— Он не мой варвар! — неожиданно вспылила Саида, но почти сразу успокоилась. — Уна…

Она не решилась продолжать. Воительница, которая получше раскладывала мокрую одежду Саиды у огня, обернулась.

— Тебя что-то тревожит?

— Да, тревожит, — Саида натянула покрывало на плечи.

— Что же?

Восточная девушка вздохнула. Взгляд ее сделался задумчивым.

— Понимаешь. Я не знаю… не знаю, правильно ли поступила, что поехала с вами.

Уна подняла брови.

— Ты жалеешь о своем решении?

— Дело не в этом. И даже не в том, что теперь мне уже домой не вернуться. Меня пригласил плыть с вами Мрай, а не Искандер…

— Ну и что, что не Искандер??

— Не гневись, я не имела в виду… Искандер лидер вашего отряда…

— Нашего, — амазонка в последний раз одернула рубаху, добившись того, чтобы она сушилась, а не горела.

— Нашего отряда, — поправилась восточная девушка. — А Мрай просто предложил мне плыть с вами потому что…

— Я догадываюсь, зачем он предложил тебе с нами плыть, — Уна усмехнулась. — Но теперь ты колеблешься, хотя уже поздно. Причины варвара для меня, и для всех нас видны как на ладони, и они просты: он — мужчина, а ты — привлекательная женщина. Меня удивляет другое. Удивляло еще, когда твои колени впервые коснулись борта нашего судна.

— Что же тебя удивляет?

— Мрай — дикий самец, и его поведение подчинено его же диким страстям. Он невоздержан. Захотел — и позвал. Даже не будучи уверен, что ты — та самая женщина, что нужна ему раз и на всю жизнь. Однако мне интересно, что двигало тобой, когда ты пошла за ним?

Саида не ответила. Она чувствовала, что ей стало немного полегче, что болезнь отступила, хотя еще не сдавалась. Восточная девушка лежала под покрывалом, и только блики костра плясали на ее лице.

— Я не знаю, что двигало мной тогда, — наконец произнесла она, когда Уна уже потеряла надежду на ее ответ. — Может, после битвы бок о бок с вами я не захотела возвращаться к книгам и безделью в моем доме. А может… я сама не знаю, была ли другая причина… а ты?

— Что — я?

— Ты знаешь, что движет тобой? Я… про тебя и… паладина.

Воительница нахмурилась.

— Он — не человек, и не мужчина, он — орудие Света, — колдунья говорила тихо, но в пустой комнате звуки ее голоса были хорошо слышны. — Свет дает много, но и требует служения себе — целиком и полностью. Паладин не может иметь своих желаний, своих страстей, подобных тем, что испытываем мы, смертные. Рядом с тобой в нем поднимаются невоздержанность и вожделение. Я… видела… вас на корабле. Ты знаешь, что будет, если оружие Света… сломается. И вот теперь… нет, не перебивай. Я ни с кем не говорила, но много думала об этом. Потому хочу спросить тебя напрямую, раз уж получился у нас такой разговор. Что движет тобой, когда ты принимаешь его… в свою душу и… в свои объятия?

Дождь лил всю ночь, но под утро внезапно прекратился. Выглянуло жаркое солнце, и воздух прибрежных джунглей наполнился горячими душными испарениями.

Паладин ушел рано. Он полночи проговорил с Ашиарой в темном зале харчевни, но никого другого в свою беседу они не приглашали, а потому никто из его товарищей не знал, до чего договорились воин Света и предводительница наемников. Но то, что Искандер выглядел озабоченным и угрюмым, видели все.

Таул увязался за паладином, и тот, как ни странно, не сделал никаких попыток его прогнать. Рыжий оборотень даже снял горелую шкуру с плеч, из-за чего сразу преобразился. Косматый полудикий лесной варвар исчез, оставив высокого, жилистого северянина с загорелой кожей и умными зелеными глазами. Длинные густые рыжие волосы, собранные в хвост, притягивали не один заинтересованный взгляд темноволосых смуглокожих женщин Кураста, пока Таул, сопровождая их прогулку частыми комментариями, добросовестно выхаживал за Искандером, казалось, абсолютно бесцельно бродившим по деревянным мостикам от настила к настилу. Временами паладин останавливался и на местном наречье разговаривал о чем-то с обитателями доков, но, по-видимому, всякий раз оставался недоволен ответами, потому что озабоченность не сходила с его лица, а поиски не прекращались.

