Они шагали по дорожке то обнимаясь, то переплетая руки и пальцы, и любовались друг другом. Всецело поглощенные, они не замечали никого вокруг. Нелли внимательно слушала, что говорил ей Илья. И он, в свою очередь, выслушивал до конца ответные реплики подруги, не перебивая.

Вдруг кто-то сильно толкнул Илью в плечо. Рюкзак, который висел на одной лямке, скатился вниз и не упал только благодаря хорошей реакции парня. Человек, очевидно, очень спешил и тоже ничего вокруг не замечал. Илья по инерции оттолкнул Нелли, и его возмутило скорее это, нежели собственные неприятные ощущения.

– Эй! Смотри, куда летишь! – возмутился молодой человек вслед наглецу. Он водрузил рюкзак на место и заодно поправил расстегнутую джинсовку.

– Сорян! Не спецом! – ответил парень, обернувшись.

– Ден, ты чего весь в мыле? – узнал Илья студента четвертого курса и покорителя женских сердец Дениса. Они жили в одном корпусе и неплохо ладили.

– Спешу на свидание. Привет, одуван! – подмигнул он Нелли и помчался дальше.

– Вот ведь Казанова ненасытный, – по-доброму проворчал Илья, а Нелли только улыбнулась и покачала головой, глядя на этого самого Казанову.

У подъездного крыльца они остановились, чтобы попрощаться. Илья нежно обнял девушку за талию и ласково привлек к себе. Они соприкоснулись лбами и потерлись носами.

– С нетерпением жду нашей ночи, – интимно понизив голос, сказал Илья, выделив интонацией одно слово. – Я забронировал отдельный домик на базе, чтобы нам никто не помешал. Попросил оформить спальню в романтичном стиле. Все будет именно так, как ты хотела.

– Я тоже очень этого жду. Правда, это так… волнительно, – смущаясь и чуть запинаясь, проговорила Нелли и закусила губку. Илья большим пальцем освободил закушенный участок плоти и мягко провел им по губам.

– Тебе не стоит ни о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь. Все будет в лучшем виде.

– Воркуете, птенчики?

– Здравствуйте, Людмила Ивановна! – хором поздоровались они с комендантом женского общежития.

Сухонькая и всегда улыбчивая женщина предпенсионного возраста, она обладала на редкость добрым нравом. Многое прощала, еще больше давала поблажек. Не замечала гостей, что оставались на ночь, и всегда уступала просьбам впустить опоздавших после закрытия дверей. Порой эту уступчивую черту ее характера принимали за слабость и бессовестно пользовались во вред последней.

– А вы чего не собираетесь? Все ваши гудят о предстоящих веселых выходных. Девчата так и вертятся перед большим зеркалом в холле, перемеряя наряды, – сказала Людмила Ивановна. Чтобы прибить пыль, она подметала крыльцо влажным веником, периодически опуская его в ведро с водой.

– А мы как раз обсуждаем детали, – честно признался Илья, а Нелли так и прыснула, зардевшись. Они еще постояли, тихо обмениваясь многозначительными фразами. Нелли теребила пуговицу на его джинсовке, поднимая смущенный взгляд из-под загнутых ресниц. Илья нежно гладил ее по плечам и спине, никак не желая расстаться с девушкой.

– Ну, все. Давай прощаться, – и Нелли первая прильнула к губам любимого в пылком поцелуе. Конечно, для подлинной страсти ей не хватало опыта, и ее поцелуй можно было назвать скорее суетливым, спешащим. Илья ответил спокойнее, сдержаннее. Одной рукой притянул к себе за талию, другой утонул в пушистом облаке волос на затылке, и углубил поцелуй. Нелли сразу подстроилась под его неторопливый ритм. Начала таять под нежным напором изысканной ласки. Расслабилась и отдалась неземным, всепоглощающим ощущениям. Прижалась к нему, впустила его язык к себе и дала насладиться своим. Тело Ильи чуть заметно напряглось, реагируя на близость и податливость подруги.

Пронзительный визг игравшей в футбол ребятни вернул их в реальность. Илья отстранился и немного сверху взглянул в затуманенные глаза возлюбленной, все еще крепко прижимая ее к себе. Улыбнулся одними губами, а взгляд напряженный.

– Скоро, милая. Обещаю.

