– Вы, вероятно, здесь госпожа? – спросил Дезире, учтиво кланяясь, невольно заставив каждого, хотя-бы слегка, но пригнуться.

Даже Елизавета, и та немного наклонила голову.

– В этом месте пятнадцать господ, – ответила Му, взглянув на стулья.

– А нас десять,– художник покачал головой.

– Я могу это изменить, – сказала волшебница с уверенностью. – Но вам лучше посторониться.

Все, включая надменную Елизавету и неуправляемую Брай, послушались. Му Нинг закрыла глаза и начала медленно разводить руки в разные стороны, так что все бабочки, порхающие в Зале, залетели в ее рукава.

«Хлоп!» – и она открыла глаза.

«Хлоп!» – и она исчезла, оставив после себя только пару зеленых листочков.

– Ну и что нам теперь делать? – закапризничала Брай.

Однако через секунду Му уже «Хлоп!» – и вернулась. И не одна.

– Теперь осталось только сесть, – молвила она торжественно.

Началась невероятная неразбериха по поводу того, кто где должен сидеть, так что новые гости остались совсем без внимания.

– И что это она уселась во главе стола? – возмущалась Маша, показывая на Джессику.

– А я вообще не хочу сидеть! – объявила Брай.

– Чего вы спорите? Посмотрите на цвета! – кричал Вито.

Наконец, не с первого раза, правда, все услышали мальчика и через несколько пересадок все же распределились.

Получилось так, что во главе стола, на золотом стуле, оказался граф де Лепаж. Справа от него располагались серебряный, черный, синий, фиолетовый, зеленый, оранжевый и розовый стулья. Первые два стула нам известны: на серебряном сидел, болтая ножками в «прыгай-выше-кросовках», Вито, а рядом с ним стоял стул, возвращенный на место задумчивой Белиндой. Светловолосый юноша, Люсиан Бош, сидел на синем стуле. Художник посоветовал своему стулу фиолетовый цвет. За зеленым была красавица Му Нинг. Рядом, на стуле розового цвета, беспрестанно рыдала вдова, обеспокоенная чрезвычайно сумасшедшими стенами. Стены, к слову, изобиловали теперь не только копьями, но и несущимися колесницами. Впрочем, вдова рыдала не от этого, а от того, что она была в трауре. Джессика Форстер, тоже весьма печальная, занимала оранжевое место.

Слева от графа, на красном стуле, сидела Брай, которая то и дело спрашивала: «И почему я должна здесь сидеть?». Елизавета, восседающая рядом с ней на ярко-желтом стуле, шептала: «Потерпи, так надо…». Затем имел место белый стул, на котором сидел, нога за ногу, настоящий ученый-философ. Наконец очередь дошла до Анны, стул которой оказался прозрачным.

– Ну вот! У всех есть цвет, а у меня нет! Отлично! – пожаловалась девочка.

– Твой стул хоть как-то изменился! – заметила Маша.

– Посмотрите же! – обратил на себя внимание ученый. – Два стула – лишние!

И на самом деле – Мария занимала все три последних стула. Она пересаживалась с одного на другой, в надежде обнаружить свой, но все три остались при своем мнении о том, какого цвета они должны быть.

– Я не смогла дотянуться до этих двоих, – молвила Му Нинг печально.

Мария наконец успокоилась и села рядом с Анной, что было очень кстати, потому как в ту же секунду, как по щелчку пальца, два стула перестали пустовать. Рядом с Машей оказался юноша с каре песочного цвета. Его стул стал коричневым. Девушка, а точнее черный мешок с девушкой внутри, сидел на стуле телесного цвета.

– Почему нас должны приводить сюда насильно, когда мы и сами можем прийти, – сказал юноша, сверкая ореховыми глазами.

При слове «насильно» мешок так сильно возмутился, что фокуснику, а юноша был, несомненно, настоящим фокусником – в черном фраке, с волшебным цилиндром и даже с тростью, пришлось развязать мешок. Как только он это сделал, он тут же об этом пожалел, так как девушка, находившаяся там, была спортсменкой.

– Это моя… ассистентка, – объяснил он, мирясь с болью.

– Вовсе нет, идиот! Мы с ним никак не связаны, – заверила девушка, с любопытством разглядывая остальных гостей. – Доброе утро.

– Здравствуй, сестра! – поздоровался ученый.

– Что? – переспросила та.

