Беатрис посмотрела на Грейкурта, выражение лица которого резко изменилось: стало суровым и мрачным.

– В любом случае мужчины знают такие вещи, которые также подобает знать и женщине, – продолжала герцогиня. – Я не хочу, чтобы моя дочь и моя племянница входили в общество, полностью не осознавая, какие законы там работают, как строятся отношения. И мужчина совсем не помешает во время танцев. Вам же нужен партнер.

Беатрис сглотнула, представив, как путает шаги во время танца с Грейкуртом. Почему-то у нее в сознании мгновенно появился образ их вместе во время танца.

– А почему это не может сделать Шеридан? – спросила леди Гвин.

Шеридан бросил взгляд на Грейкурта и ответил:

– Во-первых, сестренка, мне нужно учиться управлять поместьем, а это отнимает массу времени. Во-вторых, я ничего не знаю о представлении девушек высшему обществу и о требованиях к дебютанткам, поэтому я не могу никого инструктировать, в то время как Грей уже много лет вращается в высшем свете и даже участвовал в представлении своей кузины Ванессы. С его помощью и с помощью нашей мамы вы с Беа произведете фурор в высшем обществе.

– Я не хочу производить фурор в высшем обществе, – выпалила Беатрис. Все резко повернулись к ней, и она покраснела, но сразу же продолжила: – Я просто хочу найти подходящего мужа.

«Чтобы обеспечить свое будущее, а по ходу дела, может, еще и будущее Джошуа», – добавила она про себя. Брат-то определенно не собирался прилагать никаких усилий в этом направлении.

– Боюсь, мисс Вулф, что в наши дни одно без другого невозможно, – мягко заметил Грейкурт.

– Даже если у женщины нет приданого, а ее отец был убит на дуэли? – рявкнула она. – Я полагаю, что для меня будет лучше просто играть по правилам в надежде, что какой-нибудь викарий или врач, которому требуется приличная, осмотрительная и осторожная жена, обратит на меня внимание. По крайней мере, такого типа мужа, вероятно, не ждет скандальная смерть и он не оставит меня без гроша, как папа.

Все уставились на нее, раскрыв рот. Затем собравшиеся повернулись к Грейкурту, их интересовало, что он ответит на это. Чтоб он провалился в тартарары! Ну почему же он пробуждает в ней все самое плохое? Беатрис годами учила себя не говорить то, что думает, не срываться. Тем не менее, когда она оказывалась рядом с ним, такие реплики вылетали будто сами собой.

Беатрис опустила глаза и уставилась в стол.

– Простите меня, ваша светлость. Я не хотела…

– Правило первое: не извиняйтесь, – перебил он. Судя по голосу, ему было весело. Или он просто забавлялся! – Ни за что. Вы – внучка герцога. Вы должны заходить в каждый зал и в каждую комнату с высоко поднятой головой – словно та дуэль была единственной оплошностью в череде добрых дел. И почему вы называете дуэль скандальной? Вообще-то это дело чести…

– Я думаю, что в большей степени речь шла о бесчестье, – сухо заметила Беатрис. – Хотя бабушка отказывалась об этом говорить. – Беатрис слышала, что стрелялись из-за любовницы, но она определенно не собиралась сообщать это высокомерному Грейкурту. – Никто никогда не хотел это обсуждать.

– Так, значит, все произошло много лет назад. Правильно?

– Шестнадцать, – ответила Беатрис.

– Прекрасно. Никто уже ничего и не вспомнит. Черт побери, я понятия не имел об этой дуэли.

– Флетчер Прайд! – воскликнула его мать. – Если ты будешь ругаться на светских мероприятиях, то пользы от тебя Гвин и Беа не будет никакой!

Вместо того чтобы извиниться или хотя бы смутиться, как сделала бы сама Беатрис, Грейкурт рассмеялся.

– Мама, ты в последние годы ведь не появлялась в свете, правда? Англия сейчас участвует в войне. Мужчин мало, а офицеры далеко не всегда используют приличные выражения. Они привыкли говорить несколько другим языком.

Тетя Лидия повернулась к Торнстоку:

– Это правда?

– Не знаю. Если честно, я избегаю высшее общество. Стараюсь не иметь с ним никаких дел, словно от этого зависит моя жизнь. Да она и часто на самом деле зависит.

