– Ты видел деньги. Могу я забрать Пса? – невозмутимо поинтересовался Уник.

Распорядитель тут же взял себя в руки.

– Послушайте, вольные люди! Какой необычный у нас сегодня бой! Всего лишь несколько раз за всю историю оба раба выходили живыми из клетки! Поприветствуйте же щедрого господина Дьюхаза, спасшего жизнь своему Псу!

Толпа ответила вялыми аплодисментами.

Внезапно Убийца шагнул к прутьям.

– В таком случае я хочу оставить на побеждённом противнике свою метку. Это моё право: заклеймить его.

Распорядитель неуверенно взглянул на Чёрного Человека.

– Это действительно его право.

Уник, не без удовольствия, кивнул.

– Раз так, я не стану возражать.

Саблезубый Убийца вернулся к поверженному противнику и, подобрав кинжал Айзека, быстрым точным движением сделал полукруглый надрез на тыльной стороне кисти парня. Пёс даже не пошевелился. Савьо с ужасом ловил хоть малейшие признаки жизни в распростёртом на полу парне, но если он и дышал ещё, то очень слабо.

Два стражника вошли в клетку и, подхватив под руки бесчувственного Айзека, подтащили пленника к Унику, но тот с презрением кивнул на Савьо.

– Раб займётся им.

Писарь шагнул вперёд, и Пёс буквально рухнул ему на руки, когда стражи отпустили его. Айзек был слишком тяжёл для хрупкого Савьо, и потому юноша со всей возможной осторожностью опустил Пса на землю и устроился рядом с ним, поддерживая голову неподвижного друга.

– Айзек? Как ты?

Парень на мгновение открыл абсолютно ничего не выражающие глаза.

– Айзек, ты меня слышишь? – снова попытался воззвать к нему писарь. – Поговори со мной!

На этот раз Пёс и вовсе никак не отреагировал.

– Что с ним? – небрежно поинтересовался Уник.

– Он впал в оцепенение. Надо доставить его на корабль, ему нужен уход. Нужна повозка.

– Повозка? – Уник расхохотался. – А носилки личные вам не предоставить? Протянуть его пару раз кнутом – сразу очухается!

Внезапно Савьо, старающийся всегда избегать стычек и противостояний с кем бы то было, почувствовал, что сейчас готов спорить с Чёрным Человеком, отстаивать и защищать Айзека. Он не позволит Унику, насколько это будет в его силах, причинить вред беззащитному парню.

– Нет! Айзеку нужна помощь! – упрямо возразил юноша, мысленно приготовившись в очередной раз быть избитым. И Чёрный Человек действительно потянулся к кнуту.

– Содрать с него кожу ты всегда успеешь…

Неслышно подошедший работорговец положил руку на плечо помощника, и Чёрный Человек сразу присмирел. Дьюхаз остановился над Псом.

– Говоришь, оцепенение, писарь? – Работорговец пнул Айзека под рёбра, но парень не шелохнулся.

– Что вы делаете? Прекратите! – Савьо подался вперёд, закрывая собой Пса.

Дьюхаз невинно пожал плечами.

– Просто проверяю, не притворяется ли раб. – Мужчина жестом подозвал Уника. – Найди им какую-нибудь повозку подешевле и доставь на корабль. Мы отплываем.

Айзек не просыпался тревожно долго, и Савьо всё это время дежурил возле него. Писарь сумел убедить надсмотрщиков, помогавших ему занести бойца на корабль, положить Айзека на койку и не приковывать цепью.

Лишь следующим вечером Пёс со стоном открыл глаза.

– Воды…

Савьо помог парню сесть и напоил.

– Ещё?

Пёс помотал головой и откинулся на подушку.

– Я убью тебя, друг Савьо… Что за гадость ты мне дал? Чувствую себя так, будто мне все кости переломали…

– Прости, я не знал, что дурман так сильно подействует на тебя.

– Пообещай, что больше ни разу в жизни не дашь мне его. – Айзек схватил Савьо за ворот. – Даже если я буду выть от боли, умолять тебя или, напротив, проклинать и грозить, не вздумай больше кормить меня этой дрянью. Ты понял меня?

– Это я могу тебе пообещать от чистого сердца!

