А коммерческая жилка подсказала еще и зарегистрировать тот самый проклятущий знак, как торговую марку. Правильно, а то вдруг конкурирующая церковь присвоит значок и будет выпускать футболки с этим логотипом…

В общем, сей…мм… предприимчивый человек успел наворотить многое, поставить все на конвейер и выбить своему делу место под солнцем. В смысле, даже после кончины господина ЛаВея, его близкие получают процент за аренду логотипа, членские взносы от вновь созданного очередного сатанинского филиала, и издания традиционной сатанинской библии… И все это мимо нас!

Как демоны АДа могли профукать такой источник дохода, я не понимаю. Вот совсем. И ладно бы это. Отомстили бы и забыли, но… По внутреннему циркуляру АДа, которому подчинялся и ШИД, любая созданная выходцами нижнего мира группа поклонения должна курироваться и поддерживаться всегда, то есть получается, что эти прогрессивные сатанисты зарабатывают, а наши демоны и черти на них еще и должны пахать практически даром.

Уж не знаю, в каком зале АДа сейчас «отдыхает» этот самые сатанинский коммерсант, но ему явно не повезло — наши такого не прощают, хоть и могут в какой-то степени восхищаться.

От начала полноценных разборок меня отговорил папа, сказав по телефону, что знает об этом нонсенсе, но и на старуху бывает проруха. Ну да, ну да, кому ж нравится чувствовать себя облапошенным.

В общем, проверила отчеты по уже проверенным сатанистам, решила сгонять завтра инкогнито на проверку прохождения практики и сделала себе заметку разобрать с группами вопрос о законах сигилизации и ошибках при создании печати.

Уже глубоко после обеда, а вернее вечером, выползла из своей «каморки» в коридор в надежде на перекус, но… кто ж мне даст. Синепрядый вихрь подхватил под руки и потащил в зал на тренировку. На мои вопли о голодной смерти выдали огромный бутерброд с бужениной, который я радостно зажевав, сообщила о чьей-то неминуемой смерти от всех моих родственников сразу, если у меня разовьется язва желудка от таких вот сухих перекусов и неправильного питания.

Ответили мне в том же духе — сказав, что зарабатывать мне нечего, язва к язве не липнет. Хотела покусать — не получилось — чешуйчатую кожу обычными зубами не возьмешь, а зловредный дракон наотрез отказался убрать частичную трансформацию — заражу еще его, не дай силы! Пришлось бить, если то трепыхание, можно было бы так назвать.

Нет, ну не гоняться же за ним с боевой сковородой — брат все-таки — а так хотелось… эх-х-х…

Домой добралась затемно. И только оказавшись в знакомом холе поняла, что уже в мыслях называю замок Белета домом. А еще осознала, что за весь суматошный день так и не увидела ни разу Гаапа. Нет, он наверняка был где-то рядом, но… явно не хотел показываться на глаза.

Не знаю почему, но мысль о том, что с ним надо поговорить, меня не отпускала. Вот же ж, только этих проблем мне и не хватало.

Белета не было долго, потому ужинать сели без него. Руш, как и всегда, этикетами себя особо не утруждал, светские беседы за столом не поддерживал и, поев скоренько, смылся очень быстренько, оставив нас с Гаапом наедине.

Демон показался на глаза, как раз перед самым ужином, не давая мне возможности найти его до этого. Только уловки его мало чему помогли — братец смылся пораньше и думается мне, что не просто так.

На второй минуте после ухода дракона мой навязанный телохранитель подавился.

— Что? — и чего у нас тон такой недовольный, спрашивается?

— Долго в прятки играть будем?

— А что, уже надоело? — не нравится мне этот прищур.

— В детстве не наигрался? — на меня, нахмурившись, зыркнули.

Черт! Как я могла забыть?!

— Извини, — устало потерла лоб рукой, — я действительно не хотела.

Кушать расхотелось совсем, потому отложив вилку с ножом, поставила локти на стол — мама меня за такое убила бы, если б увидела, ага! — оперла на сложенные замком ладошки подбородок и посмотрела на собеседника.

Я понимала такую реакцию. Ему в свое время не повезло. Как и мой отец, матери он не знал. И старшей женщины в семье е него нет — не могла же Лилит раздробиться на много маленьких баб Лиль, чтобы в каждом демоническом семействе было по старшей, древней демонице. Потому и не получил он ни материнского тепла, ни простой женской бескорыстной заботы. Может и потому так стремился стать частью нашей семьи? Наверное. И вообще грустно это все.

