За кулисами "пыхтел паровоз". Сцену покинули "отъезжающие", убежав "занимать места в вагонах"... Остались только мы одни с Василём.
Мы говорили друг другу прощальные слова любви, последние напутствия, и прочее, и прочее... Прогудел паровоз, стукнулись, трогаясь, вагоны... Я крикнула: "Беги, беги скорее, опоздаешь ведь!" Василь обнял меня и, запрокинув по всем правилам сценического искусства, "поцеловал"... Он побежал, а я стояла и грустно махала ему ладошкой. Я даже не чувствовала, как по моей щеке ползёт слеза, но наш электрик-осветитель Толик заметил это и направил луч света на моё "печальное" лицо, чтобы эту естественную слезу увидели и зрители хотя бы первых рядов. Перед тем, как скрыться за кулисами, Василь оглянулся на свою "молодую жену", тоже заметил слёзы и... совершенно не по сценарию вдруг бросился обратно и, крепко обхватив меня своими ручищами, приник к губам моим самым натуральнейшим образом... И это перед всем честнЫм народом!!! И тут у меня сработала естественная реакция и со всего маху я так треснула его по наглой физиономии, что пощёчина прозвучала выстрелом в притихшем зале... Да и ударила я его так неудачно, что чёртовы усы остались на моих пальцах. Брезгливо их стряхнув, я умчалась за кулисы, плача уже не сценическими слезами, а от жуткого стыда... А зал в это время неистовствовал - хохотал, свистел и топал ногами. Хорошо, что режиссёр в это время был на противоположной стороне кулис, а то бы он меня точно убил!
Выскочившие на сцену девушки, которые должны были "успокаивать" меня, проводившую мужа, и говорить высокие слова о великой миссии моего благоверного, уехавшего осваивать целину по призыву партии и комсомола, растерянно остановились, наблюдая, как Василь под смех зрителей пытается наклеить усы... Но, спохватившись, начали успокаивать теперь уже его и говорить, что учителя тоже нужны на целине, и когда-нибудь "она вернётся, и вы снова будете вместе"... А режиссёр, оказавшись рядом со мной, яростно стал выталкивать меня на сцену: "Что угодно делай, а спасай мне концовку, если не хочешь лишиться комсомольского билета за срыв важного мероприятия!"
И я вышла, обняла "мужа" и сказала: "Прости меня, мой милый! Я просто очень переволновалась... И ещё я хочу сказать: я решила ехать и осваивать целинные земли с тобою вместе! Ты научишь меня водить трактор, и мы будем соревноваться с тобой, и трудиться на радость себе и всему советскому народу!"
- Занавес! Занавес! - кричал режиссёр. Зал хлопал. И занавес несколько раз сдвигался и раздвигался, предъявляя публике кланяющихся, держащихся за руки, "артистов".
- Уф-ф... - только и сказал Фёдор Селивестрович, вытирая потную лысину, - ещё немного, и ты бы довела меня до инфаркта...
Потом мне говорили, что спектакль в общем-то понравился и игра артистов была достойной, вот только никто не понял, кто это выходил "в чёрном" в самом начале... Думали, что это чёрт в образе учительницы или наоборот, и с нетерпением ждали повторного его выхода, чтобы прояснилась ситуация. Вот только не дождались и немного разочарованы. Небольшая недоработка режиссёра...
*Гавы - вороны (укр.)
*Курень - шалаш или землянка (укр.)
