Решили они все вместе туда отправиться, мешок отнесть, кольцо забрать, заодно деда Федота спроводить. Дед Федот глазам своим не верит:

– Неужто, значит, что я выиграл тот давнишний спор, и я-таки гуляю по семицвету?!

Ясень с радостию встретил их на границе и говорит:

– Благодарю, Иван, за твой подвиг. Не побоялся силы узурпаторов, убедил-таки душегубов покаяться в своих злодеяниях. А тебе Федот, хоть ты и вспомог тот мост соорудить, я тоже благодарен, что свёл их разом всех в одном месте. Можешь расположиться в моём мире, где тебе угодно, можешь ходить вдоль моста, когда пожелаешь. Позвольте лишь узнать, что в мешке вашем?

– Вот хотим вернуть его богине, как она просила, а заместо него своё колечко получить.

– Колечко твоё, Марьюшка, богиня тебе даром отдаст, а нелепости и неразумности все, что ни на есть, вы мне предоставьте, незачем им круги нарезать ни в царстве моём, ни среди людей. Я из них образы сотворю, чтобы людям впредь наука была.

Поклонились они Ясеню и дальше путь держат. Идут, любуются, до чего же здесь всё ладно устроено. Привёл Иван деда Федота к дому богини, а сам трясётся: что же станется, богиня же приводить Федота не велела. Да только зря Иван волновался, богиня как увидала своего суженного, всплеснула руками, запричитала, заплакала. А следом за ней и Федот, сели и принялись друг дружке слёзы утирать. Лишь всё только успокоилось, богиня за стол усадила и принялась их потчевать, как дорогих гостей.

Скоро Иван да Марья стали в дорогу обратно сбираться. Домой скорей надобно, свадьбу быстрее заладить. Наконец, стали прощаться. Богиня кольцо взяла, а оно у ней в руках-то так и заиграло, так и заблестело. Полюбовалась им богиня и Марье отдала. Вернулись они с Иваном домой, свадебку сыграли. Стали жить поживать и горе с порога прогонять.

– Есть хочу, хочу жрать. Голод всосал меня почти целиком, оставив только морду и лапы, последнее средство, последнюю надежду, что я извлеку ими хоть что-то из этой плачущей пустой ночи. Вокруг – никогошеньки. Асфальт, где его защищают от синюшной тьмы фонари и сухие листья, бурый и вздутый, словно изъеденный пустотами живот. Я один – черен, как дыра в холсте вон той картины, что корчится в помойном контейнере, сквозь которую только что прошмыгнул рыжий толстый кот, Я черен, как бездонный алчущий мрак, готовый выскочить из меня, наброситься на все это и уволочь за собой, в себя…

Тихо! Я слышу, как простонала железная дверь в одной из высоток. Кто-то вышел из подъезда наружу. И он не один. Вышла женщина. Она так уверенно направилась к арке, что я даже не сразу сообразил, что выскочивший следом мужчина – ее спутник. Женщина оглянулась, пропуская выезжающий со двора автомобиль, и убедившись, что мужчина идет следом, остановилась в пол-оборота, как бы нехотя дожидаясь его. Однако, настигнув ее, он продолжил идти мимо, не сомневаясь, что силой созданного энергетического вихря повлечет ее за собой.

Да! Точно, их двое! Мужчина и женщина. О, этот запах! Запах страстей! Благодарю и еще раз благодарю всех своих Богинь и Богов за шанс, предоставленный мне сейчас. Женщина на ходу цепляется за рукав мужской куртки, и они исчезают в темном проходе. Я рядом. Я во тьме, и я невидим. Как только парочка выныривает из темной арки на ярко освещенный проспект, ветер обрушивается на них. Барышня согнулась, пряча лицо от ветра. Оба смотрят себе под ноги и… молчат. Мужчина широко выбрасывает впереди себя ноги, обутые в изношенные кроссовки, ничуть не заботясь о том, что она едва поспевает за ним. Ее ботинки на высоком каблуке семенят рядом короткими шажками, стараясь не споткнуться.

