Догмаэль умел ждать. Новый случай представился ему полгода назад, когда к нему привели некоего плохо одетого юношу с всклокоченными волосами и болезненным лицом, представившегося слугой в замке Скер. Пропустив мимо ушей его всхлипывания по поводу неверности его невесты (в чём виноват был Эриспо, якобы соблазнивший её), Догмаэль внимательно выслушал юношу по вопросам, касающимся обороноспособности замка, охраны и другие полезные сведения. Поборов в себе немедленное желание вложить в руки жаждавшего мести юноши кинжал, граф Мореак приказал сообщить, когда Эриспо соберётся выбраться достаточно далеко от собственного замка, в надежде внезапно перехватить его. И вот неделю назад от юноши пришла весть о готовящейся поездке графа Скера в Ренн! Это был прекрасный случай, которым Мореак не замедлил воспользоваться.

Но судьба не во всём благоволила его замыслам. Желая лично подкараулить на тракте и убить ненавистного врага, граф Мореак, сбегая по винтовой лестнице, вдруг некстати подвернул ступню.

Ступня распухла, графу позвали лекаря, и от поездки пришлось отказаться. Возглавившему отряд шевалье Тонану граф приказал доставить Эриспо живым, и теперь не находил себе места в ожидании. Лекарь искусно вправил ступню, но наступать на неё было всё ещё больно. Боль физическая и душевная терзали графа, давая выход в раздражении. В такие часы его жена и дети скрывались от его глаз, слуги тоже прятались. В мрачном замке Мореак не находили себе места смягчающие влияния нового века – не звучала музыка менестрелей, не приветствовались занятия чтением, лишь грубые пиры, охота и упражнения с оружием составляли досуг графа. Сейчас и это ему было недоступно. Граф сходил с ума, а люди или хотя бы вести с севера так и не приходили.

Первенцу графа, Гебриену, уже исполнилось десять. Это был жизнерадостный мальчуган, с тонкими чертами лица, белокурый, с голубыми глазами. Как говорили старики, характером и внешне он пошёл не в отца, а скорее в его старшего брата, несчастного Ренана. Мать любила его, но была поглощена заботами о двух его малолетних братьях и трёх сёстрах. Отец уделял ему мало внимания, определив сына на воспитание к Гильдасу, пестуну семьи Мореаков, воспитавшему и самого Догмаэля. Но Гильдас был уже стар, утратил былой пыл мудрого наставника, и часто засыпал за собственными лекциями по истории Армора и по военному искусству. Мальчуган мог легко обвести его вокруг пальца и сбежать с урока. Он любил потешные бои на деревянных мечах и стрельбу из лука, но была у него тайная страсть, знай о которой отец, то мальчику было бы несдобровать. Дело в том, что маленький Гебриен любил играть на дудочке и воображать себя менестрелем. Дудочку подарил ему поварёнок Дидель, он же тайком научил графского сына на ней играть. Дидель, которому было шестнадцать, успел постранствовать с одним менестрелем не только по Армору, но и по землям за Менезом. Он все уши прожужжал Гебриену про прелести кочевой жизни музыкантов, умолчав о том, что менестрель его умер по дороге, а он вынужден был голодать, пока не прибился к кухонной челяди в замке Мореак.

Воображение рисовало Гебриену прекрасную вольную жизнь менестреля за пределами стен замка, путешествия и приключения. Он даже решил стать странствующим рыцарем-менестрелем, хотя не был уверен, существовали ли такие в природе. Ведь даже обычных менестрелей он никогда не видел – отец давно отвадил их от своего замка.

Сегодня мальчик, заверив Гильдаса, что пошёл во двор пострелять из лука, а мастеру лучников заявив, что сегодня у него занятия по географии с Гильдасом, забрался на крышу сторожевой башни, где никто его не мог увидеть и услышать. Смотря с головокружительной высоты на открывшиеся окрестные виды – поля, перелески, дороги и крохотные домики вилланов – Гебриен достал дудочку и стал наигрывать одну за другой мелодии, которым его научил Дидель: «Пастораль», «Ан дро», «Во славу сидра» и другие. А затем, отложив дудочку стал напевать «Лебедя»:

Белый лебедь, белый лебедь из-за моря,

Прям под стенами Армора!

