– Точно, точно. – второй раз повторил Блок, а Андрей, наконец, уснул.

# Тайная вечеря в чайхане «Имам»

Я Вас любил. Любовь еще? Быть может.

Кажется, плагиат

Весна выдавила из креативного директора последние соки терпения, и он решил во всем признаться Ей. Свидание в чайхане легче всего описать стихотворением, которое он выслал Ей на следующий день, чтобы как-то придушить тоску, высасывающую воздух из легких. Мы приводим стихотворение еще и потому, что его автору было сложно вспомнить какие-то детали, так как голову наполнял гул досады от поражения. Единственное, что он помнил, это то, как после всего случившегося они обсуждали запах весны, который несомненно уже чувствовался в воздухе.

Бородино

Под солнцем пахнущей весны

Стоят слова на построении.

Им все инструкции ясны

Перед началом наступленья.

Здесь каждый выучку прошел,

Готов к стрельбе на пораженье,

И знает каждый здесь глагол,

Какое у него спряженье.

Когда блицкрига час настал,

Вдруг генерал ретировался.

Он как бы был, но убежал,

А штурм громоздко начинался…

Пожалуй, лучшие бойцы

Не выдержали бой набата -

Гусары, войны, наглецы

Вдруг стали мясом из штрафбата.

В бою им стало трудно лезть

В запретные любви овраги,

Смущенье пристрелило лесть.

Вот прямо в спину. Были драки.

Колосс на глиняных ногах

Ногами же спускался к краху,

А марш не к месту все играл,

Предательски блестели бляхи.

С трудом противясь естеству,

Слова в итоге отступили.

Они решили сдать Москву,

Чтобы потом спасти Россию.

С трудом уснул. Средь этих хроник

Я был всего лишь маркитант.

Но видел сон, как в тихий дворик

Заехал танк…

Он перенес отказ. Она отказала ему. Их выход из чайханы и прощание были столь же неприлично затянуты, как старые французские фильмы. Им нужно было быстро распрощаться и разъехаться, но они отчего-то тянули, как будто пытаясь забыть ту неловкость, которую так нелепо спровоцировал Андрей. На дворе стояла совершенно французская весна. Солнечная, многообещающая. Он обнял Ее. Она прижалось к нему так крепко, как никогда раньше, и он с горечью для себя отметил, что ко всем Ее достоинствам у Нее еще и прекрасная грудь. Несмотря на отказ, теперь их объединял совместный интимный опыт, и они оба это чувствовали. Он проводил Ее взглядом и сел в автомобиль. Она выезжала с парковки первой, и он зачем-то глупо улыбнулся и помахал Ей, что явно свидетельствовало о его разбитом состоянии, связанном с потерей всяческих ориентиров. Он некоторое время следовал за Ней, пока Она не свернула направо, а ему следовало ехать прямо.

Он вдруг почувствовал, как ему разом отказали все. Деревья с зарождавшейся листвой, блестящие на солнце дома, вдруг ставшее особенно синим весеннее небо, уютное провансальское закатное солнце. Чтобы как-то удержать равновесие, он поехал в самое равновесное для него место в мире – к площади у Никитских ворот. Он сел на лавочке около Пушкина с Наташей. На закате весна становилась похожей на свою мать – откуда-то брался холод, до того прикидывавшийся обманчивым теплом.

Весна покрыла улицы пушком молоденькой полупрозрачной листвы и девушками в чёрных коротких кожаных куртках, обтягивающих штанах и белых кроссовках. Очень красивыми девушками. Но холод покрывал невидимой пеленой свежие их лица, делая выражения этих лиц безразличными и холодными.

Пушкин спросил у жены:

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца?

– Ну, почему сразу подлеца? – как ни в чем не бывало отвечала Гончарова. – Он, между прочим, стал примерным семьянином, умер в почтенной старости, окруженный любовью детей и внуков.

– Он убил меня.

– Это я убила тебя, Александр Сергеевич. Я намеренно флиртовала с ним. Я видела, как ты ехал в карете на Черную речку. И даже когда Данзас специально выронил ящик с пистолетами, я только сделала вид, что ничего не заметила.

– Но за что, Наташа?

– За то, что ты писал не про меня. Ты посвятил самые гениальные любовные строки не мне. Такое невозможно вынести. Невозможно терпеть, когда муж так сильно любит другую.

– С чего ты взяла?

– Мужчины! Как вы не возьмете в толк? Мы всё понимаем. Мы всё понимаем сердцем. Я не могла понять и половины из твоих гениальных творений. Но я сразу поняла, когда ты написал ей. И как ты написал! Считай, ты у меня на глазах признался в любви другой.