Савьо помолчал пару мгновений, а затем неуверенно начал:

– Знаешь, насчёт того, что ты сказал в бараке… Про доверие…

– Писарь! – В распахнувшейся двери показалась хмурая рожа одного из надсмотрщиков. – Тебя требует хозяин. Быстро!

Мужчина угрожающе качнул хлыстом, и Савьо поспешно вскочил с койки.

Айзек уставился в захлопнувшуюся за писарем дверь.

То, что он сказал в бараке…

Это было чистой правдой. По крайней мере, ещё полгода назад. Тогда парень точно знал своё место в этой жизни, свой путь, свою судьбу. Но из-за одной-единственной ошибки весь его мир разлетелся на тысячи осколков. Он лишился всего, к чему привык и в чём был так хорош. И что хуже всего – лишился по собственной глупости.

Верь только себе, полагайся только на себя, люби только себя. Тринадцать лет – достаточный срок, чтобы усвоить эти нехитрые правила Ордена. Носить маску приветливости и дружелюбия, втираться в доверие и располагать к себе, оставаясь при этом холодным и безучастным – это теперешний Айзек умел превосходно.

А Савьо, что всей душой тянулся к новому знакомому, был до ужаса похож на Айзека в детстве. Опасно похож. Слишком наивный, слишком беззащитный, слишком доверчивый для этого мира. Не научившийся ещё остерегаться любых привязанностей. Не испытавший на собственной шкуре горьких уроков жизни.

Способен ли Савьо, ослеплённый юношеской уверенностью, что ему под силу изменить весь мир, понять хладнокровные, во многом циничные рассуждения Пса? Парень, положа руку на сердце, очень сомневался. Писарь существовал в своём собственном мире, где правили благородство и честь, а герой, пройдя многочисленные испытания, неизменно побеждал и жил долго и счастливо. И в этой во многом наивной, но прекрасной мечте не было места для подлости и смерти. Зато их с избытком хватало в мире Айзека. В той реальности, где привязанности и чувства превращались в непозволительную роскошь, а лицемерие и беспощадность стоили дороже искренности и сочувствия.

Нет, нипочём им с Савьо не понять друг друга, нечего и пытаться. То, что для писаря – пример для подражания, для Айзека – глупость. Так что ни в коем случае нельзя подпускать к себе Савьо. Эта дружба утянет их обоих на дно.

Логичное и отвратительно-бездушное решение – как и почти всё в его жизни. Но зато правильное. А значит, так тому и быть.

Пёс закрыл глаза и поудобней устроился на койке Савьо.

– Айзек! Приятель!

В каюту влетел запыхавшийся Савьо, и, испуганный его внезапным появлением, Пёс подскочил с койки, стукнувшись раненым плечом о стену так, что в глазах потемнело.

– Боги! Прости, Айзек. – Савьо подбежал к нему, с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо парня. – Я не хотел напугать тебя. С тобой всё в порядке?

Боец, морщась, опустился назад на койку.

– И похуже бывало. Ладно, выкладывай, чего там стряслось?

Савьо сел рядом с другом и протянул ему листок.

– Гляди.

Айзек лишь мельком глянул на исписанную убористым почерком бумагу и поднял глаза на писаря.

– Ты мне льстишь, друг Савьо. Я всего лишь безграмотный наёмник, а не учёный школяр. Я не умею читать.

– Ты серьёзно? – Писарь испытующе посмотрел на Пса.

– Вполне.

– Но читать и писать – это же азы! Это элементарно.

– Не для всех, – возразил Айзек. – Зайди в любой бедняцкий квартал и попробуй отыскать там грамотея. Для меня азы – это владение мечом. Ты это умеешь?

Савьо покачал головой.

– Вот видишь. А я не умею читать. И тут нечего стыдиться.

– Но… – Савьо перевёл недоверчивый взгляд с листка в своих руках на невозмутимого Айзека, – но ты ведь говорил, что у тебя был учитель. Чему же он тогда учил тебя?

– Убивать.

Глаза Савьо расширились от ужаса.

– В смысле, убивать?

– В смысле – лишать жизни. – Айзек равнодушно пожал плечами. – А чем, по-твоему, занимаются наёмники на войне? Они убивают врагов. Мой учитель обучал меня военному делу.