– И станете вы с Ини строить свой дом, – продолжал голос её отца, – вон там, сестра твоя уже пристройку возводит, значит, скоро у тебя очередной племянник или племянница будет. Тебе уже исполнилось двадцать шестое Новое Рождение Близнецов, и с этого возраста уже начинаются связывания взглядов.
– Папа! – теперь её голос был обиженно-укоризненным, а лицо залил румянец.
Не найдя ничего подозрительного на том берегу речушки, Эея быстро устремилась вниз по лестнице, минуя спальню отца и выбежала на улицу. Она остановилась, вдохнула полной грудью ещё прохладный воздух, задержала дыхание и прислушалась. Затем стремглав побежала к мостику и быстрым лёгким движением взлетела на его середину. Оглядевшись на мостике, она пристально всмотрелась в заросли камышей и кустов на видимом из её окна берегу речки. На берегу не было никакого движения и до её слуха не донеслось ни единого подозрительного шороха. Лишь тихо-тихо журчала вода, впадающего в речку ручейка. Тогда она взялась двумя руками за перила, перегнулась через них и посмотрелась в воду. Из воды на неё смотрела молодая девушка с распущенными золотистыми волосами, в свисающей с плеч синей лёгкой накидке с длинными рукавами. Она распрямилась, откинула голову, расправила обеими руками длинные волосы за спину и повернулась всем телом к встающему солнцу. Быстрым ловким движением она связала волосы невесть откуда взявшейся в её руке синей ленточкой. Теперь она стояла на середине мостика, закрыв глаза, и позволяла солнечному теплу ласкать её прекрасное лицо.
Солнце тихонько выползало из-за горизонта, наполняя долину уже не зелёным, а радостным жёлто-оранжевым светом. Задул легкий ветерок, несущий со стороны солнца нежное тепло и волнующие запахи проснувшейся природы.
Эея вернулась к дому и зашла за него, пройдя по тропинке. За домом на противоположной реке стороне простирались поля, находящиеся пока в тени от высокого дома её родителей с тремя пристройками без труб-крючков. Рядом со стеной дома в утренней тени было нечто вроде неоконченной скульптуры. Эта скульптура из белоснежного матового материала находилась посредине небольшой площадки с таким же бежевым покрытием, что и тропинки вокруг дома. По границам этой площадки стояли три кресла из такого же, как дом материала. Белая, ещё явно не готовая полу-скульптура выгодно контрастировала с палисадником. Замысел художника был налицо. Эея подошла к этой полу-скульптуре, которая была по пояс девушке. Она опустилась на колени и стала руками подробно ощупывать по кругу статую с самого низа, постепенно поднимаясь вверх. Её пальцы словно осматривали каждый изгиб, каждую впадинку и бугорок. Глаза девушки были закрыты и, дойдя до конца скульптуры, она поднялась с колен, не отрывая рук, и продолжила ощупывать уже в воздухе воображаемую скульптуру. Дойдя до самого верха будущего изваяния, Эея принялась проглаживать руками сверху вниз. Пальцы девушки скользили от воображаемой верхней формы скульптуры до существующей нижней. Она достаточно долго то поглаживала, то снова на коленях ощупывала нижнюю часть.
Наконец, она опустилась на колени и положила ладони с обеих сторон нижней готовой части скульптуры. Обе ладони её рук примерно наполовину выходили из-за белоснежной грани изваяния. Глаза её всё также были закрыты, и она медленно подняла лицо прямо в небо. Грудь её набрала побольше воздуха, и девушка замерла, словно сама была статуей. И тут то пространство изваяния, которое было между ладонями, выступающими из-за нижнего края, начало медленно заполняться белым матовым материалом. Как будто кто-то наливал в невидимую форму белый раствор, который сразу застывал. Эея продолжала стоять с закрытыми глазами, не дыша всё время, пока скульптура наращивалась сама собой. Вот уже большие пальцы её рук почувствовали слегка шершавый материал, и наращивание скульптуры прекратилось. Девушка отпустила руки, открыла глаза и резко и часто задышала. Потом она поднялась с колен, отошла к одному креслу у края площадки и села в него. Её лицо было усталым, словно она долго и тяжело работала. Грудь резко взымалась, а рот был открыт, хватая воздух большими порциями. Постепенно она отдышалась и поднялась, обойдя вокруг своё творение и погладив новое наращенное место руками. На лице Эеи отразилась радостная улыбка удовлетворения собственной работой.
Она обошла дом и вышла в свет уже полностью вышедшего из-за горизонта солнечного диска.
– Отец, я уже иду, надеюсь, ты меня ещё ждёшь, – не размыкая губ, обратилась она к отцу и направилась к входной двери в дом.
– Конечно, Эея, жду, – отозвался её отец, – ты закончила со скульптурой на сегодня?
