Волков хохотнул.

– Ну ты даёшь, Гриша! Извини, что на ты, но сто тысяч! Евро! После такого заявления невольно начинаешь фамильярничать.

Я смотрел на веселящегося, и у меня на душе было весело, но по другой причине.

– Владимир Александрович, я же скромно, сами посудите – не напрашиваюсь же совместно с вами отсыпать остров в нейтральных водах.

Мгновенно в кабинете воцарилась тишина. Волков побледнел, зрачки расширились. Некоторое время он молчал, прерывисто дыша. Наконец, не своим, хриплым голосом спросил:

– Ты-ы, откуда? Как узнал? Никто не мог… не знал!

Я кинул в чай пол-ломтика лимона и не спеша отпил:

– Владимир Александрович, я лучший из физиономистов! Знаете, как меня зовут друзья? Грех! Я залезу в душу этому немцу, выпотрошу её и буду знать всё! Его потаённые страхи, пристрастия, малые и большие грехи. Поэтому я – Грех!

По всей видимости, мои слова произвели на Волкова неизгладимое впечатление. Для подстраховки решил посмотреть внутренний настрой клиента. Заглянул в след прошлого Волкова. В нём был страх! Страх предо мной. Страшась, его мысли выудили из глубокого прошлого тяжёлые отвратительные воспоминания, которые породили панику. Он верил, что я могу про них узнать своей физиономикой. Я словно отстранился, отвернулся от мучащих Волкова воспоминаний, и контакт с прошлым прервался. Пока он не пошёл дальше в своих страхах и выводах, надо было срочно его успокоить.

– Владимир Александрович, вы уж извините за психологический приём. Иначе как бы я показал, на что способен. На самом деле всё очень просто. Все люди делятся на психотипы. На данном этапе своей карьеры и деятельности ваш психотип должен мечтать о полной независимости. При помощи своих знаний по физиономике я сделал логические выкладки и пришёл к выводу: вы должны мечтать отсыпать остров в нейтральных водах. Это, конечно, должна быть не конкретная идея, а образ – девиз!

Я понимал, что моё объяснение под стать ответу «потому что». Но, чтобы не бояться, он готов был принять любое объяснение.

Волков, вздохнув, улыбнулся:

– Ну, Григорий Юрьевич, проехал ты по мне, словно танк. Хорошо, если всё сделаешь, как должно, будут тебе сто тысяч евро!

Я вновь подсмотрел его след прошлого. Страхи ушли, клиент был честен. Он заплатит, если я раскушу этого немца.

Я встал из-за стола.

– Коль мы договорились по основным позициям, то меня интересует время прибытия немца, где он остановится и, конечно, сумма предоплаты: думаю, двадцать процентов нас устроит.

10

Мы вышли на свежий воздух и, не останавливаясь, направились к остановке. Цыган держался молодцом, уверенно передвигал ноги, но глаза ещё слегка косили. Было непонятно, это у него от выпитого, от нервов, или он просто рассматривал свой сизый кончик носа. Я заглянул в его след прошлого и почти сразу покинул. Всё его сознание было поглощено сложнейшими вычислениями: цифры с множеством нолей, проценты, опять ноли… Я решил не отвлекать парня, дабы не сбить его «калькулятор». Надо было поразмыслить о том, что мы имеем. Значит, немец приезжает через три дня, и поселят его в гостиничном комплексе «Мой уютный дом». Необходимо увидеть объект до переговоров и рассмотреть его след прошлого.

Цыган остановился, ухватив меня за рукав кожаного плаща.

– Грех, ты, конечно, настоящий кореш, но двадцать процентов – это мало!

Я понял: подсчёты закончены.

– А сколько ты бы хотел? Пятьдесят?

Цыган попытался пожать мою руку, я извернулся.

– Лёх, скромней надо быть. Жадность что с фраером сделала?

Мой спутник, не задумываясь, выпалил:

– Сгубила! Но не его. Этот фраерок на попандос нас поставит – зуб даю! – Алексей ткнул пальцем себе в фиксу. – Мы сделаем дело, а он нам торпеду на восемьдесят процентов впихнёт. Предьяву надо было обозначить в пятьдесят процентов!

У меня отлегло от сердца. Я-то думал, он про обещанные мною проценты толкует. Не то что бы я был жадным, но точно знаю – деньги людей портят. Правда, это не про цыгана, в смысле – он, конечно, человек, просто деньги для него – бабульки.

