФЭС и плечом к плечу впервые переступить порог Службы.

А полковник… полковник жёстко, уверенно и верно отматывала нужные дни, чтобы сделать всё, чтоб сохранить ФЭС.

Поднимала архивы. Искала людей. Допрашивала свидетелей – по нескольку раз, заново, с чистого листа, если приходилось. Тихонов почти не удивился, когда узнал, что она подтасовывает факты и шантажирует. Не удивился. Испугался.

Полковник Рогозина переставала быть той, кого он знал.

Он боялся её нового выражения лица: равнодушного и жёсткого. Она не потеряла остроту, пронзительность и чёткость действий оттого, что теперь у неё был не один шанс. Она не разучилась идеально анализировать ситуации. Она не швырялась возможностью проживать дни заново. Она просто идеально разыгрывала идеальную партию. Как в шахматах. И так уж вышло, что кроме королевы на доске оказался ещё один одушевлённый игрок – он.

Как-то вечером – программист уже потерялся в реальности и не мог вспомнить, что это был за день, за год, - они вдруг остались одни. В последнее время Рогозину окружали люди, ещё больше, чем обычно, самые разные, пёстрые, молодые и старые; Иван не был уверен, что они по-настоящему существуют. Люди, факты, цифры – что до них!.. Он уже не понимал, где настоящая полковник Рогозина, в каком дне осталась его Галина Николаевна, как её найти, вернуть, вырвать из этого вихря.

И вдруг – они остались вдвоём. Снаружи темнело, а в ФЭС белели не знавшие усталости лампы. Её кабинет пустовал, когда они вошли. Ничего, никого. Рогозина устроилась в кресле. Поглаживая подлокотники, непроницаемая, угрюмая, поглядывала на него – колюче и с тайной досадой.

- Хороший ты, Ванька, - внезапно произнесла она. – Спокойный. Без острых углов. Об тебя не порежешься…

- Что?..

Ответа он так и не получил; обнаружил себя дома, в своей квартире, и не понял – то ли приснилось, то ли она переиграла и эту фразу.

***

Илья Полозов оказался из тех людей, в которых полковник Рогозина ошиблась дважды. Впервые… «Никогда не могла представить, что… меня вот так можно использовать…»

И второй раз – когда всё-таки переиграла тот день. Спрятала его от убийцы.

- Зачем? – севшим шёпотом спросил Иван. – Зачем, Галина Николаевна? Он ведь… он…

- Замолчи, - грубо оборвала она. – Мне решать. Не лезь в мою жизнь. В мою личную жизнь.

«Что?!» - мысль звенела в голове обидно, настырно, как муха билась о стекло.

Следующим утром они пришли в ФЭС вместе. Она, улыбаясь, держала его под руку, он хмурился.

- Илья Полозов, великолепный аналитик, наш новый сотрудник, - безапелляционно строго произнесла полковник. – Рекомендован Министерством Иностранных Дел. Специализируется на криминалистике и правовом регулировании в странах Евросоюза. Прошу любить и жаловать.

Так Полозов стал экспертом ФЭС. Тихонов не знал, что думают остальные, - об этом не шептались даже по углам, - но сам с ужасом чувствовал: Рогозиной не по плечу эта гонка. Она сходит с ума.

***

О, нет. Ты ошибался. Она не сходила с ума. Она… она…

- Илья Полозов обвиняется в нападении на главу Федеральной Экспертной Службы…

- ФЭС: эксперты-аналитики не сумели распознать крысу на борту…

- Полковник Рогозина, начальник криминалистической структуры, подверглась трём нападениям в течение недели…

- В центре внимания – Федеральная Экспертная Служба. Лучшие криминалисты страны не могут совладать с…

Лучшие криминалисты страны не могли совладать не с преступностью, а с прессой. ФЭС и вправду оказалась в центре внимания: шум, журналисты, интервью, телесюжеты… Рогозина умело и вовремя привлекла к этому Полозова: он, связанный с громким скандалом вокруг «Mladiz» и чешским отделением Интерпола, сумел придать делу ещё более крутой оборот. Нападение на главу Службы – кто знает, как это было сфабриковано, кто из них на что пошёл и с чем согласился. Грязные разговоры вокруг чешской косметики, богатых клиентов и колоссальных сумм, преступные махинации, устранение конкурентов, - и ФЭС в эпицентре.

Галина Николаевна подняла всё, что могла. О Службе говорили все. Им стало сложно приходить по утрам и возвращаться с работы: на ступенях ночевали репортёры. Крики и грязь, шумиха, пресса всех уровней, сплетни всех калибров, визиты тузов всех мастей.

Ты сидел, спрятавшись от мира за стеклянными стенами буфета, вокруг разворачивалась буря, а ты готов был завыть оттого, что Рогозина всё-таки оказалась неправа.

Она пыталась спасти ФЭС. Закон и связи не помогли, и она вооружилась последним: когда о Службе кричат на всех углах, её не суметь устранить тихо.

Но она неправа… неправа… не-пра-ва. Потому что в гаме и слухах от ФЭС не осталось ничего. Потому что какая же ФЭС без Галины Николаевны. А Галины Николаевны больше нет, и ты не помнил, где, в каком году, в каком дне потерял её, получив взамен отчаявшуюся чужую женщину.

***

…Плотный удушающий страх ожидания отступил, ему на смену пришёл страх погони, разгоняющий по крови адреналин, заставляющий сердце биться неровными сумасшедшими толчками.

Вдруг, задыхаясь, она с ужасом увидела, как наперерез ей, загораживая дверь убежища, вырулил ещё один автомобиль…

***

Полковник сидела, откинувшись в кресле. На столе перед ней остывал кофе; мысли тоже остывали, она медленно успокаивалась и отходила от страшного вечера. Ветер всё ещё выл за стенами, но никаких машин больше не было. Она успела в последний момент, страх едва не перевесил, она жива, но… но задача осталась невыполненной. А значит – новая попытка. Опять.

Она прижала к векам пальцы, надавила. Опять так опять.

На следующий день снова была пустая улица, приказ не оглядываться, страх, холодными иголками разбежавшийся по кончикам пальцев, машина на перерез… и пылающий Тихонов, выросший перед ней как из-под земли.