– Да, папа, – её взгляд уже смотрел на отца, который сидел на нижнем ярусе дома за столом и ждал свою дочь к завтраку.
***
Эор был крепкий красивый мужчина средних лет, вырастивший двух прекрасных дочерей, имевший двух внуков от старшей дочери, но потерявший свою любимую жену чуть больше половины Нового Рождения Близнецов тому назад. Это была трагическая нелепая случайность, от которой он никак не мог оправиться. Только его младшая дочь Эея, продолжавшая жить с ним в одном доме, заботилась о нём и старалась не дать отцу затосковать. Это свойство своей дочери удивляло его, ведь она сама потеряла мать, и это ему впору было утешать её и окружать большей заботой. Старшая дочь Эйни также заботилась об отце, но у неё самой был муж и двое мальчишек. Поэтому забота её была эпизодическая.
В тот злополучный день Эор со своей женой Тои уехал в соседнюю долину к старому Иргу на повозке, запряжённой двумя крунчами. Дорога к Иргу занимала треть дня через лес, который рос между долинами. Эор и Тои намеревались заночевать у старика, чтобы утром двинуться в обратный путь. Был самый разгар дня. Супруги преодолели уже полпути через живописный лес в тени тёмно-бордовых деревьев. Впереди за поворотом дороги показалась полянка, залитая полуденным солнцем. Эор остановил крунчей и спрыгнул с повозки. Он намеревался немного размяться и заодно принести своей любимой Тои немного цветов с той полянки. Ничего не объяснив, он послал жене воздушный поцелуй, сказал, что сейчас вернётся и быстро побежал вперёд к полянке. Выйдя на середину поляны, он стал срывать цветы один другого краше. Повозка осталась вне его зрения за поворотом дороги, скрытая толстыми стволами деревьев.
Вдруг раздался страшный грохот и хруст деревьев. Земля под ногами заходила ходуном так, что Эор упал, выронив букет. Он глянул в сторону жены, а там было все в клубах пыли, что разглядеть ничего нельзя было.
– Тои!!! Тои!!! – кричал в полный голос Эор.
Он вскочил на ноги, колебания земли прекратились. Бросившись со всех ног к повороту дороги, он сквозь оседающую пыль увидел край огромной дыры в земле на месте повозки. Ни повозки, ни крунчей, ни его любимой Тои не было видно. Он сразу понял, что с неба упал метеорит и убил его любимую. Метеориты падали на Иллэю, но очень редко.
– Тои!!! – он упал на колени около края воронки и зарыдал.
Вокруг него сразу стали образовываться чёрные полосы на земле, которые словно корни распространялись в стороны, наползали на соседние деревья и камни. Эти чёрные корни становились всё толще и длиннее, опутывая всё больше пространства вокруг Эора. Когда эти корни, затмевая солнечный свет, уже подбирались к самому Эору, он открыл глаза и постарался успокоиться. Распространение чёрных корней приостановилось, и убитый горем Эор с трудом выбрался из этого кокона. Ещё некоторое время и Эор был бы наглухо замурован этими чёрными корнями навечно. Он стоял рядом с этим внезапно выросшим коконом из чёрных плотно сплетённых корней и понимал, что ему надо как можно быстрее унять своё горе, иначе он сам погибнет. Продолжая осознавать фатальность произошедшего с его Тои, он старался изо всех сил взять себя в руки.
Он отошёл от чёрного кокона в сторону поляны, а под каждым его шагом на земле образовывались черные сеточки тонких корней. Понимая, что ничего поправить уже нельзя, Эор вспомнил наставления своего старого учителя. У иллэян были школы, в которых детей учили писать, читать, считать и постигать разные науки. Больше всего внимания уделялось обучению детей законам природы, поведению в их удивительном мире. Эор помнил, что изучал такое явление, жертвой которого чуть не стал сам, но никогда такого не видел. В представлении иллэян их планета была гигантским живым существом, которое позволяет людям жить на своей поверхности. Иллэя установила правила, по которым должны жить люди. Соблюдая эти несложные правила, люди будут жить счастливо и не в чём не будут нуждаться. Самое главное правило, это отсутствие злобы и любого его проявления. Но планета сама защищается от зла. Видимо, Эор в своём горе перешёл грань, и Иллэя решила уберечься от этого. Горе горем, а дурным мыслям тут не место. Эор прогуливаясь по поляне и постепенно осознавая сложившуюся ситуацию, припомнил, как рыдая, там на краю воронки, винил в произошедшем небеса, космические силы, сыпал на них проклятья и клял себя, что не взял свою Тои на полянку. Постепенно его боль сменилась тоской по Тои, и чёрные сеточки на месте его следов на земле перестали появляться. Эор, ещё раз заглянув в воронку, убитый горем, побрёл в сторону долины Ирга.
