Я обернулся: с непокрытой головой, в фуфайке и резиновых сапогах ко мне шагал цыган.

Отец отвлекся от уборки каменной террасы у дома.

– А-а-а, Алексей! Здравствуй, сосед. Если ты разговоры болтать к Гришке, то прежде бери лопату, у вас вдвоём сподручнее дело пойдёт.

Цыган немедля пошёл в летний душ, где хранился огородный инвентарь.

4

В две лопаты мы скоро управились с ручьем. «Работодатель» критично осмотрел наши труды и, проворчав: «Халтурщики», позвал в дом. Отец заварил нам чай и выставил на стол пряники и клубничное варенье.

– Ешьте, заработали, оболтусы, а я пойду в котельную свою, займусь рассадой.

Цыган, уплетая варенье из розетки ложкой и закусывая пряником, излагал цель своего прихода.

– Грех, я тут заморочил одно дельце, ты ни в жизнь не допёр бы, а я допёр. Мы с тобой и твоей физиономией такое дело поделаем – всем жуть будет! Как, зацепил расклад?

Я ухмыльнулся.

– Не с моей физиономией, а с моей физиономикой – это первое! А на второе – не зацепило! Сути своей придумки ты не сказал. Что за жуть ты придумал?

Алексей прожевал очередной пряник.

– Дело замутим в вокзальной камере хранения. Ты стоишь у входа и зыришь в физиономику тех, кто упаковывает вещички. И – бац! Ты в курсе, чё за код! Говоришь мне, я подхожу и его поклажу увожу. Складно, как стих!

Я хотел было ответить, но цыган остановил мою попытку.

– Не перебивай, Грех! Я знаю, ты у нас идейный. Это дело будет под тебя. Выбираешь физиономику побогаче, и бонус – ты ваще не при делах. Ящик вскрываю я! Вещички реприсирую опять я! Ты только считаешь бабульки! Приход поровну – я не жмот. Ну, как?

Цыган по привычке криво улыбнулся. Только так он мог блеснуть тремя золотыми фиксами.

Я с иронией рассматривал этого недотёпу.

– Не репрессирую, а реквизирую… Тебе, Лёха, без криминала никак не живётся. Завтра утром я еду в город. Если хочешь подзаработать, давай со мной!

Цыган вытер ладонью крошки с губ.

– Вот это по мне, Грех! Так что, пятьдесят на пятьдесят?

Я тяжело вздохнул.

– Лёха, спроси у мамы Розы, что такое совесть… Это не я, а ты не при делах! Прокатишься за компанию – двадцать процентов твои.

Цыган встал.

– Ладно, уболтал. Пойду наведу марафет, побрею физиономику.

5

В доме у отца я имел свой законный угол – комнату. По сравнению с полезной площадью большого дома она была скромная – пять на четыре метра. В ней было всё просто и скромно: настенные часы, кровать, платяной шкаф, этажерка с книгами и рабочий стол с настольной лампой.

Я лежал в темноте, силясь уснуть. Приглушённые прикрытой дверью, в комнату проникали неясные звуки. Это отец, страдая бессонницей, смотрел телевизор в гостиной. Вспомнил недавний приход цыгана. – Судя по настрою, ему нужны деньги. И зачем я позвал Алексея с собой? Проще было дать денег в долг… Ну, не в долг, в помощь… Нет, обиделся бы! Пусть поприсутствует, у него создастся ощущение причастности к происходящему, а любое участие должно быть вознаграждено по договоренности согласно… – Бр-р-рр, надо спать, не то моя тонкая психика отправит тело в психушку. А цыгана надо предупредить, чтобы помалкивал и никуда не лез. Волков мужик серьёзный… Любопытно, кто или что на этот раз тревожит Владимира Александровича? Может, пройти по его следу прошлого?.. Боже, усну я в конце-то концов? А может, это наследственное и у меня начинается бессонница? Эх, папуля! – По большому счёту, разговаривая сегодня с отцом, я успокаивал его. Кое-что пришлось скрыть. На самом деле, когда выполняю заказ, клиент получает больше информации, чем если бы я пользовался прикладной физиономикой. А иначе не получал бы приличные гонорары. Те вещи, что могу вытянуть из людей, дорогого стоят. – Отец, конечно, прав: надо быть осторожным… Да вроде и так думаю, что делаю.

