Потому, освободившись, решила продолжить игнорировать вызывающий меня на разговор ежедневник. Просто вылезла из-за стойки и принялась потихоньку готовить помещение к закрытию.

— Ну что еще тебе от меня надо? — раздражено воскликнула на вновь открытый мной блокнот, не выдержав его непрекращающейся вибрации в своей сумке, пока ехала в такси домой.

Ответа, разумеется, не последовало, пока я, за неимением у себя ручки не попросила ее у водителя и не повторила сказанное уже в письменном виде.

"Честные ответы на предельно простые вопросы".

"А если я не хочу отвечать?"

"Я задам их снова. Но уже при совершенно иных обстоятельствах".

"И при каких же".

"Вот сегодня ночью и узнаешь".

Прочтя эту фразу, я ощутила, как низ живота приятно заныл, а легкое возбуждение теплой волной прокатилось по всему телу. Плотнее сжав ноги от того, где именно оно сосредоточилось, закончив свой путь, попыталась, как можно скорее успокоиться и унять мелкую дрожь в коленках. С ума сойти. Всего пять слов, а я уже готова броситься в омут с головой. И не важно, что вероятнее всего после этого моя голова снова пострадает.

"Запомни, пока я не услышу все, что хочу услышать, ты тоже ничего не получишь".

Как будто точно зная, что я в данный момент испытывала, добавил к своей прошлой угрозе Джи.

"Я тебе ничего не скажу, понял?!" — трясущимися от раздражения и такой вопиющей наглости руками кое-как накалякала я.

"Снова злишься. А в этот раз из-за чего? Или правильнее будет спросить, на кого?"

— На тебя, на кого же еще, — пробурчала вслух, вписав в блокнот лишь первую часть фразы.

"Неверный ответ".

— Ну все! Достал! Хватит с меня, — заключила, небрежно запихнув записную книжку в сумку, а ручку почти сразу отдав водителю вместе с оплатой за свой проезд.

Дверь квартиры оказалась не заперта, что меня естественно насторожило. Но стоило учуять аппетитные запахи, а в прихожей увидеть знакомые сапоги, и я, быстро поняв, кто зашел меня проведать, сразу расслабилась. Впрочем, как выяснилось уже несколькими минутами позже, очень даже зря.

— Мам? Это ты? — окликнула свою гостью из коридора, стаскивая с себя обувь, прежде чем войти в гостиную. Но увидев там хмурую родительницу, даже не взглянувшую в мою сторону, чтобы поздороваться, спросила уже осторожнее: — Привет. Что ты тут делаешь так поздно?

— Да вот, пришла проведать свою дочь. Ей же все некогда. Отец сказал, ты приболела. А тут вон оно что, — с этими словами сидевшая в кресле женщина кивнула на пустую бутылку из-под вина, продолжавшую все также неизменно стоять на полу посреди гостиной.

Етить твою налево! И почему я не захватила ее, когда убегала утром на работу. Выкинула бы по пути и все. Так нет, она должна была провести здесь сутки, чтобы доставить мне еще больше проблем. Как будто уже имеющихся мало. И что сегодня вообще за день? Родительский, не иначе. Вот за что мне все это? Да еще и после такой непростой смены.

— Как это понимать? — так и не дождавшись от меня объяснений, поинтересовалась мама.

— Ну-у-у, — начала неуверенно издалека, — если сейчас правильно помню, ваш с папой подарок на новоселье.

— Догадалась уже. Что он здесь делает?

— Что делает? Так вроде просто стоит, никого не трогает, — попыталась отшутиться, но получилось из рук вон плохо.

— Пустой.

— Типа того, — отозвалась, вспомнив, что не сняла куртку, тем самым получив возможность ненадолго сбежать обратно в прихожую. А заодно, чтобы тихо пробиться там головой об стенку. Мало ли, а вдруг у этой части тела тот же принцип, что и у бабушкиного старого телевизора. Стукнешь пару раз, он сразу и заработает. Так пусть уж лучше поздно, чем совсем никак. Авось поможет придумать, как избежать хоть маминого гнева по поводу всего, что у меня теперь в жизни творится.

— Вера, где Женя?

А вот и тот самый вопрос, которого мне так не хватало для полного счастья.

