Айзек, нахмурившись, смотрел на покрывавшие руки девушки тёмно-коричневые пятна. Нищенка невесело улыбнулась.

– Поэтому я всегда совсем одна. Меня боятся. И только издали обзывают и закидывают грязью. За меня ещё никто ни разу в жизни не заступался. Спасибо тебе, мальчик. Ты очень добрый.

– Я не боюсь тебя. – Малыш протянул ей руку. – Меня зовут Айзек.

Девушка недоверчиво смотрела на него.

– А вдруг я и правда проклята? Ты не боишься заразиться?

Мальчик улыбнулся и взял её за руку.

– Не боюсь. Пойдём, мы с бабушкой накормим тебя. Если хочешь, можешь остаться с нами.

А почти неделю спустя Айзека разбудил заунывный вой Усберго, к которому мгновенно подключились Афето и Леальт. В их сплетающихся воедино голосах слышалось нечто настолько зловещее, что у мальчишки мурашки побежали по спине. Сонно моргая и пытаясь разглядеть приближающуюся опасность в слабом свете едва занимающегося дня, он выбрался из-под тяжёлой руки Феды.

Старуха запретила им спать рядом с собой, опасаясь заразить чахоткой свою вновь приобретённую семью, но ей было не под силу переупрямить своего внучка. Каждую ночь Айзек дожидался, пока Феда уснёт, после чего ложился рядом, стараясь теплом своего тщедушного тела хоть немного согреть нищенку. И мальчику казалось, что, когда он рядом, бабушка и вправду меньше кашляет во сне. Верные псы тоже не пожелали оставить свою хозяйку, и только и без того слабая здоровьем Нэнси спала отдельно от них, кутаясь в тёплый плащ, который Айзек получил в награду от торговца тканями за то, что однажды помог спасти лавку от пожара.

– Что, Усберго? Почему ты воешь? – Мальчишка обхватил пса за шею, вглядываясь в пустынный переулок. Усберго ткнулся мокрым носом в щёку Айзека. – Что такое? Мальчик повернулся к псу, и его охватила дрожь, когда он увидел глаза Усберго – всегда умные и живые, сейчас они были полны тоски и горя. – Феда? – Айзек повернулся к спящей у стены старухе и принялся трясти её. – Проснись! Феда! Проснись!

За его спиной Усберго снова присоединился к душераздирающему плачу Афето и Леальта.

– Феда! Бабушка!

Нищенка опрокинулась на спину, и свет упал на её бледное лицо – всегда доброе и мягкое, сейчас оно показалось мальчику жуткой неестественной маской с застывшими, напряжёнными чертами и глубоко врезавшимися морщинами – как же он раньше не замечал, что она такая старенькая?

– Бабушка? – Мальчик протянул руку и осторожно коснулся её щеки – сухой и холодной. – Бабушка…

Надрывный вой собак оборвался, и вместе с наступившей гнетущей тишиной к Айзеку пришло осознание произошедшего.

– Она умерла? – Испуганный голос Нэнси заставил мальчишку вздрогнуть. – Не молчи. Скажи мне, она умерла?

Айзек с трудом заставил себя кивнуть.

– Боги… – В голосе девушки послышались истеричные нотки. – Что нам делать? – Не дождавшись ответа, Нэнси подошла к Айзеку. – Что нам делать?

– Я не знаю.

– Как быть дальше?

– Не знаю…

– Что же нам делать, Айзек?

– Я не знаю! – выкрикнул мальчишка. – Почему ты вообще спрашиваешь меня? Ты ведь старше!

– Я не знаю… – потерянно произнесла девушка.

Айзек закрыл глаза и лёг рядом с бабушкой, обняв холодное неподатливое тело.

Дождавшись, пока солнечные лучи заскользят по крышам, Айзек выбрался из-под пушистой своры. Собаки тут же встревоженно подскочили, но он жестом приказал им оставаться на месте. Опустившись на колени перед Федой, мальчик поцеловал бабушку и сморгнул вновь появившиеся слёзы.

– Я больше не буду беззащитным малышом. Я обязательно выберусь из подворотней. Я стану смелым и сильным, я никому не позволю обижать тех, кого люблю. Обещаю. – Айзек провёл рукой по холодной морщинистой щеке. – Прощай, бабушка.

Откопав в укромном уголке все свои сбережения, Айзек убедился, что Нэнси по-прежнему спит, и поспешил прочь.