Наклонил голову, быстро поцеловал ее в губы и отправился к себе. Нелли коснулась кончиками пальцев улыбающихся губ, мечтательно глядя ему в след. Затем развернулась и тоже пошла к себе. Поднялась по ступеням и в коридоре снова остановил ее голос комендантши:

– Хороший он парень. Сразу видно. Таких почти не осталось. Ты держись за него, деточка, тогда точно не пропадешь.

Нелли с улыбкой приняла наставление и пошла дальше. Соседок в их каморке не оказалось. Наверняка, тоже подбирают наряды. Нелли переодела строгий костюм на домашнюю свободную пижаму, и решила позвонить маме, пока в комнате тихо.

– Алё-алё! – раздался радостный и такой родной голос на том конце провода.

– Мам, привет. Удобно со мной поговорить? Ни от чего не отвлекаю?

– Привет, солнышко! Конечно, удобно! Ты же знаешь, я всегда жду твоего звонка! Ну, рассказывай, что нового произошло? Как год заканчиваешь?

Нелли подошла к окну и поставила одно колено на низкий подоконник, где соседки выращивали бархатцы и кактусы. Привалилась плечом на угол оконной рамы и рассказала обо всех последних новостях.

Мама, мама…

Ее мать была хорошей женщиной. Доброй, отзывчивой, ласковой и заботливой. Ей были присущи все те качества, которые так разительно отличают женщину-мать от молодой, еще не имеющей своих детей, девушки. Она была для Нелли и мудрой родительницей, к которой можно обратиться за советом в сложной ситуации. Старалась быть ей и другом, которому можно доверить душевные переживания, с которым можно поделиться чем-то личным, сокровенным. Могла составить Нелли достойную компанию для похода в магазин за обновкой в гардероб. Имея тонкое чувство вкуса, она могла безошибочно помочь дочери скомбинировать головной убор с шарфиком и перчатками. Или подобрать к обуви сумочку. А потом «обмыть» обновку в кафе вкусным десертом, как закадычные подружки. Мягко, но настойчиво подталкивала дочь к достижениям в учебе. Поддерживала ее начинания в музыкальной школе. Подбадривала, когда Нелли пробовала себя в чем-то новом.

Она всегда была внимательна и предупредительна. С ней можно было обсудить произведение классического писателя, коих она перечитала уйму. Нелли, подражая ей, тоже расширяла свой кругозор на литературном поприще. И они могли часами обсуждать поведение и действия героев, прогуливаясь или сидя в небольшой уютной кухне за чашечкой чая. Сверх того, она любила и изнеживала свою дочь, как только могла. Пожалуй, в своем потакании желаниям дочери она могла конкурировать разве что с ее отцом.

Но она выпивала…

Сначала только по праздникам. Но так делали все взрослые, это была норма. Потом она стала выдумывать поводы, пускай даже самые незначительные. А потом и в поводах нужда отпала. Она просто стала выпивать каждый день. Сначала только по вечерам. А дальше могла выпить бокал-другой и днем, а то и вовсе с утра, если день выдавался свободным. Затем, где бокал, там и вся бутылка, и так далее. Нет, она не становилась буйной, не устраивала истерик, не закатывала скандалов. Она вела себя мирно и дружелюбно. Могла прикорнуть, если вино возымело слишком сильное действие. Или, наоборот, заводила активную переписку или беседу по телефону. Отец частенько поддерживал ее. В будни по вечерам после работы «под ужин», а в выходные – «под обед». Мама вела себя вполне адекватно, но… она просто спивалась. Медленно и почти незаметно она скатывалась в бездонную пропасть тихого алкоголизма.

Нелли пробовала говорить с матерью. Сначала мягко, как бы намекая на ее пагубное пристрастие. Потом с упреком на губительное воздействие вина, которым она стала злоупотреблять. Но мама всегда легкомысленно отмахивалась, искренне утверждая, что у нее нет никакой зависимости, и она легко может отказаться от спиртного. Однако продолжала выпивать.

И Нелли стало, как бы это сказать… стыдно. Она стала неловко себя чувствовать рядом с мамой, когда та выпивала. И пусть даже между ними могла завязаться увлекательная дискуссия, набирающая обороты словоохотливостью мамы, подкрепленной выпитым вином, Нелли стала, как будто, стыдиться своей выпившей мамы перед нею же самой. Ее стало посещать гадкое чувство вины за то, что мама больше не может общаться с дочерью без того, чтобы не выпить. И необоснованно винила в этом себя. Она, Нелли, стала стыдиться своей же мамы. Перестала чувствовать себя комфортно в ее присутствии.