Часть первая

1

Как только увидел отца, моя приветливая улыбка вмиг исчезла. Его колкий пронзительный взгляд мог предвещать что угодно.

– Здорово, сын. Ты по делу, али как?

Пытаясь понять настрой отца, я пожал плечами.

– Да тебя, па, повидать, чайку вместе попить, тут тебе отборную заварочку прикупил. – Я потряс пакетом. – А ты что такой напряжённый?

Глубокие морщины на сухощавом лице отца слегка разгладились.

– Проходи, что ли, в дом, да и чай ко времени… заодно уж поговорим по- мужски. Только разувайся в веранде – весна, слякоть.

Помнится, если он собирался поговорить с кем-либо по-мужски, то сто из ста набьет морду – у него суровый нрав. Кроме единственного сына, конечно. Моя спина, и мягкие части тела ниже, навсегда запомнили узкий кожаный ремень – «воспитальник». Этот ненавистный предмет был неотъемлемой частью моего раннего юношества. До той поры, пока я не обыграл отца в шахматы. В двенадцать лет я одержал великую победу, и он признал меня взрослым, а взрослых детей ремнём не бьют. С тех пор разговор по-мужски таковым и являлся. Папан высказывал свою точку зрения, а я – свою, если был не согласен с ним.

2

Попивая крепкий, слегка подслащённый чай, я ждал, когда заговорит старший Золотарёв. Отец не спешил с разговором. Смакуя терпкий горячий напиток, он лишь поглядывал то на меня, то в окно, на свою кормушку для птиц. Наконец, допив, отодвинул кружку.

– Григорий, тебе двадцать пять, и твоя неустроенность огорчает меня. Когда ты работал и при этом просил денег, мне было за тебя спокойно. А теперь как ни спрошу, ты не работаешь, но и не просишь помочь деньгами. Это вызывает беспокойство! Давай говорить начистоту? Ты зарабатываешь своим Даром, или как ещё его назвать – проклятием?

Меня трудно поймать врасплох, но отцу это удалось. Опустив взгляд, почти шёпотом признался:

– Да, па.

В следующий момент, прищурившись, пытливо посмотрел на отца.

– Если Бог, или кто там ещё, наделил меня способностью видеть прошлое, почему не воспользоваться этим?! Я предлагаю свои услуги по физиономике – это способность определять внутреннее состояние человека по движениям и мимике. В общем, наблюдая за людьми, я вроде бы как могу определить по их повадкам, гримасам, лгут они или правдивы, что замышляют или планируют. И никому не приходит в голову – всё проще, я вижу прошлое! Эта физиономика – хорошее прикрытие. Корочки я себе сделал отменные, уже есть наработки, постоянные клиенты!

Отец встал, опираясь рукой о стол, склонился надо мной.

– Сын, опомнись! Легких денег захотелось?! Твоё теперешнее занятие шарлатанству под стать. Вспомни своё детство, какими проблемами нам с матерью оборачивались твои способности!

При упоминании матери я, как и раньше, почувствовал пронизывающую неприязнь к этой женщине.

– Па, не упоминай о ней, прошу…

Отец зашевелил желваками.

– Хорошо, сынок… Допустим, я могу понять, ты хочешь воспользоваться своей особенностью, денег урвать побольше. – Молодые всегда желают всё и сразу! Представь, а если кто усомнится, что не в физиономике этой дело? Копнёт глубже, всплывут твои школьные выкрутасы! Ты не понимаешь, насколько ты опасен для всех? Для всех! Общаясь с тобой, никто и никогда не сможет сокрыть своего прошлого! Для многих проще тебя уничтожить!

Я не сдержался и улыбнулся.

– Па, я что, тупой что ли? Не переживай, у меня всё под контролем! И кстати о прошлом… Я развиваюсь. То, что ты знал о моих способностях, уже устарело. Раньше если хотел, то видел отдельные события прошлого людей, с которыми общался. Теперь мне не надо с ними контактировать, чтобы найти и прочувствовать их след прошлого!

Отец устало присел.

– Что за след такой?.. Ты вроде как не слышишь моих опасений!

Я налил вторую чашку чая.