– Что ты хочешь этим сказать? – с беспокойством спросила его мать.

– Поверь мне: тебе лучше этого не знать, – сказал ей Грейкурт и предупредительно посмотрел на единоутробного брата.

Но Беатрис хотелось знать. Ей было интересно все связанное с тетей Лидией и ее детьми. Их жизнь казалась ей увлекательной и захватывающей. Они были такими… резкими, они прямо говорили то, что думают, и не спешили извиняться. Она никогда не встречала таких людей.

Ну, за исключением Джошуа. Но он никогда не высказывал свое мнение так, как они, – так интересно, так увлекательно, так забавно, в конце концов. Да и она сама никогда так не говорила.

– Все будет в порядке, мама, – продолжал Грейкурт. – Ты сама увидишь. А Шеридан сейчас на самом деле очень занят. Что касается Торна…

– Я никогда, черт побери, не буду никого учить, как вести себя в обществе, будь оно проклято, и правилам, принятым в этом чертовом обществе, – вставил Торнсток. – И да, мама, я знаю, какие слова и выражения считаются неприемлемыми в свете.

– И в любых других местах, – с укором заметила леди Гвин, глядя на брата. – Даже я это знаю.

Торнсток пожал плечами:

– И это еще одна причина для того, чтобы Грей взялся за эту глупость.

Тетя Лидия вздохнула:

– Мальчики, разберитесь сами, кто чем будет заниматься. Я уверена: вы знаете, что делаете. – Она посмотрела на Беатрис: – Знаешь, что я вспомнила, моя дорогая? А ты поговорила с Джошуа о наших планах? Он их одобрил?

Беатрис была застигнута врасплох.

– Конечно, – тем не менее ответила она тете Лидии.

«Врунья», – сказала она сама себе.

Но ей приходилось иногда врать, хотя она и ненавидела любую ложь. Беатрис не знала, как на их планы отреагирует ее брат. Хотя она ему такое выскажет, если он не позволит ей стать дебютанткой. Может, с другими людьми она и старалась не высказывать все, что думает, но на Джошуа это не распространялось никогда. С ним она никогда не сдерживалась. Да и ее брат был из тех людей, которые хотят всегда слышать правду.

Тетя Лидия улыбнулась:

– Мне не хотелось бы ничего делать без его одобрения. Конечно, мы с ним до сих пор практически не знакомы, совершенно чужие люди, но я не хочу, чтобы он думал, будто мы позволяем себе выйти за определенные границы.

– Я понимаю, – кивнула Беатрис.

О да, она это понимала прекрасно. Женщинам никогда не позволялось самим принимать подобные решения. Их отдавали на милость братьев, отцов и мужей.

Это было несправедливо. Они с леди Гвин определенно соглашались по этому вопросу.

Тетя Лидия встала:

– Если не возражаете, я должна вернуться в гостиную.

Мужчины тоже встали. Шеридан обошел стол и оказался рядом с матерью.

– Я пойду с тобой, – сказал он.

– Мама, обещай мне, что ты сегодня обязательно ляжешь поспать, – попросил Грейкурт, пока они еще не успели уйти. – Даже если ты завтра не пойдешь на похороны, день предстоит тяжелый, и тебе нужно отдохнуть.

– Если ты так хочешь, Грей, – ответила тетя Лидия с мягкой улыбкой. – Спасибо, сын, что ты приехал.

У него в глазах промелькнули какие-то эмоции, которые Беатрис не смогла распознать.

– Конечно, хочу. И я просто не мог не приехать.

После этих слов тетя Лидия улыбнулась еще шире.

– Я скоро присоединюсь к вам, – добавил Грейкурт. – Как только закончу десерт.

– Это было бы прекрасно. Спасибо, – кивнула мать.

Как только тетя Лидия и Шеридан ушли, Грейкурт снова опустился на свое место и посмотрел на Беатрис:

– Я хочу попросить вас об одном одолжении. Я знаю, что ваш брат не присутствовал на похоронах другого вашего дяди. Так что, пожалуйста, проследите, чтобы он пришел завтра на похороны моего отчима.

Ее удивила эта настоятельная просьба – Грейкурт говорил напряженным голосом, да еще и использовал слово «пожалуйста».

– К-конечно, он придет, – заикаясь, ответила Беатрис.