– Здесь есть известная актриса, кстати, – продолжал Скотти, – и какой-то выдающийся писатель.

Квентин сомневался, что его родителей можно назвать выдающимися.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросил он.

Скотти пожал плечами и зашагал вверх по лестнице.

– Мы держим руку на пульсе, – ответил он.

– Не обращай на него внимания. Это одно из папиных любимых выражений, – сказала Бинс, подтолкнув Квентина локтем, чтобы шёл за ними. – Если честно, это мисс Кеттл рассказала нам. Она кладезь информации.

– Мне бы хотелось познакомиться с ней.

– Конечно. Пора пить чай. Она ждёт нас наверху.

– А она предупредила вас, что Мармадьюк Роксбер такой мерзкий тип?

– Гм… нет. Но взрослые никогда не признаются в таком детям, правда?

«Точно подмечено», – подумал Квентин и посмотрел на Бинс с уважением.

Уму непостижимо! Я только что столкнулась со знакомым.

Я как раз поднималась по лестнице после чая, который подали в столовой для прислуги, а мальчик спускался вниз. Он шёл и на ходу натягивал свитер – одну руку наполовину засунул в рукав, а голова была ещё внутри, так что лица я не видела. Я сказала: «Эй, осторожно!» Наверно, это было не совсем вежливо – но он чуть не сбил меня с ног. Тут его голова высунулась из свитера, и я крикнула: «Квентин!» – а он произнёс: «Ух ты! – а потом: – Нэнси Паркер! – и – ты теперь здесь работаешь?»

Его зовут Квентин Айвс, мы познакомились прошлым летом в Сибурне. Смешной паренёк – не такой уж противный для избалованного мальчишки, который мнит о себе бог весть что. Я спросила, что он делает в Мидвинтере, а он скорчил недовольную физиономию и сказал, что его маму и папу пригласили в гости. Он не видел их с самого приезда и даже не знает, где их комната. (Значит, не я одна путаюсь в этих коридорах.) Я сказала ему, что теперь я камеристка и тоже приехала по приглашению. Нет нужды вдаваться в лишние падробности.

Квентин сказал, что кузены моей подруги Эллы Оттер тоже здесь. И вместе они занимаются тем, что ищут тайные проходы – как раз в духе Квентина! У него в голове одни фантазии о ШПИОНАХ и секретных заданиях.

Думаю, он тоже мог бы сказать, что в моей голове одни фантазии – о том, чтобы стать детективом или актрисой – когда-нибудь. Но я хотя бы раскрыла парочку преступлений в своё время. И если б у меня был шанс упражняться в актёрском мастерстве, то, как любит говорить тётушка Би, «кто знает, к чему бы это привело»?

Квентин сказал, что его комната на верхнем этаже (как и моя), и если нам понадобится встретиться или передать друг другу сообщение, можно сделать это прямо тут, на этом месте. Он показал на чудную голову, вырезанную на стойке перил – какой-то пират или солдат. Или кто-то с больным зубом, судя по гримасе. (Представить себе не могу, почему Квентин считает, что нам нужно будет встречаться или передавать тайные послания!!! Но он так любит приключения, и, думаю, ему просто скучно.)

За чаем я познакомилась с другими гостящими слугами. Насколько я поняла, кроме меня есть ещё только одна камеристка (девушка, с которой я делю комнату) и скользкий тип – лакей некоего сэра Роксбера. (Роксбура? Роксберда?) Может, приедут и другие – но это лишний раз доказывает, что не все привозят с собой прислугу.

Другую девушку зовут Сорфи Софи Леблонк, и она француженка! (Говорят, французские камеристки – лучшие.) Вообще-то она не девушка – скорее молодая женщина – оч. красивая, с тёмными волосами и хитрой улыбкой. Думаю, её платье тоже французское, намного лучше моего старого, чёрного – даже после того, как мисс Бауман пришила к нему кружева.

Самое интересное, что она камеристка мисс Лили Лопес – ТОЙ САМОЙ Лили Лопес!!! Она такая знаменитая, что я видела её фото в газетах. Она играла в постановке в Лондоне перед Рождеством, а на следующей неделе начнёт репетировать новый спектакль. Когда за чаем мой сосед сказал «начнёт репетировать», у меня мурашки побежали от удовольствия!

