Чем же прославилась эта женщина?

На самом деле очень многим.

Во-первых, уроженка знатного рода из окружения графов Шпонхайм была настоящей, если можно так сказать, «официальной» пророчицей, к ней за помощью обращались римские папы, не говоря уже о фигурах калибром поменьше; и от нее осталось несколько книг видений (самая известная – «Путеведение, или Познание путей Господних»[2]).

Во-вторых, десятый ребенок в семье Хильдеберта и Мехтильды фон Бермерсхайм сочиняла научные трактаты, например ей принадлежит серьезный труд «Книга о внутренней сущности различных природных созданий»[3], первая часть которого обычно именуется «Физикой», а вторая – «Книгой об искусстве исцеления»; оба названия говорящие. Медициной Хильдегарда занималась и на практике, причем успешно, насколько мы можем судить.

В-третьих, она писала музыку и сочиняла церковные гимны, которые вошли в сборник «Гармоническая симфония небесных откровений»[4].

В-четвертых, она более сорока лет успешно руководила женским монастырем и состояла в переписке со многими светочами христианского мира, например с Бернаром из Клерво.

А что нас особенно интересует – она создала язык, именуемый обычно Lingua Ignota (на латыни это значит «неизвестный» или «неведомый» язык»). Впрочем, Сара Хигли, исследовательница данного мистланга, предлагает вариант Ignota Lingua. Аргументирует она тем, что сама создательница (или те, кто записывал за ней) использовала именно такой вариант, хотя он построен не по латинской (прилагательное после существительного), а по германской модели (наоборот).

До нашего времени дошли два манускрипта, в которых содержится описание языка. Первый обычно именуется Riesencodex, и внутри, помимо жития Хильдегарды, описания ее видений, писем и прочего, есть сочинение, озаглавленное Ignota Lingua per simplicem hominem hildegardem prolata, то есть «Неизвестный язык, представленный простым человеческим существом Хильдегардой». Составили этот сборник примерно в 1182–1187 годах; предположительно начал работу над ним переписчик аббатисы Вольмар, а закончил, уже после его смерти, провост Вецелин из Кёльна. Второй манускрипт называют по месту хранения «Берлинским кодексом», составлен он около 1220 года, то есть несколько позже, и версия языка в нем более короткая, а некоторые слова отличаются.

Что же у нас есть от Lingua Ignota?

Во-первых, непосредственно лексика, то есть набор из тысячи с небольшим слов. Во-вторых, единственный пример использования этого мистланга Хильдегардой: антифон, то есть рефрен, исполняемый в церковном песнопении до или после псалма или евангельской песни. Написан он на латыни, но в тексте встречаются слова «неведомого языка» (выделены курсивом)[5]:

Перевести можно так:

Подобное использование языка показывает нам, что он вовсе не сводился к тому набору слов, который обычно вспоминают, когда речь заходит о Lingua Ignota. Предпринимались наверняка и другие попытки как-то использовать этот мистланг, просто они до нас не дошли.

Основные же тексты, связанные с языком Хильдегарды, и в самом деле напоминают словарь: перечень слов-понятий, расположенных пусть не по алфавиту, но в определенном порядке (что забавно, слова для «слова» в этом списке нет). Но если приглядеться, то становится понятно: не все так просто. Предложенный список – настоящая классификация, попытка создать иерархическую картину мира, таксономия.

Список откровенно не доведен до конца, и даже четкое разделение по рубрикам прослеживается только поначалу.

Aigonz («Бог») открывает первый раздел, посвященный духовным сущностям, членам семьи человека и больным людям (видимо, болезни и семья – способ взаимодействия человека с духовным). Hoil («голова») начинает второй раздел, где приведены части нашего тела от макушки до пят. Kelionz («папа римский») – третий, куда сведено все, имеющее отношение к Церкви, от должностей до монастырских строений. Dilzio («день») – четвертый, связанный со временем раздел. В пятый раздел – Duneziz («поддевка», «нижняя одежда») – кроме одежды входят названия инструментов, предметов кухонной утвари. Дальше разделы не отмечены, и разные исследователи определяют общее их число от шести до восьми, но в любом случае мы видим названия для птиц и растений, целебных трав и деревьев, а завершается все насекомыми, и на последнем месте стоит Cauiz («цикада, сверчок»)[6].

То есть сначала идет мир духовный, потом мир человеческий и в завершение – мир природный.

Почему все представлено именно так?

Языкотворческий труд Хильдегарды напоминает популярные тогда в Германии summaria (толковые словари), где понятия группировались по темам и значение каждого объяснялось. Самый известный из них именовался Summarium Heinrici, базировался он на «Этимологии» Исидора Севильского (560–636), и копия этого труда вполне могла быть в монастырской библиотеке.

Понятно, что создательница Lingua Ignota не копировала перечень, но она почти наверняка позаимствовала методический подход.

По какому принципу Хильдегарда создавала слова?

Из тысячи слов у 700 (примерно) прослеживаются латинские корни, у 300 – германские; имеется несколько слов, чье происхождение не столь очевидно, но они погоды не делают. В любом случае, этот мистланг можно уверенно отнести к апостериорным языкам, так как они – в отличие от априорных, для которых все слова придумываются с нуля, – формируются на основе существующей лексики.

Хильдегарда родилась и всегда жила в Германии, говорила на рейнском диалекте немецкого, а поскольку была образованной монахиней, изучала семь свободных искусств, то бегло владела латынью. В ее ситуации выбор языков-источников очевиден.

Естественно, что фонология и структура слов латыни и немецкого оказали влияние на Lingua Ignota. Например, легко прослеживаются истоки слова Luzpomphia («глазное яблоко»): латинское lux («свет») и латинское же pomum («фрукт») слегка изменены и сведены вместе. Столь же красноречиво слово Diuueliz, откровенно напоминающее как латинское diabolus, так и германское duivel.

Связанные по смыслу слова обычно и визуально похожи, например родственники упомянутого уже глазного яблока выглядят так: Luzcrealz – «глазная впадина», Luciliet – «ресница», Luzimispier – «веко». В этом смысле Lingua Ignota местами похож на философские языки, до которых мы доберемся в следующей главе.

Вот еще пример: Oir – это «ухо», «ушная сера» будет Oirunguizol, «ушной хрящ» – Oirclamisil, а «серьги» – Oiralbriun.

Как все это произносилось?

К сожалению, мы можем об этом только догадываться, строить более или менее достоверные гипотезы. Например, гласные произносились по одной, а не сливались в дифтонги, это видно из антифона, где слово loifolum требует именно такого произношения. Интервокальное u читалось как «в», как в средневековой латыни, а скопление букв sch, обычное для немецкого, произносилось не как «ш» современного языка, а по нормам тогдашнего нижненемецкого как «скс» или «ск». Буква z, к которой Хильдегарда питала откровенную привязанность (встречается необычайно часто), скорее всего передавала звук «тс», поскольку местами в рукописи z замещается на «x», которая тогда отвечала именно за эту согласную.