Генералу показалось, что Рогозина вот-вот упадёт в обморок – её взгляд расфокусировался, помутнел и стал каким-то расплывчатым.

- Товарищ полковник… Товарищ полковник!

Она не вполне осознавала происходящее – вернее, окружающее шло параллельно мыслям, не задевая их, а только ставя разум перед фактами: вот кто-то расстегнул ей воротник, вот на губах появился привкус коньяка, вот в лицо брызнули противно-тёплой водой.

Но генерал волновался зря: она вовсе не собиралась разыгрывать институтку и падать в обморок в кабинете начальства. Просто почему-то вспомнилось – внезапно, без всякой связи – как однажды она разучивала «Бабочек».

***

Об этом её увлечении не знал никто, даже Валя или отец. Она и сама не понимала, почему так ревностно оберегает свою маленькую тайну. Может быть, ей хотелось иметь что-то очень личное, только её, то, что не следует обсуждать и обдумывать, чем не нужно делиться, что не должно быть достояние гласности. Может быть, она считала это смешным и даже детским. А может быть, просто потому, что ей казалось: не пристало женщине далеко за сорок учиться играть на фортепиано.

Всё началось именно именно с «Бабочек» - на эту коротенькую пьесу она совершенно случайно наткнулась в Интернете. Полковник уже и не помнила, как попала на сайт конкурса юных композиторов. В глаза бросились «Бабочки» - метраж в четыре минуты, худощавые и тонкие мальчишечьи пальцы в кадре и такое простое название без всяких «allegro» или «con fuoco».

Поначалу произведение показалось ей нудным – первые полминуты мелодия шла по однотипным терциям. Но как-то незаметно ноты превратились в лёгкие прозрачные крылья, а потом внезапно зазвучали глубокие аккорды несложных, но трогательных созвучий.

Когда видео завершилось, Рогозина долго сидела неподвижно, уставившись в экран. Тишину она ощутила лишь через несколько минут.

Часы показывали пять утра, а она всё сидела и никак не могла избавиться от чувства, что когда-то это уже было. Крылья-ноты, звонкие и щемящие звуки и хоровод сумеречных голубых бабочек.

На следующий день, махнув рукой на хроническую нехватку времени, она поехала куда-то на окраину, отыскала квартиру, крошечную двушку-распашонку на втором этаже, адрес которой был указан в колонке объявлений, и договорилась с хозяевами о покупке пианино.

Потом, сама не помня как, она оказалась в книжном и бродила там между стеллажами с музыкальной литературой, в каком-то исступленном экстазе набирая самоучители, сборники, аудио приложения и нотные тетради.

Рогозина пришла в себя только дома. Посмотрела на стопку купленных книг и ужаснулась: что с ней? Что могло так надолго, так прочно выбить её из привычной колеи? Она ведь сейчас должна сидеть в офисе, анализировать новые материалы, готовиться к квартальному совещанию в Министерстве… А вместо этого стоит у стола, разглядывает «Основы нотной грамоты» и ждёт, когда в её квартиру доставят старенький лаковый «Октябрь» с западающей «ля» верхней октавы.

***

Наверное, её подчинённые и коллеги испытали бы шок, если бы в тот вечер увидели, чем занимается полковник. Дело было вовсе не в том, что, обложившись справочниками, она пыталась разобрать партитуру «Бабочек». Дело было в том, что она швыряла эту партитуру в стену, комкала нотные листы и чуть не выла от злости и досады. Она не могла, не могла воспроизвести эту музыку, у неё не получалось вызвать из небытия крылатые хороводы, пальцы не слушались, руки двигались не в лад, и вместо воздушно-лазурного кружева выходило лишь бестолковое бряцанье.

Временами она, будто очнувшись, думала, что сходит с ума, занимаясь такой ерундой, что у неё миллион других проблем, что ей пора браться за неотложные дела… Но желание добиться того самого чувства полёта, которое посетило её во время первого прослушивания, было сильней.

Утром следующего дня, так и не сомкнув глаз, раздосадованная и взъерошенная, Рогозина набирала Валин номер.