Динь, динь, дон! К бою! К бою!

Ох! Динь, динь, дон! Мой волшебный меч со мною!

Воображение унесло его в дальние страны, где прекрасные рыцари и дамы в светлых, огромных пиршественных залах внимали бы его балладам, и даже короли одаривали бы его своим вниманием. Но нужен был план, как вырваться отсюда, где день за днём проходили в однообразных и скучных занятиях.

Для начала мальчик решил отпроситься у отца в поездку с графом Алэном Плюгастелем, который гостил в их замке уже несколько дней. Алэн был братом его матери, графини Беатрис, и нравился мальчику, так как обладал более жизнерадостным нравом, чем его отец и большинство мужчин в замке. Гебриен считал себя уже достаточно взрослым для такого путешествия, умел хорошо ездить верхом. Разумеется, дудочку он возьмёт с собой и надёжно спрячет её за пазухой. И может быть, весёлый дядя Алэн разрешит ему на ней сыграть…

Внезапно шум опускаемого подъёмного моста прервал грёзы мальчика. Кто-то приехал! Ловко спустившись по скату крыши, мальчик юркнул в бойницу, стремглав спустился вниз по лестнице, и через несколько минут уже был во дворе. Там он увидел отца, угрюмо слушавшего некоего человека, одетого как купец. Люди вокруг шептались, что человек этот прибыл из самого Ренна и принёс какие-то необычные новости. Уже образовалась толпа. Мальчик протиснулся поближе и услышал, как отец спрашивал:

– Ну, не томи, говори прямо – кто же этот дерзкий, объявивший себя Единым Королём? Кто сумел вытащить меч из камня? Как его имя?

– Это Эриспо, граф Скер, ваша светлость – дрожащим голосом ответил купец из Ренна.

– Врёшь, собака! – отец Гебриена вдруг издал нечеловеческий вопль и с размаху ударил купца прямо в лоб своим тяжёлым кулаком.

Купец рухнул на землю. Его унесли.

Утренние переговоры с преподобным Адеодатом завершились быстрее, чем ожидалось. Оказалось, что месяцем ранее здесь уже побывал кандидат в короли (а сколько их было за полтора века!), захудалый барон с востока. Адеодат предложил ему попробовать свои силы вдали от чужих глаз, ночью. Барон так и сделал, чем счастливо избежал участи быть ославленным на весь город.

– Может быть, Ваше Сиятельство изволит поступить так же? – Адеодат, высокий и стройный священник в коричневой сутане, мягко улыбнулся в свою чёрную с проседью бороду.

–Нет, Ваше Преподобие, я настаиваю, чтобы всё происходило на глазах у горожан, отцов города, представителей цехов и купеческой гильдии, гильдии стражников и всех иных достойных сообществ. Я также прошу вас, отец Адеодат, зачитать со ступеней храма пророчество Мериадока в его полной форме, как было завещано им самим. – Граф сказал это таким уверенным тоном, что стоявший за ним Фелиз незаметно кивнул.

– Чтить завещание последнего короля – это наша святая обязанность. И конечно это будет сделано. Но, – добавил отец Адеодат с хитрой улыбкой, – там также упоминаются такие объектусы, как «старые боги»… Вряд ли стоит упоминать об этом сейчас, когда вера в них давно угасла, или, может, едва теплится лишь в самых глухих уголках Армора?

– Вам бы так хотелось, преподобный отец, но, замечу – мой дед придерживался старой веры, и мой добрый сосед, граф Монтабан и поныне её держится. Как бы дело ни обстояло, я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих будущих подданных упрекнул меня, будто я что-то от кого-то утаил. Всё должно быть совершено строго в соответствии с завещанием. И такой честный и уважаемый человек, как вы, преподобный отец, как нельзя лучше всё исполнит. А поскольку в городе, как вы утверждаете, нет почитателей старины, то о чём беспокоиться?

– Хорошо, граф. Между нами, вы внушаете мне уважение своей уверенностью. Таких соискателей я ещё не встречал. Надеюсь, вы понимаете, что делаете. Значит, завтра, в полдень. Удачи, Ваше Сиятельство, – Тут Адеодат церемонно поклонился, и просители сделали то же самое. Затем они покинули храм и направились в гильдию купцов. День обещал быть хлопотным…