Внезапно я осознал, что бабушка скрылась от моего взора. Издалека прозвучал только ее голос: «Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеют ми ся врази мои; ибо вси терпящие Тя не постыдятся» (Пс. 24:1). Эти слова псалма глубоко врезались в мою память. Я повторил их несколько раз и ощутил какую-то силу от каждого слова. Я не просто прочитал текст, как мы обычно делаем на земле, но ясно, всем своим существом осознал, что действительно, все, кто надеются на Господа, не будут постыжены. Это была уверенность, сравнимая разве что с моим собственным бытием. Сейчас я знаю этот псалом наизусть, а тогда я услышал его слова будто в первый раз.

Вдруг я живо ощутил чье-то присутствие. Оно заметно отличалось от присутствия моей родственницы. В нем ощущались одновременно и сила, и добро. Меня словно накрыло волной уверенности, что все будет хорошо. В этот момент кто-то с двух сторон взял меня под руки, и мы стали возноситься вверх. Я посмотрел на собор сверху вниз и испугался. Было непривычно находиться на высоте птичьего полета без крыльев за спиной и опоры под ногами. На дорожке я увидел двух женщин с детьми. Сидя на руках у мамы, младенец провожал меня взглядом в заоблачные высоты, и взыгранием своих ручек демонстрировал свое ликование.

Я не сразу обратил внимание на моих спутников. То что они рядом, казалось мне чем-то естественным и привычным. Создавалось такое чувство, что они и раньше были рядом. Было в них что-то знакомое, родное. Они были гораздо выше меня — посреди них я ощущал себя маленьким ребенком, который нашел долгожданный покой в теплых объятиях матери. Их прекрасные и умиротворенные лица выказывали неземное происхождение. Длинное одеяние, которое можно было бы с трудом сравнить с нашим атласом или тафтой с органзой, светилось так, словно через него пытались пробиться лучи полуденного солнца. Их длинные волосы солнцевидной волной спускались по плечам и спине, исчезая между основаниями двух мощных крыл. С некоторой тенью волнения я спросил одного из них: «Вы Ангелы?» — «Да», — он посмотрел на меня своими сверкающими очами. В них было столько любви и понимания, что я, созерцая эти отблески Божественной славы, даже забылся на какое-то время. На земле вы никогда не увидите такой красоты и любви. Человека могут называть «ангелом» за какие-то его достоинства, но быть Ангелом по существу — это совсем другое.

— Вы такие… красивые, — как-то непроизвольно вырвалось у меня.

— Все творение Божие прекрасно, особенно если не повреждено грехопадением, — спокойно ответил другой Ангел. Если бы ты видел Адама до грехопадения, то не мог бы до конца насладиться его славой. Так он был прекрасен, подобно Сыну Божию и Спасителю мира.

Я периодически смотрел вниз, и теперь у меня захватывало дух от той невообразимой высоты, на которой мы находились. Это не было мертвым и холодным космосом с его вакуумом и скоплениями газа. Это было неким пространством, некой духовной областью, которую невозможно отследить при помощи земных средств. Я не ощущал ни ветра, ни холода, но то, что мы стремительно движемся вверх, не вызывало никаких сомнений. Спустя какое-то время я спросил:

— Куда мы направляемся?

— Тебе предстоит пройти мытарства и рассказать об этом другим людям.

Ангел посмотрел на меня. Он был также спокоен и невозмутим. Казалось, ничто во вселенной не способно его растревожить или смутить. Как только я подумал об этом, он мысленно ответил:

— Ты ошибаешься. Мы часто скорбим и даже плачем, когда видим погибель тех, кого должны были возвратить совершенными Владыке всяческих.

При этой мысли мне невольно пришли на память мои собственные грехи. А ведь я даже и не помнил, что оскорбляю ими не только Бога, но и своего Ангела-Хранителя, которому далеко не безразлична моя судьба. Мне пришли на память его вразумления — тихий голос совести, который я так часто игнорировал. Я мог найти любое объяснение, любое оправдание своих поступков, лишь бы избежать правды. Но правды Божией избежать нельзя. Как жаль, что я понял это только сейчас. И теперь мне стыдно посмотреть в глаза своему Ангелу-Хранителю. Боже мой, как я жил! Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, но земли не было под ногами — она уже была очень далеко от меня.

