Она видела сон: огромный зал, освещенный винтажными люстрами, напротив – лестница. Темная фигура стояла на лестнице, лицо она не различила.

Посмотрела на пол и увидела красный ковер со сложным узором.

Вдруг раздался голос: «Я заказал эти ковры специально из Ирана, ты же любишь Персию?»

И она проснулась под грубый толчок.

– Женщина, просыпайтесь, Казань! Белье сдаем! – Хмурая проводница стояла над ней.

Гузель потянулась и вскочила. Казань проезжать нельзя, это же – Казань!

У вагона ее встречала подруга Гузалия. Они были как сестры, даже имена похожи. Обе смуглые, среднего роста, вечно худеющие.

– Ну что, дождалась ту, которая наконец-то выдаст замуж эту грудь? – Гузель вздохнула, осматривая подругу, и крепко обняла. – А то так и останешься: счастливая, не познавшая муки брака.

Гузалия рассмеялась:

– Скорее ты сама выскочишь замуж, с тебя станет!

– Нет уж, я с этим завязала, – Гузель потащила багаж к выходу, счастливо осматривая рыжий вокзал. – Вот люблю это здание с детства. Не знаю почему.

– Потому что с детства. Все в детстве любимое.

Они взяли такси и поехали к подруге. Пролетел помпезный ЦУМ, блистая в сгущающихся сумерках вылизанными дверями, слева остались купола Благовещенского собора в Кремле.

Гузель улыбалась торчащим голубым минаретам Кул-Шарифа и чувствовала, как ее тело все больше расслабляется в гостеприимных объятиях родной земли.

– Что-то ты грустная какая-то? Неужели рассталась с той шишкой? – спросила Гузалия.

Гузель хмыкнула и промолчала.

– Ну, нового себе найдешь…

– Упаси боже! – не согласилась Гузель. – С шишками – знаешь, какая морока? Не жизнь, а тюрьма. Они помешаны на безопасности. Перед тем как лечь в постель, они сначала проверят, нет ли жучков и камер. А только потом лямур.

– Но это же шик! Вип-безопасность!

– Нервный тик, а не шик. Представь: один раз в самый ответственный момент ему пригрезилась вспышка камеры, он как вскочит, чуть меня не раздавил! Даже синяк на бедре оставил. Забыл все на свете! Оказалось, просто машина проезжала по улице, и на стене отразился свет фар.

– Он, конечно, извинился и прислал подарок?

– Ага, духи Дольче, которые я слила в унитаз. И послала его на три буквы. Сказала, что мне нужен нормальный мужик, а не трус. У них – статус! Безопасность прежде всего! Так что ты думаешь? Не успела я с ним расстаться, как познакомилась с другим. И опять по новой: дотошная охрана, проверка жучков, в общем, полная картина маслом. Я ему объяснила, что больше не интересуюсь топ-менеджерами, миллионерами, а фээсбэшниками – тем более. Он был как раз из последней стаи. Так знаешь, что он предложил? У меня, говорит, есть специальные виллы. Там полное секьюрити. Прикинь? То есть он может только там. Я просто заблокировала и все. Такая скука с этими шишками! У меня от них несварение. Они же зашуганные в кандалах своей власти и статуса.

– И как ты их всех находишь? Мне бы хоть одного. Тут, в Казани, нормальных-то мужиков не осталось. А ты каждый день с приключениями.

А ты в трамвае не в книжку смотри, а по сторонам. И смени «лицо суровых дней моих» на «ясно солнышко». А то на тебя смотришь и кажется, что ты кого-то хоронишь сегодня. Этой груди уже давно пора найти хозяина! Итак, мне нужен мужчина средней шишковатости: и не главная шишка на елке, ну и не комбайнер. Самое то.

Они проехали театр имени Галиасгара Камала, Гузель улыбнулась магазину «Золотое яблоко» и девице с огромным венком из одуванчиков, что встречала покупателей на входе.

С Бауманской слышался Цой, а у торгового центра «Кольцо» пританцовывали удалые студенты: трое крутились на голове, а двое прыгали на шпагат.

– Ты наших комбайнеров не обижай. Тут один такое в инстаграме вытворяет… – Гузалия покраснела.

– И что?

– Он так мастерски управляет комбайном и трактором, что почти каждый день выкладывает видео поз из Камасутры.