— Ну точно не здесь. И слава богу, — ответила без особого энтузиазма почти сразу последовавшей за мной собеседнице.

— Милая, что у вас произошло? — кажется, почувствовав мой настрой, уже мягче спросила мама.

— Ничего хорошего. Потому и расстались. Если ты не против, я бы не хотела это обсуждать.

— Против, — раздалось твердо, тем самым лишив меня последнего шанса избежать этого неприятного разговора. — Я заварю чаю. Вишневый пирог почти готов. Жду тебя на кухне.

Что сказать. Мама у меня очень заботливая. А еще добрая, ласковая, но строгая и упертая. Кстати, последнее у нас с ней общее. Поэтому, если чего-то очень хотим, мы добьемся этого любым способом. В принципе, отличное качество, уже не раз меня в жизни выручавшее. Но, очевидно, не в этот раз. И вот что мне теперь делать?

Не успела мысленно задать себе этот вопрос, как моя чересчур общительная записная книжка, что так и осталась лежать в сумке, снова принялась вибрировать.

— Чего? — уже хорошо зная, Джи не отстанет и будет продолжать изводить меня этим противным звуком на протяжении всего вечера, спросила я, так как ручки рядом снова не оказалось.

"Расскажи ей всю правду".

Ух ты! Значит устную речь мы тоже слышим. Но отвечать на нее соизволяем выборочно. Каков нахал!

— Тебя забыла спросить, — поднеся блокнот ближе к лицу, зло прошипела я.

Но моя фраза была наглым образом проигнорирована.

"И меня с собой взять не забудь".

— А больше ты ничего не хочешь? — огрызнулась, с опозданием сообразив, какую ошибку совершила, задав подобный вопрос.

"Хочу. Но об этом чуть позже».

— Чай готов! — раздалось приглашающе-настоятельно их кухни.

Тяжело вздохнув, закрыла ежедневник и, сунув его под мышку, обреченно зашагала на кухню.

— А теперь рассказывай, — скомандовала мама, присаживаясь напротив.

— Ладно, — положив Джи на край стола, нехотя отозвалась я. — Но для начала пообещай, что ничего не расскажешь папе.

— С чего вдруг такая секретность? — решила уточнить мама.

— Не хочу, чтобы кто-то пострадал, — пояснила я.

— Допустим. Хорошо, не скажу. А теперь выкладывай, что у вас случилось?

Ну я ей все и рассказала. Честно, даже полегчало. Ведь до этого мне было не с кем это даже обсудить. А тут целая мама. Плюс еще в прикуску с вишневым пирогом и вкусным чаем. Короче, что не выплеснула наружу, то заела сладким.

— Вот скотина! — зло прошипела родительница, стоило мне закончить свой рассказ. — Да узнай об этом твой отец…

— Мам, мы же вроде договорились. И ты обещала, — напомнила я.

— Да помню я все! — раздражению воскликнула собеседница. — Но какой же гад. А с виду показался таким хорошим мальчиком.

Ага! Вот значит кто все это время переубеждал отца в его предчувствии. Теперь ясно, почему папа так и не поделился со мной своим впечатлением о Жене. Мама не дала.

— Ладно. С этим кабелем все ясно. А с новым парнем-то что?

Упс! Неужели ей и о Славе известно? Вот это я попала, так попала.

— Да ничего особенного, — до последнего надеясь, что мама ничего не заподозрит, как можно более безразлично отозвалась я. Но этим, кажется, только навела на себя еще больше подозрений.

— Ве-е-ера-а-а, а ну рассказывай давай, — мягко, но безапелляционно потребовала родительница.

— Ну хорошо! — окончательно смирившись, что от этой женщины ничего не скроешь и вечеру откровений все же быть, отозвалась я. — Он помог мне немного отвлечься.

— И в чем именно заключалось это отвлечение?

— В театр сходили, в ресторане посидели.

— И все?

— Нет, еще за ручки подержались, на лавочке в парке посидели и мороженое поели. Мам, глупых вопросов не задавай, — не выдержав, вспылила я.

— Вера! Ты же знаешь, как я отношусь к таким вот… "отвлечениям", — строго заявила собеседница.

— Знаю. И прекращай нотации читать. Не маленькая уже!