В общем, многие из высших воспринимают высказывания об их детстве часто болезненно, а Гаап же особенно. Не знаю, что такого сделала его отец, но слово «детство» чаще всего вызывает в нем приличную ярость. От ответного удара от язвительного демона меня спасло скорее мое положение и принадлежность к женскому полу.

— Серьезно, как-то вообще вылетело из головы ваша… уязвленность…

— Наша? — язык мой — враг мой. Блин, лучше бы вообще молчала.

— Ну-у-у, — а была не была, прибьют, значит, так и будет, — высшие болезненно реагируют на разговоры в этом направлении.

На меня смотрели с непонятной смесью интереса и хмурой обреченности.

— Никогда не думал, что у меня есть уязвимое место.

— Ну, не настолько оно уж и уязвимое, — отмахнулась я, — просто зацепить вас этим вполне возможно.

— И, тем не менее, оно делает меня уязвимым, а это недопустимо, — и что сказать ему на это?

— А давай я тебя с сестрой познакомлю, — кажется, я таки нашла, чем его заинтересовать, да еще и стрелки на другую тему перевести. Ты гляди, как у него бровки к рогам подымаются? Загляденье просто. И главное — вся хмурь с лица сплыла — одно удивление осталось.

— Сестрой? — и чего тупим, спрашивается? Или новость настолько ошеломляющая?

— Ну да, у меня есть много сестричек, но эта… думаю, тебе больше всех подойдет.

— С чего такое расположение к моей хамско-похитительской персоне? Ты же меня на суде живьем схомячить была готова! — пожала плечами.

— А чего ты хотел? Меня тогда само похищение это дурацкое разозлило, дура эта твоя припадочная, с манией величия, убить хотела — вот половина моя демоническая и требовала утолить жажду крови, а ты только один там в кандидатах и был. А отношение… Ты просто не знаешь по-настоящему, что такое хорошая семья.

— Как у вас? — опять эта грусть в глазах.

— Как у нас… и не только.

— Не стоит, — вот… идиот! Гордыня не позволяет помощь принять? — мне достаточно просто быть с тобой рядом.

Возникло дикое желание побиться головой об стол, а еще лучше его побить. Вдруг в мозгах, что-то щелкнет и на место встанет. Не поверю, что взрослый демон сможет просто так быть рядом с любимой(?) и радоваться ее счастью. Вот, не поверю и все! а значит, будет пакостить, однозначно.

— Послушай…

— Ты не так поняла, — ехидная ухмылка озаряет лицо Гаапа, — я просто чувствую, что должен быть рядом и тогда увижу ту, которая будет моей.

Ничего не поняла, а зачем надо было меня похищать? Захотелось кое-кого не просто побить — убить, честное благородное. Видимо, что-то такое промелькнуло у меня в глазах… кровожадное, потому что демон даже немного отодвинулся и продолжил:

— Спокойно, не надо так нервничать, — примиряюще поднял руки вверх, — я до недавнего времени действительно думал, что это чувство связано именно с тобой, как с моей женой. А оказалось…

— А оказалось, что ты мне нервные клетки, которые между прочим хоть и восстанавливаются, но долго и со скрипом, попортил просто так! — покусаю его! Нет, не так, загрызу!

У меня даже руки к его шее потянулись самостоятельно. Не, не душить — подержаться, ага.

— Тася, не о том сейчас думаешь, — до сего момента улыбающееся лицо вдруг стало серьезным, — ты же с печатью уже столкнулась?

— Ну! Идиотизм полный!

— Не совсем, — взгляд стал более серьезным, — мою специализацию не забыла?

Это он о том, что печати и знаки магические стирать может?

— Было время, когда мы обязаны были служить. И потом еще много лет Знающие верхнего мира, которых потом начали называть магами, могли нас вызывать. Нет, служения от нас они добиться не могли, но знания… Именно тогда мне приходилось снимать много печатей в ловушках, чтобы освободить своих. Потому, несмотря на всю абсурдность и расточительство в рассеивании энергии, никто не захотел менять печать Бафомета, на что-то более точное и правильно. Сейчас те самые знания практически ушли из верхнего мира и уже мало кто помнит достоверность нужных символов, но… это не означает, что их не знает никто.