Гузель расхохоталась.

– Че ты ржешь! Миллион подписчиков!

– Обалдеть! Надо глянуть! Видимо, у него там буренка без комплексов. О времена, о нравы!

– Еще какая! Она на самом верху комбайна пританцовывает. Та еще парочка!

– Это мой братан из Кукмора! Могу дать автограф от его имени, – повернулся к ним таксист и подмигнул.

Девушки сделали вид, что не расслышали.

– Ну и какими судьбами в Казань?

– Учить китайский.

– Почему – Казань? В других городах китайского нет?

– Ну, я не истоптала еще до конца Болгар, не проплыла Свияжск, не облетела музеи Кремля и, конечно, не поела знаменитых кыстыбый в кафе «Кыстыбый»! В каждый мой приезд «Кыстыбый» кафе, как вагоны проезжающего поезда, проходил мимо.

– Почему – китайский?

– Путин не дурак. Сколько договоров подписал. Язык будущего. Поэтому будем сочетать полезное с приятным. Я уже нашла себе китайца для практики.

– Что? Уже?

– У нас с ним только деловое сотрудничество: я ему мою улыбку в скайпе, а он мне практику китайского. Правда, что-то последнее время он намекает, что хочет меня познакомить со своей бабушкой. Бедняжка. Я зову его любя – мой китайский огурчик. Потому что он такой худой и в акне, студент, собирается приехать в Казань!

– Ты же не собираешься замуж в Китай? Эти ушлые китайцы!..

Гузель округлила глаза.

– Пока не собираюсь. Даже в самом страшном сне не могу себе это представить. Хотя он начал учить татарский. Теперь он со мной здоровается по-татарски, «салямь михабатимь», и прощается – «ялтамьсинь».

– Ну вот, я так и знала! – побагровела Гузалия. – Я запру тебя в Арске, попрошу папу связать длинную веревку, которая максимум до забора, и будешь там мой огород обрабатывать и дом охранять, пока не перевоспитаю! А то ведь не успеешь оглянуться, как ты уже в Китае! – она решительно погрозила кулаком.

– Он мне объяснил, что собирается искать невесту. На всякий случай выучил эти фразы. Практикуется. Не переживай!

– Они хитрые, везде поспеют!

– Татары и башкиры, чем не китайцы? Узкоглазые! А башкиров рядом с китайцами поставь – не различишь!

– Тоже мне сравнила! Не отпущу!

– Да успокойся, я пока здесь. – Гузель погладила подругу по голове. – Мне есть чем заняться, вон грудь простаивает.

– Хватит уже. Этим мужикам вот тока моя грудь и нужна!

– Мне бы такую.

– Вот теперь я буду сама тебе срочно искать мужчину средней шишковатости. Держись!

– Ищи. А я буду искать работу. Денег почти не осталось.

– Кем думаешь?

– Может, горничной или официанткой. Маму порадую: а то жалуется, что я постель заправлять не умею. Маму надо слушаться!

– Ты – горничная? Хотя да, там твое место. Шишкообразных там достаточно.

Улица Островского встретила яркими огнями, маленькими, уютными кафешками, магазинами брендовой одежды и чебуречной, у которой толпился народ.

Они подъехали к дому.

– У меня в моей общаге нет жучков! – таксист задорно улыбался.

– Уши по утрам чистишь? – Гузель посмотрела на него серьезно.

Таксист насупился.

– И видно, что нет. Поэтому плохо слушал наш разговор! Рули, комбайнер!

Девушки, смеясь, пошли к светофору, а таксист раздраженно сел за руль.

– При чем здесь комбайнер? Я ж таксист! Дуры!

***

– Ты нашел ее телефон?

– Пока нет, Рашид Нуриевич. Вы уверены, что она в Казани?

– Да. Она написала в инстаграме, что приехала.

– Почему же вы сами ей не напишете?

– Ты же знаешь, что мне нельзя светиться. Ты уж не подведи.

– Она пока нигде не зарегистрирована. Мы ищем способы выйти на нее. В любом случае она покажет свое местоположение. Может, симку купит.

– Хорошо. Жду.

Гелендваген подъехал к дому Правительства Татарстана, выбежала охрана.

Сегодня у него было много дел: встреча китайской делегации, прием у Президента и день рождения его жены.