Иногда, впрочем, она встречала детей с пойманной добычей во рту и ловко совала ее в рот тому, кто успевал прилететь раньше.

Теперь это уже было скорее родительское баловство, чем необходимость, так как молодые дятлы уже могли бы кормиться вполне самостоятельно.

Это уже начинал понимать Долгоносый, который все чаще и чаще стал удаляться от выводка и летал себе в одиночку, где придется.

Только по временам появлялся он с какой-нибудь жирной гусеницей и угощал ею первого попавшегося из детей.

Ночевать вся семья собиралась снова вместе. Ночевки их происходили сперва все в том же дупле, в котором птенцы увидели свет. Потом стали заночевывать и в других дуплах, которых были несколько во владениях Черной Шапочки. Некоторые из них служили когда-то выводковыми гнездами, другие выдолблены были нарочно для ночевок.

Выводок еще не распадался, потому что вместе всем было как-то спокойнее. Отец и мать баловали еще то тем, то другим. Они были готовы каждую минуту на защиту от всякой обиды. А главное, еще много оставалось узнать разных птичьих секретов и научиться у старых уму-разуму.

Они учились у них узнавать лес, учились, как надо обыскивать каждое дерево, как постукиванием выгонять спрятавшихся насекомых, как отбивать кусочки коры со старых пней, чтобы находить там жужелиц, короедов, дровосеков, их белых жирных личинок с коричневой зубастой головой или кучку белых муравьиных куколок, которыми не брезгают и пестрые дятлы.

Они изучали каждое дерево, каждое дупло, в котором можно спрягаться на ночь, узнавали, как надо воровать беличьи запасы и делать это так осторожно, чтобы не попасть зубы их сердитой хозяйке.

Наконец, они учились понемногу, какие зерна и ягоды годятся в пищу, когда мало попадается насекомых, и как надо шелушить сосновую шишку, чтобы достать из нее семена.

Был яркий летний день. Черная Шапочка перелетала со всеми детьми с одного дерева на другое. Когда молодежь рассыпалась кругом слишком далеко, мать издавала громкий крик, и они собирались снова вокруг нее.

Там охотились они все вместе на разных гусениц и жуков и незаметно очутились около того самого оврага, который теперь разделял владения пестрых и черных.

Семья дятлов кочевала некоторое время вдоль оврага. Черная Шапочка нашла на березе очень большого жука и по привычке позвала к нему разлетевшихся детей.

Самый младший, оказавшийся ближе всех, с удовольствием проглотил попавшуюся добычу. Остальные также прилетели сюда и весело запрыгали по стволу.

Вдруг Черная Шапочка издала громкий предостерегающий крик. Все птенцы, как один, неподвижно припали к дереву, на котором сидели. Сама же она быстро спорхнула и перелетела на соседнюю сосну. В то же время большой серый ястреб упал вниз, словно с неба, и промчался за ней вдогонку.

Черная Шапочка успела все-таки ухватиться за кору сосны, в несколько скачков перепрыгнула на другую сторону и спряталась за ствол. Ястреб промчался мимо, чуть не задевши дерева крылом, и снова повернул к сосне. Но Черная Шапочка ловко перескочила опять по коре, поднявшись кверху на целый аршин, и снова спряталась от него за деревом.

Ястребу очень хотелось схватить ее, и он стал кружиться вокруг сосны, но как он ни старался, он никак не успевал схватить Черную Шапочку, которая ловко увертывалась от его когтей и всякий раз оказывалась по ту сторону ствола.

Наконец, она добралась до вершины, где торчащие ветки и густая хвоя делали дальнейшее преследование совсем невозможным.

Ястреб хотел было уже улететь, как вдруг он заметил самого молодого из птенцов, плотно прижавшегося к березе. Стрелой бросился он из него, надеясь схватить неопытную пичугу. Но не тут-то было. Птенец не хуже матери проделал тот же самый прием и быстро увертывался, убегая от него винтом вверх по дереву. Ястреб покружился вокруг березы, и все птенцы, которые сидели на ней, прятались от него, забираясь кругами все выше и выше.