Наконец, Таулу надоело балагурить впустую. Некоторое время он шагал за паладином молча, но в конце концов напрямую задал уже давно интересовавший его вопрос:

— Святош… святой человек, чего мы ищем?

Искандер очень долго молчал. Это молчание, впрочем, прервалось на еще один короткий разговор с каким-то торговцем, смысла которого плохо знавший диалект Кураста оборотень не уловил. Его ноги, привыкшие к надежной тверди земли, уже успели устать вышагивать по гнущимся бревнам настилов. Но высказать свои предложения или очередные сопроводительные речи он пока не спешил. Звериным своим чутьем он чуял, что паладин вот-вот заговорит. И верно, когда они, наконец, уселись отдохнуть в тени чьего-то шатра, Искандер ответил — без предисловий, будто только продолжал разговор.

— Я ищу женщину.

— Женщину? — глаза оборотня едва не выскочили на орбит от изумления. — Ты??

— Речь не об этом, — резко оборвал его Искандер, глядя на свои руки. — Я ищу только одну женщину, и если я ее не найду, на нашей миссии можно ставить… ведро с дерьмом.

— Такая важная женщина, святоша?

— Мое имя — Искандер, — напомнил паладин, массируя кисти рук и по-прежнему не поднимая взгляда. — Я много говорил с Ашиарой прошлой ночью. Она и ее воины обходят дозором местность вокруг Доков, охраняя их от набегов нежити, которой с некоторых пор кишат все здешние леса. То, что я узнал, повергло меня в ужас. Того Кураста, которым знаем его все мы, больше нет. Несколько лет назад в сердце Кураста, Травинкале, произошло нечто ужасное. Никто не знает, что именно. Но святое место превратилось в обитель зла. Наш Храм… Храм Заккарума… святилище Света, и извечный дом паладинов… теперь во власти страшного демона. Это случилось неожиданно, но что именно случилось, Ашиара не могла рассказать, ибо никто не знал, что же в действительности там произошло. Она только знает со слов выжившего адепта — в единый день воины Света, прибывшие ко дню Великого Солнцестояния, пали мертвыми — не успев даже закончить свою трапезу. Отрава была изготовлена в кухне Храма, в этом не было сомнений. Те, кто не успел умереть, или кого яд взял не так сильно, были вырезаны — служителями Храма. Адепты, которые в тот день возносили молитвы перед торжествами и еще не вкушали трапезы, оказались в ловушке, и хотя многие из них яростно отбивались, почти все они были убиты или перешли на сторону нападавших. Этот, Ануш, бежал и чудом добрался до Доков. После убиения войска Света, Совет Заккарума двинул своих служителей на все поселения Кураста. Они… уничтожали все на своем пути. Только у доков что-то остановило их. Они вернулись в Травинкал. Но, с тех пор, совершают набеги на Доки, последний оплот людей некогда цветущего Кураста. Джунгли очень быстро захватили обжитые людьми места и там, где стояли поселки, и была проложена дорога, теперь непроходимый лес. Никто не знает, что заставило Высший Совет совершить все ужасные злодеяния, которые они совершили. Говорят о каком-то демоне, который захватил их умы и души…

— Наш старый знакомец Мефисто?

Паладин промолчал.

— Так ну это все понятно и знакомо. Падение Кураста, гибель его обитателей… Но при чем тут какая-то женщина?

— Пойдем, — позвал Искандер, поднимаясь, — выйдем за город.

Они миновали еще несколько настилов, пробрались по узкой каменной тропе между защитными сооружениями — единственному подступу к городу, и спустя некоторое время под их сапогами вместо надоевших бревен зачавкала вполне крепкая, но очень влажная земля.

Джунгли начинались за полет стрелы от того места, где они стояли. Прямо перед ними широкий ручей отделял доки от угрожающе темневшего леса. Здесь они были одни — жители Доков давно уже старались не выходить из города без нужды.

— Что мы здесь делаем, святоша?