– Да брось, Лёх! Мы ему несколько миллиардов зелёных бабулек поможем заработать. Стоит ли на нас экономить? Завтра после обеда получим двадцать штук евро, а через четыре дня – ещё восемьдесят.

Цыгана передёрнуло, он сглотнул.

– Братан, ты не прав, это уже не бабульки, это бабло! Много бабла! Это э-э-э бабловое бабло! Я тут прикинул свою доляху, и у меня в мозге нестыковочка выходит. Двадцать процентов от ста тысяч евро – это чё будет в рублях?

«Счетовод» замер в ожидании ответа. По глазам было видно – для него это вопрос жизни или смерти.

После паузы я ответил:

– Примерно, э – э – э, плюс-минус мелочь… это будет один миллион триста тысяч рублей.

Цыган секунду стоял неподвижно, затем, резко присев, замахал над головой кулаками. В следующее мгновение кинулся на меня с объятиями и криком.

– Я знал! Слышишь, зна-а-ал! Считаю, считаю… В башке то сто тридцать, то лям триста выскакивает. Думаю, Греха… Григория Юрьевича! Сына Божьего спрошу, пусть он разрулит. Гре-е-ех! Как мы этого фраера сделали?! Надо в кабак, гульбануть по поводу!

Я высвободился из объятий друга.

– Мы ещё деньги не получили: отмечать – плохая примета.

Цыган более-менее успокоился: в приметы он верил и по возможности чтил их.

Мы дошли до автобусной остановки. Я повернулся к другу.

– Ты давай езжай домой, отдохни с коньяка, а у меня ещё дела есть.

Цыган пытался уверить, что у него ни в одном глазу, мол, с ним мне фарт. Но я был непреклонен.

11

Проводив друга, я решил позвонить бывшему однокашнику Игорю Ильяшенко. От моего оператора связи поступило сообщение, что ранее он звонил.

      Мы с Игорьком познакомились в Челябинском юридическом колледже. Я учился там после школы. Курс был – девушек в десять раз больше парней. – Какое было время! – Игорь пошёл дальше, окончил институт по тому же профилю. Сейчас он следователь. Лейтенант.

– Привет, Игорёк! Как поживает нынче полиция?

Судя по интонации, Ильяшенко был рад звонку.

– Здорово, братишка! Звонил тебе вчера. Ты куда подевался?

Я был удивлен.

– Да не девался никуда! Здесь, в городе сейчас. А-а-а, вчера был у отца в Санаторной, у него сотовый не везде берёт. А что звонил? Что случилось?

В ответ услышал тяжёлый вздох.

– Аврал у нас на работе, Гриша! Надо бы встретиться. Я сегодня как раз с дежурства, типа отдыхаю. У тебя как со временем?

Я обозрел ближайшие планы – ничего определенного.

– Говори, где и когда?

12

Как и договорились с Игорем, встретились на центральном рынке в кафе «Сабвей». Мы заказали холодный чай, две булочки, нашпигованные мясной нарезкой, овощами и еще кучей всякой всячины.

Аппетитно жуя, жестом дал понять, что готов слушать. Игорь с полным ртом красноречиво указал взглядом на свою огромную ручищу, сжавшую сабвей.

Сижу жую, жду. Есть у меня такая черта – ждать могу, но не терплю. А тут ещё любопытство терзает душу.

Я проглотил недожёванный кусок булки:

– Всё, хватит жрать! Говори, что случилось!

Ильяшенко вытер салфеткой рот

– Ну, ты, Грех, нетерпеливый жуть! У меня обед, а это неприкосновенное личное время, даже если это выходной… Ладно, слушай! У нас в городе ЧП. На нашем участке прошлой ночью, произошло убийство. (Я хмыкнул.) Не перебивай. Это не рядовой случай. Объявился маньяк. Наши пытаются удержать эту информацию. Боятся шумихи. Но это дело времени, когда СМИ прознают, до Москвы дойдёт. Полетят головы. В общем, до нашего трупа было ещё два. Один в Заозерном, в шестом микрорайоне, второй в райцентре Петухово. Раньше были сомнения, теперь точно известно – серийный убийца. Все три случая объединили в одно дело, создали следственную группу. Я в неё вхожу. Грех, Помоги, у тебя же способности!

Закончив говорить, Игорь взял недоеденный сабвей. Глядя на сжатую богатырской рукой булку, я готов был услышать её жалобный писк.