- Валя, я задерживаюсь на совещании, приеду только к обеду. Передай Рите и Косте, чтобы выезжали как можно скорее.

- Куда выезжали, Галь?

- Как куда? На Большую Дмитровку. Где вчера обнаружили три трупа с ножевыми за газетным киоском…

- Галя, - слегка встревоженно перебила её Антонова. – Они уже были там вчера. Ты разве не помнишь? Трупы уже в морге.

Рогозина протёрла глаза. Трупы уже в морге… Конечно, она ведь вчера так и не появилась в офисе…

Она скомканно попрощалась и бросила телефон на кипу нот. Провела рукой по гладкой полированной поверхности пианино, села, прислушалась к тишине. Опустила пальцы на клавиши и негромко несколько раз взяла ту самую терцию, что в первый раз показалась ей нудной.

А потом легко, почти не глядя и не думая о нотах, сыграла «Бабочек». Они словно выпархивали из-под пальцев и улетали куда-то за спину, кружились там, и шорох шёлковых крыльев сплетался с мелодией.

Когда она закончила и обернулась, то даже удивилась, увидев привычную обстановку комнаты. Удивилась и разочаровалась – за время игры мыслями она унеслась далеко-далеко, туда, где не было ни телевизора, ни искусственного камина, ни диванов и кресел…

***

А сейчас внезапно сработала зрительная память: она вспомнила, как, играя, чуть наклонялась к клавиатуре, и от этого её тень на стене и отражение в деке пианино сближались и становились чем-то одним, смутно узнаваемым и различимым.

Реальность точно так же смешалась с нереальностью – да, и раньше над ними Дамокловым мечом вечно висела угроза расформирования ФЭС, но теперь меч наконец опустился, приблизился вплотную. Ещё несколько дней – и эта нереальность станет реальностью, сольётся так же, как её тень и зыбкое отражение в деке, перестанет быть смутной и накроет её с головой.

ФЭС не станет, вот и всё.

========== Часть 3 ==========

Зиля, опять же, имей в виду. Эта часть, как и кр по матану, на твоей совести :)

У меня на компе валяется тьма каких-то набросков, зарисовок, непонятно чего. Иногда приходит идея, и прямо руки чешутся, и пишется, и строчится. А потом идея гаснет, и набросок остаётся наброском. И я не выкладываю его, потому что не уверена, впишется ли он в фик, часто это оказывается только брак.

К этому фику такие погасшие-недобракованные наброски тоже есть, но сырые и непонятные. Я часто начинаю писать, а потом забрасываю и даже забываю, что там придумывала по сюжету. Так что вот этот нижеследующий кусок - авантюра чистой воды, и вообще не факт, что в конечном счёте она к фику приклеится. Но дело в том, что я жутко неблагодарный автор, и мало того, что ужасно редко отвечаю на комментарии, так ещё и не просто затягиваю с продой, а гиперзатягиваю. Меня саму очень, очень огорчает, когда прода подолгу не появляется у моих любимых авторов или в заинтересовавших фиках. Но, люди, честно, мне никогда не приходило в голову, что кто-то может дрожать и над моими фыфками. Бред. Но на всякий случай, по просьбе Зили… Кусок непонятно чего.

Рогозина вернулась домой невиданно рано, около семи вечера. Не было сил даже раздеться – не сняв пальто, она прошла в комнату и опустилась на диван. Дождевые капли с одежды неровными пятнами расплылись на ворсистой обивке.

В квартире было сумрачно, но чтобы включить свет, нужно было встать и дотянуться до рубильника. Не хотелось. Ничего не хотелось.

Она понимала, что рано или поздно придётся свыкнуться с этой мыслью. Принять её, заставить себя в неё поверить и как-то продолжить жить дальше.

А что дальше? Что делать дальше? Возвращаться в университет? Идти работать в МВД каким-нибудь клерком? Расформирование ФЭС, да ещё по такой причине, – волчий билет для её главы, и, несмотря на то, что все знают, кто она и чем занималась, ни на какую приличную должность, хотя бы мало-мальски связанную в оперативной или аналитической работой, её не возьмут.