Вечно сырые, пропитанные запахами плесени и нечистот улицы, по которым шагал Айзек, выглядели угрюмыми и неприветливыми в свете холодного ноябрьского солнца. Свернув в один из проулков, мальчик оказался в тупике, который облюбовала для себя компания нищих – тех самых, что старательно обворовывала Айзека у рынка, отказывая ему и его новой семье в малейшей помощи. Как бы ни опасался мальчишка показываться среди них, у него не было другого выхода – эти карманники и калечные попрошайки были его единственными знакомыми в огромном и безжалостном мире подворотен.

– Доброе утро. – Айзек остановился у самого входа в вонючую тёмную ночлежку – боялся ненароком вызвать агрессию, нарушив чужую территорию.

– Если ты явился за едой, то проваливай отсюда к своим двум проклятым! – лениво отозвался один из лежавших на куче тряпья мужчин.

– У меня к вам просьба. – Мальчишка протянул руку, на его раскрытой ладони тускло поблёскивали несколько монет. – Это всё, что у меня есть.

Нищие жадно уставились на медяки.

– Ну, проходи. – Один из мужчин с обвязанной грязной тряпкой головой и недобрым прищуром белёсых глаз поднялся с земли и направился вглубь тупика. – За мной.

Айзек зажал монеты в руке и с тревожно колотящимся сердцем пошёл следом за нищим, ощущая на себе тяжёлые недоброжелательные взгляды притулившихся вокруг мужчин и женщин.

– Проклятый! Проклятый! – Несколько маленьких ребятишек запрыгали вокруг него, показывая языки и тыкая пальцем. – Черноглазый демон!

– Брысь отсюда! – от грозного окрика мужчины малышей словно ветром сдуло.

Не пригласив мальчика сесть, сам провожатый Айзека опустился на криво сколоченную скамью в затемнённом углу рядом с тремя другими мужчинами, чьи лица почти полностью скрывала тень.

– Не боишься, что мы просто заберём деньги, а тебя вышвырнем отсюда? – поинтересовался один из сидящих скрипучим старческим голосом.

– Боюсь, – честно ответил Айзек. – Но мне больше не к кому обратиться. И я предложу вам больше, если вы мне поможете.

– Говори.

Мальчик переступил с ноги на ногу.

– Феда умерла. Я хочу вас попросить… Попросить… – Айзек сжал кулаки и на мгновение замолчал, стараясь сдержать слёзы. – Помогите нам вырыть для неё могилу. Земля промёрзла. Нам с Нэнси не управиться. Я заплачу вам – только, конечно, постепенно. Буду зарабатывать и всё отдавать вам.

Один из мужчин усмехнулся.

– А если мы запросим с тебя непомерную цену? Ну, скажем, сто медяков? Иначе зимовать вашей Феде в подворотне. Кому ж охота связываться с проклятой старухой и её внучком?

Подобная цена была полным издевательством, но в Айзеке нежданно-негаданно взыграла гордость. Впервые за всё время, проведённое на улицах, мальчишка почувствовал, что не желает уступать и торговаться. Айзек расправил щуплые плечи и вскинул голову.

– Сто медяков? Идёт! Но тогда вы ещё и похороните её.

Мужчина, приведший его сюда, расхохотался.

– Нахалёныш! Смело и самоуверенно для шестилетнего мальчишки!

– Мне уже семь. Но дело не в возрасте, правда? И в старости можно быть тупым. – Айзек сверкнул глазами на предложившего цену мужчину.

– Ах ты, сволочь мелкая!

– Погоди! – Мужчина с забинтованной головой остановил поднимающегося товарища. – Мальчишка определённо хорош. Дерзкий и смелый. Из него выйдет толк. Поможем ему. За сто медяков.

Низко висящее небо тоже плакало вместе с ними, посыпая снегом свежевырытую могилу – одинокую, за чертой города. У Айзека и Нэнси не было денег заплатить за место на кладбище, и потому им пришлось хоронить Феду вне городских стен.

«Не важно, – уговаривал сам себя Айзек, – всё равно моя добрая бабушка попадёт прямиком в небесное царство. Она заслужила это. По-другому быть не может».

Нэнси рыдала, стоя на коленях у края могилы. Айзек приблизился к ней и обнял.

Сердце разрывала невероятная тоска, а пустота, поселившаяся в груди, казалось, никогда не исчезнет. Больше не увидеть ему ласковых глаз Феды, не услышать её заботливого голоса. Горе рвалось наружу слезами, которые не желали литься из глаз, хотя душа Айзека буквально исходила ими. Раньше он слишком часто плакал по пустякам, а теперь, когда случилось настоящее горе и отчаяние терзало и рвало сердце мальчика на части, глаза были сухими.