– Новый рецепт, – ничего умнее в голову не пришло.

Зря я это сказала.

Восставшая братия вперила в меня красные глазенки, – кто бы мог подумать, что они у них вообще есть, – и проплыла в недопустимой близости от моего носа, подчиняясь движению пальцев обиженного некроманта.

А некросы, по себе знаю, мстительны и злопамятны.

И вот стою я в центре своеобразно приплясывающего хоровода, подбираю слова оправдания и нервно наблюдаю, как псевдолапшичное кольцо медленно-медленно сжимается. Скажи мне кто раньше, что безобидные червячки умеют так хищно причмокивать, ни в жизнь не поверила бы. Вот что смерть с тварями божьими делает.

Или это Палтус?

Пакостливая ухмылка куратора как бы намекала. Что-то он еще в свои заклинания вплел, экспериментатор гадский!

А черви шипеть начали, тихо вроде бы, но все равно жутенько. Самый же толстый из них взял вдруг и выругался, тоненько попискивая. Слов мы, конечно, не разобрали, но интонационный окрас был весьма выразительный – вряд ли он мне здоровья пожелал.

Я замерла, одновременно изумляясь неожиданным открытиям в поведенческой психологии простейших умертвий и борясь с неуместным приступом хохота. Ну просто это действительно смешно, когда на вас дохлый червяк кричать пытается. К тому же это совершенно не вязалось с воссозданной Палтусом устрашающей атмосферой и его злобным видом. Судя по промелькнувшему недоумению во взгляде куратора, червячий спич в его планы не входил.

Движение пальцев, и не в меру самостоятельный и смелый предводитель все так же покачивающихся в воздухе мстителей умолк.

Умолк, но не сдался!

Мгновение, и этот… этот… червь недоваренный ка-а-ак треснет меня по носу хвостом. Или телом? Я задохнулась от возмущения и перевела убийственный взгляд на Палтуса. Он развел руками, мол, я ни при чем. Затем сложился пополам и самым паскудным образом начал ржать. Победный клич вожака мы не расслышали, зато его не менее победный танец поддержало все червячное воинство.

– Акахаэло шиваранта накус выкус! – рявкнула я, взбешенная творящимся безобразием.

Будут надо мной еще всякие черви измываться. Для этого есть специально отведенное место и время – практикумы в полевых условиях называется. И там клиенты все же повнушительнее как-то, от них огребать не столь обидно.

Заклинание разрыва всех привязок, удерживающих трупики в деятельном положении, я выпалила скорее рефлекторно, просто у него формула смешная в конце, ассоциации навевающая. Ее в свое время я запомнила с легкостью. Трудно не запомнить, когда ходишь целый день и хихикаешь, как идиот, повторяя по делу и без ее окончание.

– Уи-и-и? – сложился в подобие вопросительного знака червяк и грустно пискнул, глядя на разом опавших на пол собратьев.

Все правильно: Палтус червей больше не контролировал, поглощенный весельем, а значит, оборвать созданные им энергетические потоки я могла. Только почему на их предводителя не подействовало?

Новый приступ смеха куратора прервали его же слова:

– Уже сочувствую твоему новому руководителю. Святоша, лорд тебя убьет, это точно.

По пути в пироговую я выуживала из Палтуса упущенные из-за восстания червей детали. Черви, к слову, оказались весьма прыткими и шустро расползались по дому. Покуда я не обратила внимание хохочущего хозяина на перспективу неординарного соседства.

Куратор внял и призвал дохлячков к порядку. В смысле он их просто принудил собраться в одном месте, а потом бессердечно наградил заклинанием распада плоти. А вот уже порядком в самом что ни на есть прямом значении занималась я, вытирая склизкую и так себе пахнущую лужу. Затем я вылила суп, помыла котелок и в знак примирения пообещала все-таки накормить своего изголодавшегося друга.

После того как Его Магичество заверил по всей форме направление на практику, мне выдали небольшую сумму на дорожные расходы. Так что угостить Палтуса его любимыми пирожками я вполне могла. Да и символичное прощание тоже было весьма уместно. Что-то типа отметить мой отъезд, но кто знает, как там сложится на деле – поэтому проститься я собиралась основательно.