6

Проснулся от трезвонящего телефона – сработал будильник. Сел на кровати, попытался вспомнить сон. Что-то было в нём чудесное, светлое… Потягиваясь, посмотрел на жёлтые, оранжевые от солнечных лучей занавески. Вспомнил! Это была девушка, красивая, как богиня, и рыжая-прерыжая. Её длинные кудри пышных медных волос развевались, словно на ветру. Глаза были хитро прищурены, на выразительных губах – легкая таинственная улыбка. Потрясающая незнакомка манила меня изящным пальчиком, и… – и это всё! Чертов телефон! – Вновь захотелось уснуть, увидеть её. Я готов был последовать за этими милыми хитрыми глазками…

Тряхнул головой, сонливость и грёзы отступили. – Надо срочно выпить кофе!

7

Когда вызывал такси, явился цыган. Я внимательно посмотрел на друга. Его узкое просветлённое лицо было бритым и источало не только радость, но и добрую порцию разящего одеколона. Одет Алексей был в кожаную куртку-косуху, чёрные брюки и белые потёртые лакированные туфли. Повязанный на шее полосатый розово – зелёный шарф подчёркивал его экстравагантный вид.

Я оценивающе оглядел наряд друга.

– Лёха, вот есть пословица: «людей встречают по одёжке, а провожают по уму». Наверное, у тебя задумка:, чтобы встретив, не провожали?

Цыган широким жестом надел очки «а ля – кот Базилио». Я хохотнул.

– Ты неисправим. Ещё пирсинг в ухо и кольцо в нос – тоже мне, деятель! Шарф, может, люди тебе и простят, а очки выкинь или спрячь подальше.

Цыган с сожалением убрал элемент своего искусно подобранного имиджа. Мне почудилось, что в лице Алексея что-то изменилось. Подошёл, в упор посмотрел на предмет своего сомнения. Нет, не показалось! Вокруг глаз после очков остались тёмные, словно ободки, круги.

– Что это?

Я провёл пальцем по его узкому лицу. Он дёрнулся в сторону. От моего прикосновения на щеке цыгана появилась полоса.

Лёха, выругавшись, подошёл к зеркалу и, достав тюбик, стал намазывать лицо.

– Это мазь… тональная для кожи. Взял у сеструхи.

С моего места было видно отражение друга в зеркале.

– Н-да, гламурненько! Дай догадаюсь! Это конспирация? – Нет, пожалуй. А-а, передумал быть цыганом? – Тёть Роза убьёт… Отомстить сестре? – Мелочно. Есть ещё вариант, но он ни тебе, ни мне не понравится…

Цыган спрятал крем.

– Дурак ты, Грех! Ночью младшие братья в картишки бились. Толик продул Юрке мою сливу. Вот Толька мне спящему сливу на нос и поставил. Ты бы видел, какие у этих дебилов теперь шнобели! Такие большие, синие… А ты сам подумай, я чё, поеду с тобой на дело с синим носом?

Зазвонил телефон, диспетчер сообщила о прибытии машины. Я толкнул Лёху в плечо.

– Выходи уж, только за носом следи, не сотри с него мазь свою… Представляю сегодняшнее утро у тебя дома – завтракаете такие расписные, друг на друга смотрите, всем обидно и смешно.

Моя фраза осталась без ответа. На веранде цыган взял прислонённую к стене тележку для большой клади. Меня передёрнуло.

– Это ещё зачем?

Алексей загадочно улыбнулся, мстительно сверкнув фиксами.

– Тебе, Грех! Знаю, ты голова, но не всё продумал. До тачки ты на чём будешь багаж переть?

Порой может показаться, что Лёха ведёт себя неадекватно, но это не так. Просто не всегда возможно понять ход его рассуждений. Зная это, я уточнил поподробнее, зачем мне тележка.

– Как зачем? Разжёвываю! Ты базарил, чё идём на дело, а я вроде бы как не при делах, значит – стою на шухере у входа в камеру хранения. Ты потрошишь камеру, берёшь багаж, кладёшь на эту каталку и преспокойненько прёшь её. Я по ходу прикрываю тебя. Ну, могу помочь, понесу, чё не войдёт.

Я расслабился.

– Оставь тележку в покое, приедешь – заберёшь. Мы идём, в смысле едем, на моё дело. С тебя гробовое молчание, делать то, что говорю, и нос свой ни во что не совать. Понял?!

Алексей обречённо согласился.

8

Девятнадцать километров, что отделяют деревню Санаторная от города Кургана, мы одолели мигом. Таксисту я сообщил два адреса. Прежде чем ехать к Волкову, собирался заскочить домой и переодеться в свой респектабельный костюмчик.

Цыган, сидевший на заднем сиденье, ткнул мне в бок.