– Но ты же плакала у моей постели. Я видел, ты по-настоящему страдала.

– Конечно, ведь боль от твоей утраты не стала меньше. К тому же невозможно не рыдать, когда на твоих глазах умирает гений. Я вообще удивлена, что ты – пророк, духовидец, не понимаешь таких простых вещей.

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца? – по второму кругу начал Пушкин.

Наташа на некоторое время задумалась.

– Не влюбилась я в него. Это ты все сам придумал. Он вообще был мужеложцем. Жил с голландским послом.

– Наташа, ну как ты могла влюбиться в этого подлеца? – повторил равно прозаик и поэт свой запрограммированный вопрос.

– Ты был слишком велик для меня. Ты был гений. Скала. Ты поражал меня, но я чувствовала себя такой маленькой рядом с тобой. Конечно, он и в подметки тебе не годился, но он был обычный, земной. А тебя я даже боялась.

Андрей на время провалился в свои мысли. Креативный директор думал о том, как поступил бы сегодня в кафе, будь он Пушкиным. Обязан ли гений быть сильным? Обязан ли он брать под контроль не только миры и пространства, но и самые заурядные ситуации? И если нет, то есть ли у креативного директора еще шанс стать гением после сегодняшнего провала?

– Если бы я был гением, – думал Андрей, – я говорил бы уверенно, и в нужный момент переломил бы ситуацию в свою пользу. Андрея охватило столь сильное отчаянье, что еще немного, и он двинул бы на Черную речку в кого-нибудь стрелять.

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца? – снова завел свою шарманку солнце русской поэзии.

– А что, я не могла влюбиться? Ты мог, а я не могла? – услышал Андрей, удаляясь от места вечной расплаты Натальи Гончаровой.

– Ай да Пушкин… – подумал Андрей, садясь в машину.

Ему неожиданно пришла мысль о том, что Пушкин любил месть. Да, любил! Я Вас любил, безмолвно, безнадежно. То робостью, то ревностью томим. Я Вас любил так искренне, так нежно, как дай Вам Бог любимой быть другим. Это что? Признание в любви? Да это же месть! После такого стихотворения нынешний избранник бывшей возлюбленной Пушкина тут же превратится в тыкву. Если, конечно, девушка этого заслуживает. Да, в тыкву. Что теперь с ним делать? Ходить на балы, разговаривать о новостях, заниматься любовью? Как можно теперь использовать этого успешного, красивого, видного дворянина, который из-за восьми строчек маленького уродливого эфиопа превратился в полное барахло?

Андрей завел автомобиль. Развернулся на Малой Никитской. Повернул с нее на Спирирдоновку. Доехал до Большого Патриаршего переулка, и свернув направо, припарковался у Патриарших. Дошел до скамейки. Сел. Открыл ноутбук. Через час синопсис был готов. Андрей позвонил Майклу. Майкл взял трубку и согласился приехать через полчаса.

@ Камазанник божий

Первое, что интересовало Лёшуа – это, конечно, причина, по которой Иннокент Маркович попросил его написать дискредитирующие Камазова рассказы. Разгадав эту загадку, он, пожалуй, смог бы написать именно то, что нужно олигарху. А это действительно было загадкой, потому что ответа не знал даже интернет. На нескольких страницах органичной выкладки гугла Лёшуа не удалось отыскать ни единого совместного упоминания Камазова и олигарха. Камазов не только не написал о заказчике ни единой разоблачительной статьи, но даже ни разу не упомянул Иннокента или его партнеров в ряду прочих грабителей родины. У Камазова случился публичный конфликт с одним из самых богатых олигархов, но не с Иннокентом Марковичем. Лёшуа стал гадать о причине обращения к нему со стороны Иннокента. Может, Камазов только готовит разоблачительное расследование в отношении его заказчика, а заказчик об этом узнал и хочет упредить удар. А возможно, народный герой копает под кого-то, кого олигарх хотел бы защитить. У них же там все переплетено. Народный герой. Лёшуа зацепился мыслью за это словосочетание. «Какой ты на @#й герой? – этот вопрос совсем неожиданно влетел в широко открытое для поиска разгадки сознание начинающего писателя. Лёшуа стало стыдно. Еще недавно он, и вправду, считал Камазова личностью героической, но теперь почему-то совсем утратил к нему уважение. Очевидно, эта «утрата доверия», говоря языком того мира, в который он так неожиданно для себя попал… Да именно доверия… Лёшуа разом утратил к Камазову доверие. Так вот, эта утрата, очевидно, была вызвана тем, что в жизнь Лёшуа вошел Иннокент. Его необъяснимая харизма, его энергетика величия, его всепроникающая сексуальность власти, словно смели все прежние убеждения Лёшуа.