Пока мы воевали с червяками, точнее, я воевала и только с одним, тем самым – не в меру эмоциональным, а Палтус демонстративно занимался избиением младенцев, пришлось спешно освежать знания по работе с простейшей нежитью. Разумеется, освежала тоже я. Мстительный куратор с легкостью управился с им же поднятым непотребством, а мне устроил внеплановый зачет, заставив искать ошибку в матрице произнесенной формулы. Как выяснилось, оборвав связи, я умудрилась стянуть все энергетические потоки к главному червяку, наделив его большей силой и самостоятельностью. И разбираться с содеянным предстояло также самостоятельно. Помогать Палтус решительно отказался.

В итоге провозившись около получаса, я лишь сумела подчинить взбунтовавшегося Пискуна – да, ругался он все это время не переставая, за что и получил прозвище, – но упокоить или хотя бы вернуть к исходному состоянию не вышло.

А Палтус был голодный. И мстительный.

Так что шагаем мы теперь по одной из центральных улиц Либерты, смело наступая на подмерзшую к вечеру грязь, чинно беседуем, а в моем кармане в спичечном коробке свернулся могильный червь неизвестной разновидности. Пискун как понял, что его уничтожать не собираются, сразу сменил гнев на милость. И под шуточки куратора, разыскивающего, куда бы его посадить, мирно ползал в импровизированном загончике из книг.

Я вздохнула. Не то чтобы я была против питомцев, но не настолько же экзотичных! Однако шикарная отмазка на тему того, что в храм с умертвиями, даже с маленькими, нельзя, не произвела на Палтуса ни малейшего впечатления. Мне напомнили, что завтра я отбываю в неопределенном направлении, и пусть червяк напоминает мне о доме и близких.

Говорю же, мстительный он. Палтус. Некрос, одно слово.

На справедливый вопрос, каких именно близких мне должен напоминать могильный червь повышенной упитанности, друг так выразительно улыбнулся, что стало очевидным: его-то уж я точно не забуду.

– А ведь отнеси ты испорченное направление секретарю по учебной работе, и с наибольшей вероятностью была бы послана ко мне, – разорялся тем временем Палтус, видимо, действительно переживающий за мою практику. – Но прежде в журнале поставили бы отметку о необходимости выдачи дубликата.

Я покаянно молчала. Да, почтенная дина Гертас, в отличие от меня, грязные бумажки на подпись начальству не таскает.

– Как твой куратор, я мог «случайно» направить тебя в другую локацию, благо она уже имелась. Ведь кому какая разница, где будет проходить практику отстающая недоучка-некромантка!

Тут впору бы оскорбиться, но на правду как-то глупо.

– Отметка в журнале секретаря развязала бы мне руки. В случае возникновения вопросов, по какому поводу произошла замена, я останусь чист. Марголис подписал бы не глядя – Гертас эти направления ему пачками сейчас таскает, и меньше всего магистру есть до тебя дело. К тому же экономия на расходах: столь дальние поездки весьма накладны. Но ты, – тут Палтус остановился и обвиняюще ткнул в меня пальцем, – потащилась к Магичеству лично.

– Не уверена, что твой план бы удался, – отводя его палец, спокойно произнесла я. – Магистр уже договорился с главой Мухомрийска, меня там действительно ждут. И да, лично мне проще потерпеть несколько минут позора в кабинете Марголиса, чем несколько часов мыть холодильники в морге или еще что-нибудь мыть, столь же не вдохновляющее. Дина Гертас, если ты забыл, искренне убеждена, что трудотерапия – лучшее средство от любых косяков учащихся.

Замолчала и подумала, что это действительно чудо, что я успела застать магистра в стенах нашего учебного отделения. Просто он там всего раз в неделю появляется и в строго отведенные для этого часы. Таким образом, Гертас с отработкой светили мне вполне ощутимо, потому я так сильно и спешила.

– Что? – изумился Палтус.