– Ну вот! Теперь все стулья окрасились! – обрадовался Вито.

– А мой нет! – отчаянно протянула Маша.

– Прекрасное создание, – обратился к ней художник, – разве ты видишь где-нибудь такой же, как у тебя?

– Некоторым вещам лучше оставаться обычными, чтобы отличаться от других, – добавил ученый, заметно успокоив девочку.

– Все это замечательно! – снова повторила Елизавета. – Но кто-нибудь может объяснить мне, что здесь происходит?

Дезире хотел было ответить ей, но Маша его опередила.

– Мы все застряли здесь, вот что! – сказала она.

– И умрем от этих ужасных стен! – завершила вдова.

– Это место, кажется, называется «Замок», – граф де Лепаж мысленно просматривал карту.

– И мы здесь умрем!

– Мы говорим на разных языках, но понимаем друг друга, – добавила Белинда.

– Это оттого, что мы равны, – пояснила Му Нинг.

– И мы умрем!

– Так! Отлично! Кто-нибудь знает что-нибудь еще? – спросила Джессика.

– Я знаю, – заговорила вдруг Анна, встав, чтобы все могли ее видеть. – Все мы пришли сюда разными путями из разных мест и времен. Раз уж случилось так, что мы встретились, теперь мы должны искать путь домой вместе.

– А вдруг вернуться может только один, и мы должны бороться между собой за это право? – предположила Джессика.

– Не нужно бороться, вернуться должна я, – твердо сказала Брай. – И Лиззи, – добавила она чуть погодя.

– Фу, ну что за вечная привычка? – возмутился Люсиан, впервые заговорив. – Только в одном месте соберутся умные люди, как они тут же обязаны друг друга возненавидеть… Как это банально!

– Я считаю, что прежде всего нужно выяснить, из-за чего это произошло, – высказалась Елизавета, косясь на Машу с Аней.

– Нет, так не пойдет! – не согласилась Джессика. – Не могу ничего выяснять! Вообще думать не могу, пока не знаю, с кем говорю! А что если нам придется провести вместе не один день?

– Еще чего, – фыркнула Лиззи.

– Пускай каждый хотя бы представится…

– Пока мы еще живы…

12.Ворота

Первой представилась сама Принцесса, которая оказалась пятнадцатилетней Королевой династии Оптис из 24 века. Она проговорила все это так быстро, что остальные сначала ничего не поняли, а когда поняли, то запутались еще больше.

– И какой же страной ты управляешь? – спросил Вито недоверчиво.

– Страны – это пережиток прошлого, – ответила Лиззи.

– Да ладно! – не поверила Маша. – Значит, в 24 веке не будет ни Испании, ни Канделарии! Как же много я знаю теперь!

Затем она, тихонько хихикая, шепнула на Анне на ухо:

– А ты все твердила: «Француженка, француженка…»

– Но ведь она одета как дама из прошлого! – не выдержала девочка.

– Сомневаюсь, что дамы из прошлого носили платье весом в 16 зеттабайт, – гордо ответила Королева, услыхав слова Ани.

– Одежда из информации? Так значит, ее все же изобрели!.. – вслух подумал Люсиан.

Он тоже представился. Мальчик был сиротой и самые первые его воспоминания возникли в доме обучения. Вот уже шестнадцать лет он проводил там свои дни.

Дома обучения стали создаваться как только люди поняли, что разные дети не должны ходить на одни и те же уроки, так как это может плохо отразиться на их способностях к обучению. С тех пор стали проводиться комплексные обследования, которые выясняли, какой тип информации воспринимается головным мозгом ребенка наиболее дружелюбно. Сны каждого также принимались во внимание. Если ребенок оказывался неспособным к восприятию чего-либо и, что еще страшнее, совсем не любознательным, его допускали только к элементарной механической работе. Потому в школы, названные домами обучения, ходили только довольные ученики, посещающие подходящие им занятия. Люди, учившиеся таким образом, меньше болели, больше улыбались и вообще жили дольше.

В конце 23 века появились ЭДО – Элитные Дома Обучения. Люсиан состоял как раз в таком. ЭДО отличались от обычных домов обучения очень сильно. Во-первых, их члены имели доступ ко всем актуальным исследованиям и разработкам. Ученики развивались одновременно с наукой, которую изучали. Во-вторых, в ЭДО была предусмотрена каждая мелочь. Даже еда в столовой подбиралась под предметы.