– Да не волнуйся, папуль. Ты – то сам себя слышал? – Сделав жуткую гримасу, я стал передразнивать отца: – «Никто и никогда не сможет сокрыть своего прошлого от тебя, сынок!» – Сказка, да и только. Кто в здравом уме поверит в такое безумие?! Даже если копнут, ну и пусть. Прошло время, события в памяти людей, знавших меня в детстве, потускнели, и они уже сами сомневаются – а было ли?..

Казалось, отец окончательно сдал свои позиции.

– Гриш, ты всё равно анализируй, думай… И кстати, что это за след прошлого, всё же?

Я задумался: как бы попонятней объяснить?

– Ну вот ты сейчас сидел недавно, потом ходил и опять присел. Твой след прошлого в этот промежуток времени нарисован каждой частью твоего тела во времени. Такой огромный, длинный, извилистый червяк, головой которого являешься ты в настоящем. И если ты уйдёшь из дома, скроешься из моей зоны видимости, след останется в доме и будет идти за тобой по пятам. Я же в любое время могу исследовать этот след, двигаясь в начало – далее в прошлое, или вперед, до некоего настоящего, где ты будешь находиться на тот момент времени. Я буду знать, что ты делал, что думал, что видел, что слышал, потому что я ощущаю твоё прошлое. А твои мысли, дела, зрительная и слуховая память – это часть твоего прошлого. Я могу знать больше о твоём прошлом, чем ты сам! У человека есть особенность многое забывать. А я смотрю его след и вижу события, стертые временем из памяти. В тот же момент я ещё и сторонний наблюдатель, мне доступно даже то, что ты не ощущал, не видел, не слышал в своём прошлом.

      Во взгляде отца было недоверие. Меня захлестнула ослепляющая гордыня.

– А раз я могу слышать твои мысли из любого мгновения прошлого, даже те, что были секунду назад, следовательно, я могу читать твои мысли.

Отец прокашлялся.

– Это как?

Делая интригующую паузу, я медленно допил чай.

– Ну, вот… ты сейчас налил бы себе водочки для снятия стресса, но удержался. Не хочешь в моих глазах выглядеть слабаком.

Отец, словно поперхнувшись, закашлялся, развернулся к серванту, достал стакан, бутылку. Молча налил полстакана водки и залпом выпил. Слегка сморщившись, кивнул мне.

– Вот, Гришка, даже я – твой родный отец, готов сей момент вздуть тебя. Что уж говорить про других, коль прознают, а хуже – ежели уверуют!

3

Я собирался погостить часок – другой, но краткого посещения не получилось. У отца всегда было полно работы по дому, и, если представлялся случай воспользоваться подвернувшейся рабочей силой, он не мешкал.

На этот раз мне повезло, хозяин дома определил меня на борьбу с весенним паводком. Задача была – обновить старое русло ручья вдоль забора с соседями. Вооружившись штыковой лопатой, я приступил к копке. Увлекшись работой, не сразу услышал звонящий сотовый. Достал телефон, увидел, что звонит друг – цыган.

– Привет, Лёх! Что звонишь?

Слегка шепелявый голос друга ответил:

– Здорово, Грех. Ты сейчас где? Вроде мама Роза засекла тебя в окно? Ты чё, к бате приехал? Край надо встретиться!

Я хитро прищурился, глядя на недоделанную работу.

– Да, Лёха, я здесь, подходи.

По большому счёту, только цыгана я могу называть своим другом. Он легко, по-своему философски относится к жизни. Верит в дружбу и дорожит ею. Если покопаться в памяти, я и не припомню, с какого времени знаю его. Кажется, с начала времён мы были дружны и жили по соседству – через дом. Четыре года назад Шишков-старший, отец Алексея, умер от острой пневмонии. Теперь в его доме правит матриархат. Семья у Лёхи большая, её численность нестабильна. Одни появляются, другие исчезают. Неизменны только Лёха с младшими братьями и его маман – тётушка Роза, которая гоняет свое мужское население и регулярно тягает молодых цыганок за волосы. В округе Розу уважают, она искусная гадалка – на том и держится её дом. Когда я был ещё ребёнком, ей пришлось столкнуться с моими способностями. Алексей просил купить машинку, как у меня, тётушка Роза заверяла, что нет денег. Я и напомнил, где она их хранит… С тех пор она остерегается меня, но нашей дружбе с Алексеем не препятствует.

– Здравствуй, дядь Юр! Привет, Грех!