Как бы мне хотелось понравиться мисс Лопес! Может, у неё найдётся для меня хотя бы крошечная роль в новой пьесе?! (Мне ведь понадобится работа, когда мы тут закончим. Представляю, что скажут дома, когда я приеду и объявлю всем, что буду играть в спектакле в Вест-Энде!!!) Мне всё равно, даже если у меня не будет ни одной реплики. Для начала попробую подружиться с Софи Леблонк. Кажется, спальня мисс Лопес недалеко от мисс Лэмб. Думаю, мы скоро встретимся!

Все слуги леди Слит очень СТАРЫЕ. Они прожили в Мидвинтере много лет, и, думаю, за все эти годы в их жизни почти ничего не изменилось. Ворчливая старая горничная постучалась в дверь Розовой комнаты и сказала мне, что чай подан в столовой для прислуги. Иначе мне пришлось бы целую вечность провести в комнате и слушать урчание в животе – не зная, что делать и куда идти.

И ещё – я хотела написать домой, но лакей сказал, что все заняты по горло, и в такую метель никто ничего не понесёт на почту. И правда, в окне ничего не разглядеть за пеленой снежных хлопьев. Но грубить-то зачем?

Мне нравится быть камеристкой! Такая ПРОСТАЯ РАБОТА по сравнению с другими моими занятиями. Не нужно бегать туда-сюда каждый раз, когда звонит колокольчик. Не нужно таскать тяжёлые вёдра с горячей водой или чистить измазанные сажей камины – и при этом всегда выглядеть чисто и аккуратно, свежей как огурчик! Когда я работала горничной, у меня не было ни минуты покоя.

Единственное, что требует усилий, так это сама мисс Лэмб. (Я знаю, что каждая горничная должна радовать свою миссус, но обычно для этого достаточно использовать правильный воск для пола и не проливать соус.) Но бедняжка мисс Лэмб вернулась в Розовую комнату такая взволнованная и расстроенная. И явно не из-за таких глупостей, как соус или пол. Как я поняла:

• Леди Слит оказалась САМОЙ НАСТОЯЩЕЙ ВЕДЬМОЙ и вела себя с ней очень грубо.

• По прибытии всем подали чай в гостиной, а леди Слит появилась только под конец. Мисс Л. сказала: «Своей холодностью она с самого начала показала, что я ей не нравлюсь. Кажется, она пыталась скомпрометировать меня своими странными замечаниями и выставить идиоткой перед другими. Я так нервничала, что, думаю, действительно выглядела идиоткой».

• Хуже всего, что доктора Джеймса там не было, и никто за неё не заступился!

Хотя поместью Мидвинтер несколько сотен лет, телефон тут всё-таки есть. Доктор Джеймс позвонил и предупредил, что застрял в больнице и пока не может уехать. (Мисс Лэмб ждала, что он нас встретит, когда мы приедем.)

Стараясь хоть как-то поддержать её, я сказала, что, конечно же, он не может уйти в самый разгар операции, пока человеку отпиливают ногу или что там делают. Но мисс Л. сказала, что он не такой доктор. Он эксперт по лёгким, так они и познакомились – во время войны он лечил её брата.

Мне пришлось успокоить её, чтобы она взяла себя в руки и приготовилась к ужину. Я попыталась переодеть её в вечернее платье, но она то и дело подбегала к окну и вглядывалась в снег. «Он ни за что не доберётся сюда!» – бубнила она. А потом прекратила беготню и бросилась на кресло. Она сказала: «Я не говорила тебе до сих пор, Нэнси, НО…»

Сердце ушло в пятки. Я уже усвоила, что хозяйки – даже самые хорошие – всегда что-то недоговаривают, ДО ТОГО как взять тебя на работу! На мой взгляд, это чистый обман. И все они это делают.

В общем, вот, что она не сказала мне с самого начала.

Мисс Лэмб пригласили не просто на весёлый новогодний праздник, чтобы познакомиться с будущей свекровью. Её должны ПРОВЕРИТЬ, годится ли она в жёны. Леди Слит – судья и присяжные в одном лице, и именно ей решать, подходит она или нет. Мисс Бауман знает об этом. Вот почему её глаза потухли, как только разговор зашёл о леди Слит вчера вечером. (Я сразу поняла, что-то не так. Видите, моё чутьё не подвело меня!)