Черная Шапочка могла серьезно гордиться своим воспитанием. Ее питомцы в минуту опасности вели себя именно так, как должен вести себя всякий заправский дятел.

Ястребу ничего не оставалось, как оставить в покое всю семью этих ловких птиц, с которыми он ничего не умел поделать.

Приближалась уже середина июня, когда, наконец, стали вылезать из дупла и птенцы Черного дятла. Их всего было трое. Они были очень смешны и неуклюжи. Цепляясь за кору осины, они казались издали не птицами, а какими-то уродливыми зверьками, ползающими по стволу.

Наука прыжков по дереву доставалась им много труднее, чем пестрым дятлам. Первое время они едва отползали от своего дупла и, уставши, скорее прятались в дом.

Вообще все их повадки были совсем другие, чем у пестрых.

Едва выучившись перепархивать, они уже стали спускаться на землю и клевать лесных муравьев, которыми брезгали обыкновенно пестрые дятлы.

Но и у них старики берегли детей и все время находились где-нибудь близко.

Один раз, когда все три птенца с матерью клевали лесных муравьев, а сам Черный прыгал рядом по дереву, вдруг раздался его резкий предостерегающий крик.

Вслед за тем бухнул оглушительный выстрел, и из кустов выскочил Егор, а за ним следом его приятель Петька Сычуг. Оба они бросились к дереву, с которого упал Черный. Егорка заметил, как другая черная птица быстро пролетела низко над землей и скрылась за кустами орешника, Птенцы исчезли мгновенно, словно провалились сквозь землю.

Черный только два раза шевельнул крыльями и затих. Егорка поднял его с земли и показал Петьке красную шапку на темени дятла.

— Этот самый, — сказал он. — Отец сказывал, что макушка, говорит, у него красная. Глянь, какой он большой! Вот, смотри крылья раскрыты, пожалуй, немного поменьше аршина в размахе.

— Теперь только бы птенцов найти, — заметил Петька.

— Где их найдешь? Ты сам говорил, что они вылетели.

— Порхают.

— Ну так их не найти нипочем.

Егор с Петькой сделали несколько шагов, как вдруг Петька кинулся в кусты и вытащил оттуда бьющегося крылышками молодого.

Он был много меньше и не такой черный, как отец.

— Какой-то дымчатый весь, — сказал Петька.

Посредине лба через темя и затылок у него тянулась ярко-красная полоска из окрашенных кончиков перьев.

— Ух, ну и хорош, — радовался Петька. Я его домой возьму.

— Зачем он тебе! Небось замучаешь только.

— Нет! Я его кормить буду. Я только девчонкам показать. Они говорят, что мы ребята все наврали, будто черные дятлы есть. Я вот им покажу, как мы наврали…

Когда люди ушли, притихший лес стал говорить. Заговорили вершины, зашумевшие от налетевшего ветра. Зачирикали маленькие птички. Испуганная тишина улетела куда-то на невидимых крыльях. Снова закипела жизнь так, как она идет всегда, когда нет вблизи человека.

— Кри, кри, кри, — раздалось где-то жалобно и печально.

Крик повторился ближе и громче и, наконец, совсем громко.

Это мать черных дятлов вернулась искать своих брошенных детей. Ей недолго пришлось надрываться. Двое из трех вылетели из кустов и сели с ней рядом. Но третьего не было. Дятлица не умела считать, но она знала, что одного не хватает. Одного, единственного, самого любимого, потому что его не было вот сейчас, сию минуту, когда она его звала и хотела, чтобы он был возле нее.

И она продолжала его звать громко, жалобно и настойчиво.

К вечеру она замолчала. А еще через два дня, не дождавшись ни сынка ни супруга, она увела оставшихся двоих детей совсем из этого участка леса.

С каждым днем перелетала она на новое место, уходя все дальше и дальше от того гнезда, которое сделалось для нее таким несчастным.

Прошло три недели с тех пор, как птенцы Черной Шапочки вылетели из гнезда. Они росли в это время так быстро, что почти догнали ее ростом.