Он что-то сказал про мытарства. Что это такое? Когда-то давно я слышал это слово и сейчас имел очень смутные представления о том кошмаре, с которым мне предстояло теперь столкнуться лицом к лицу.

— Рассказать об этом людям! Вы сказали, что я должен рассказать об этом всем? Значит, я вернусь назад?

— Ты вернешься и расскажешь о том, что видел и слышал здесь в назидание другим, которые даже не слышали об этом.

Вот это откровение! Я с трудом справлялся с полученной новостью. Значит, не все потеряно, значит, у меня еще есть шанс! Я смогу исправить свою жизнь, начать все заново. Моя душа ощутила новый прилив сил. Я уже начал строить планы на будущее, что сделаю сначала, как расскажу маме об этом, когда вдруг появились они (пауза).

Нарастающий гул, на который я уже давно обратил внимание, плавно перерос в отдельные голоса и нечеткие обрывки фраз. А потом я увидел их визуально. Это была темная толпа каких-то ужасных существ, от которых веяло ледяным ужасом. Казалось, это было воплощенное зло, способное мыслить, говорить и действовать. Звероподобное обличье открывало их натуру, главной составляющей которой была невообразимая ненависть к людям. Еще издали заметив нас, они напряглись, словно перед битвой и устремили на меня свои огненные взгляды. Я прижался к Ангелам, так как в них ощущал защиту и спасение, и готов был умолять не приближаться к этой бесформенной массе злобы и ненависти, но пройти мимо них не представлялось возможным.

— Еще один в рай собрался.

— Что скажешь, сразу к нам пойдешь или будешь оправдываться?

— Отвечай!

Они ревели, словно фантастические звери из какой-нибудь древнегреческой поэмы. Меня сковал леденящий ужас. Глядя во все глаза на это черное мохнатое зло, я находился в парализующем оцепенении. Я пытался спрятаться за могучими спинами моих небесных спутников и весь трепетал, словно животное от предвкушения неизбежного заклания.

Как я потом узнал, это было первое мытарство — мытарство празднословия. На нем человек должен ответить за все свои словесные грехи, какие только есть. Боже мой, я совершенно не был к этому готов. В толпе демонов я различил какое-то движение. Они что-то готовили и приносили.

Их маленькие черные глазки прожигали меня насквозь. Казалось, они готовы были прямо в тот же миг наброситься на меня и разорвать на части. Сколько бы человек не читал на земле про демонов, он никогда не будет в состоянии в должной мере приготовиться к встрече с самыми жуткими своими кошмарами.

Раскрыв какие-то свитки, они набросились на меня с яростными вопросами:

— Здесь ты трепался без умолку.

— Здесь ты кощунствовал.

— А помнишь, что ты сказал этому человеку? А этому?

— Ты помнишь эту пьянку?

— А помнишь, что ты говорил в лесу вместе с ними?

— Ты произнес это слово 598 тысяч 876 раз!

— Что ты говорил в болезни, отвечай?!

— Ты отвлекал этих людей, помнишь?! Своими словами ты доводил их до осуждения и ропота!

— Ты помнишь этот анекдот? Эти люди могут подтвердить, что ты его рассказывал. Знаешь, сколько у тебя их было?!

— Здесь, в храме, ты не помнишь, что сказал про этого священника?

— А этот день — ты вспоминаешь его? Не говори, что ты его не помнишь!

— Что ты сказал на остановке?

— Ты помнишь этот рынок, помнишь этот разговор? Что ты сказал?

— Что ты выкрикнул ему в окно?

— Ты помнишь это?! А эти слова?

— Ты помнишь эту дерзость? А этого человека? Как ты его назвал, что ты ему сказал?!

— Что за молчание!

— Он произносил имя Божие всуе!

— Отвечай, жалкий человек!