Мой дебют
В клуб я пришла с подружкой просто так, за компанию, как говорится, от "нечего делать". Оксанка записалась в драмкружок нашего районного дома культуры и притащила меня поглядеть на репетицию готовящегося ими спектакля "На хуторе близ Диканьки".
- Вот ОНА! - прищуренный глаз и указующий перст их режиссера уставились вдруг на меня. - Вы будете играть учительницу, и я не приму никаких возражений!
Держите, милочка, сценарий и садитесь к нам поближе - будете читать. Вы отныне Мария Тихомировна, сельская учительница!
От такой напористости я растерялась, и машинально взяв из его рук листки с отпечатанным текстом, села за краешек длинного стола.
Свою роль читала я плохо, запинаясь от волнения и стеснительности, и очень боялась, но в то же время и надеялась, что Фёдор Селивестрович (так звали этого режиссера - в прошлом артиста, а ныне пенсионера), увидев мою полную никчемность и бездарность, выгонит меня, так же твёрдо направив указующий свой перст в сторону двери. Но этого не произошло, к счастью ли, или же к сожалению, но, забегая вперёд, скажу, что на премьере спектакля он не один раз пожалел об этом. Впрочем, всему своё время, потерпите...
Пьеса "На хуторе близ Диканьки" была создана вовсе не по известному произведению Николая Васильевича. В те времена было модно переиначивать классические вещи на современный лад, показывая превосходство социалистического строя и советских людей над далёким буржуазным прошлым, прославляя великие достижения партии и народа и всё остальное прочее. Автор (не помню, к сожалению, фамилию) в своей пьесе позаимствовав у знаменитого писателя кроме заголовка, имена и характерный сочный говор персонажей, перенёс присвоенных героев в современный мир, перепрыгнув через целый век с четвертью, и превратил их, уникальных и самобытных... в обыкновенных колхозников, строящих коммунизм! Да, стоит сказать, что всяких там дьяволов, чертей и прочую нечистую силу писатель нынешний в своё уникальное произведение не допустил, посчитав их элементами, чуждыми советскому обществу, никак не согласующимися с высокой его идеей. Но зато он родил новых героев соответственно времени - тракториста-комбайнёра Василя, председателя колхоза, бухгалтера, шофёра Грицька, ну, и как вы уже догадались - учительницу Марью Тихомировну. Нет, я не стану пересказывать вам сюжет, и не просите даже! Как-нибудь в другой раз... У меня же совсем другая цель - рассказать вам про премьеру этого злосчастного спектакля.
В коллектив я влилась быстро, втянулась в работу над своей ролью, и Фёдор Селивестрович был мною более-менее доволен. Всё бы хорошо, но единственное, что мне не нравилось - это мой "жених", тракторист Василь... Вон у Оксанки роль парубка Грицька какой красавец играл - глаза жгучие, зубы белые, чуб кучерявый! Я бы с ней ролью поменялась с удовольствием. А этот... вообще ни рожи, ни кожи! Даже стыдно за мою героиню - ну и выбрала, называется... а ещё учительница! Но хуже всего - необходимые по сценарию "поцелуи" мой партнёр всегда пытался выполнить реально, а не так, как учил и наглядно показывал режиссёр: обняв партнёршу за талию, запрокидываешь её в сторону, противоположную залу и, склонившись над ней, замираешь на несколько секунд, изображая затяжной поцелуй. За всё время спектакля этот момент повторялся раза три, и я каждый раз вынуждена была, упираясь руками в грудь этого наглеца, пресекать его поползновения. В конце концов, после моей категорической жалобы режиссёру прилюдно, вызвавшей необычайное веселье в нашем артистическом коллективе, "тракторист Василь" успокоился.
Время шло. Приближался день спектакля. Все билеты на него были распроданы, розданы приглашения районным партийным и комсомольским деятелям и прочим важным людям. Были готовы декорации с изображением кукурузных зарослей, выполненные самодеятельным художником, костюмы. Впрочем, с костюмами особых проблем не было - какие у колхозников наряды? Каждый соответственно своей роли заготовил по паре платьев - повседневных и праздничных, ну и конечно, национальный украинский костюм. Только у меня одной была небольшая (как я думала) проблема... Фёдор Селивестрович полагал, что учительница должна отличаться от колхозниц строгостью причёски и своих нарядов, поэтому мои платьица, принесённые на его обозрение, были им категорически забракованы. Правда, отыскать другие, гораздо более красивые и дорогие, труда не составило. Проблема всплыла там, где её никто не ждал - режиссёр потребовал найти для учительницы костюм - чёрный, строгий женский костюм с белой рубашкой и галстуком. Ну, рубашка с галстуком нашлись быстро, а вот костюм... Обошли всех, кого только можно, но ни у кого чёрного костюма не оказалось. Ну, не шить же его специально для спектакля - кто потом носить будет?! И, скрепя своё сердце, режиссёр, к моему величайшему облегчению согласился на серую юбку с легкомысленной, на его взгляд, блузкой.
И вот он пришёл, этот знаменательный день. Последние приготовления перед началом спектакля, волнительные часы, бегущие так быстро... Маляр колхозной строительной бригады Люся, она же Хивря по пьесе, она же стилист по совместительству, нанеся последние мазки грима на моё лицо, довольная своей работой, повернула меня к зеркалу, и я вздрогнула, увидев своё отражение. Нет, меня конечно, надо было сделать старше моих семнадцати, ну лет на шесть-семь от силы... но не настолько же! Какая-то незнакомка лет этак сорока глядела на меня растерянно из зеркала... Однако кто-то из этого же зеркала глядел на меня с восторгом, и, приглядевшись повнимательней, я узнала в нём своего "жениха". Прыщи на его лице были скрыты под гримом, подрисованы глаза и брови... Но более всего меня поразили усы - чёрные и пушистые, они совершенно меняли его облик и он показался мне похожим на одного из комических героев какого-то фильма. Меня разобрал неудержимый смех, а все глядели на меня с недоумением, не понимая причину моего веселья. Но глядя на всех артистов, отмечая про себя, что не одна я так изуродована нашим самодеятельным гримёром, мне становилось всё веселее, и почему-то даже коленки перестали трястись от страха перед зрительным залом. Но приподнятое моё настроение было неожиданно испорчено: минут за десять до открытия занавеса к нам зашла второй секретарь райкома партии Серафима Бородай.
- Я слышала, что вам нужен чёрный женский костюм, - сказала она. - Вот, пожалуйста, отдаю вам свой собственный, взаимообразно. Желаю успеха!
- Преогромнейшее Вам спасибо, Серафима Петровна! Вы нас очень выручили!- раскланялся Фёдор Селивестрович перед этой важной персоной.