Закручивая воронки, ветер выдувает все лишнее на своём пути. Опустошенные его настойчивыми домоганиями, они, казалось, оба сейчас подлетят вверх, раскинув руки и ноги, вместе с листьями и рваными полиэтиленовыми мешками, потом вихри, изловчившись, выметут из них и это последнее мучительное бессмысленное молчание. И тогда они, схватившись за руки, обнимутся от страха, от мысли о том, что могло бы произойти… Все это мои стариковские фантазии, конечно же, которые с годами становятся чересчур сентиментальными. Долго я плелся следом в предвкушении, что кто-нибудь обронит ну хоть какой-нибудь намек пусть на крохотное желаньице. Голод продолжает высасывать мои силы. Нужно что-то делать. Нужны решительные меры. Но какие? «Отсечь все лишнее, прежде всего!» – подсказывает мне ветер.

Тут же планета, по которой идет моя парочка, сжимается настолько, что на ней помещаются только я, старый черный койот, он, мужчина в изношенных кроссовках, она, женщина в ботинках на высоком каблуке, и фонарь. Тротуар замыкается на себе самом, превратившись в экватор. Вот, это то, что мне нужно! Сегодня Боги явно на моей стороне, и сила моя со мной, хоть я и голоден. Раз за разом наш дуэт проходит мимо одного и того же фонаря, по одному и тому же тротуару, мимо одних и тех же декораций, и совершенно ничего не замечает. Всё, на что я рассчитывал, оказалось тщетным.

Спасибо дружищу ветру, он, как всегда, в курсе всего и решает вмешаться, закружив листья со звездами воронкой у них под ногами. Дамочка, не удержавшись, ударяется носком своего ботинка о бордюр и, залетев на газон, падает. Поднявшись, вздыхая, с колен, она замечает вышедшую из-за туч Луну и вдруг видит меня. Я тут же поспешно исчезаю, растворяясь во тьме. Отряхиваясь, она продолжает всматриваться в то место, где только что мы встретились с ней глазами. На тротуаре стоит ее спутник, закуривая следующую сигарету, за все это время, кстати, ни разу не обернувшийся к ней. Сделав несколько неуверенных шагов, женщина вновь спотыкается, теперь уже серьезно ударившись о какую-то корягу. Бедняжка заплакала было, но тут же проглотила слезы, опасаясь потревожить тишину воздвигнутого между ними молчания.

Все это время я прожигаю ей спину взглядом. Она чувствует его, оборачивается, и я позволяю Луне вновь осветить не только блеск моих глаз, но и зубов. Я голоден, страшно голоден. Женщина понимает это и отчаянно, словно моля о помощи, тоже обращает свое лицо к Полноликой, будто зная, что та – единственная, кто может ей посочувствовать и помочь. Да.., у меня с этой дамочкой много общего! Окинув взглядом крохотную планету под ногами, окольцованную тротуаром, сутулую спину своего спутника, меня, фонарь и вспененный вокруг звездный океан, она зажмуривает глаза, полагая, по-видимому, что я намерен сейчас разделаться с ней. Но я продолжаю сидеть спокойно, не двигаясь. Я жду. Мужчина, по-прежнему, ничего не видит.

И вот тут-то в ее руках что-то вдруг начинает копошиться. Женщиной овладевает удивление и раздражение одновременно. Ей кажется, что это трепещущее нечто рвется совершенно не кстати. Несколько секунд она отчаянно борется с ним, в конце концов, её руки ослабевают, и ей ничего не остается, как выпустить это наружу. Вначале я думал, что она теребит платок, который она доставала давеча, когда еще оттряхивалась, но оно внезапно вырывалось из ее ладоней и вспорхнуло ввысь.

Вот! Наконец-то! Желание! Это – ее желание! То, что мне нужно! Оно белой птицей метнулось в мою сторону. Ну и я – тут, как тут. Набрасываюсь и натягиваюсь чулком на мечущееся тельце в перьях, вовремя успев сомкнуть челюсти. Луна окончательно обозначает все свои бока, становясь абсолютно полной, а я возношу ей свой ликующий вопль. Женщина с побелевшим от ужаса лицом, стоя на коленях, слышит его! Она до смерти напугана, но я продолжаю лаять, петь, скулить, называйте, как хотите. Это не изменит сути ее желания и силы  моего заклинания, благодаря которым к нам начал приближаться гигантский лунный диск.

Я-то сразу все понял! Женщина от отчаяния пожелала унестись на Луну. Точно! Таким было ее желание. Можно лишь догадываться, чем или кем оно было вызвано. Но, тем не менее, мой голод был утолен. Теперь я сыт. И мой долг, моя работа – исполнить ее волю. Итак, диск Луны движется прямо на нас. Он остановился так близко, что, казалось, я могу легко, подскочив, запрыгнуть на него.