«Может, наша машина, колхозная? Лишь бы не уехала, – подумал он. – А то пешкодралом топать целый час»

Поезд дернулся и медленно стал отходить от станции. Вовка через пути двинулся к машине. Возле машины стоял Сашка Масленок, Шафер с его деревни, он работал в колхозе на дежурной машине и часто кого-то встречал или провожал, вот как сегодня. Вовка подошел. Поздоровались, пожали друг другу руки.

– В отпуск или по дембелю? – задал Сашка вопрос, он стоял, прислонившись к крылу машины, и грыз семечки. Шелуха от них падала прямо ему на рубашку, иногда Сашка сплевывал.

– Нет, какой отпуск, все хватит, отслужил.

– Весной хорошо приходить, погуляешь теперь, все лето впереди, – сплевывая в очередной раз шелуху от семечек, говорил Сашка. – В колхоз хочешь или куда?

– Может быть и в колхоз, – отвечал Вовка, такие вопросы казались ему сейчас не важными.

– Или ты учиться хочешь пойти? – сыпал Масленок вопросами.

– Не знаю пока. – Вовка с интересом вертел по сторонам головой.

Подошла еще одна женщина, попутчица. Тоже с поезда, сошла, наверное, на другую сторону. Масленок постоял еще несколько минут, подождал. Больше ни кого не было.

– Ну, прыгай в кузов, поехали, постучишь по кабине, где там выходишь за мостом или у магазина?

– Хорошо, дам знать, – Вовка залез в кузов. – Трогай.

Дома не знали когда точно ждать солдата, но ожидали всегда. Знали, вот-вот придет. Мать обняла, расцеловала и даже немного всплакнула от радости. Обнялись с отцом.

– Молодец, молодец, – повторял тот. – Молодец, отслужил ну и хорошо. Давай-ка мать, на стол собирай, закусить чего ни будь, сообрази нам.

– Даю-даю, – суетилась мать. – На-ка, вот нож, хлеб порежь пока.

Отец разлил водку по стаканам:

– Давайте за встречу. Мать садись, тебя ждем.

Вовка радовался, в душе все пело. Он был дома. После завтрака отец вскоре ушел на работу. Мать убирала со стола, мыла посуду. Вовка сел на стул у окна и просто смотрел на улицу.

– Лешка то, на сборах этих как они господи забыла, – причитала мать. – Зарница что ли, третий день уж, приедут сегодня. Ждал все тебя, мотоцикл ремонтировал. Наташка наша замуж вышла за шиковского, позавчера только свадьба закончилась. Здесь будут жить. Ты сходи к дядь Толи то.

– Схожу мам.

Мать рассказывала новости, в письме то всего не напишешь. Вот она и рассказывала, что произошло, пока его не было, о жизни деревенской, кто умер, кто родился и прочее, все вместе все до кучи.

– Ой, к нам идет, – посмотрела мать в окно и засуетилась. – Сынок, выйди скорее на крыльцо. Мохор пьяный идет.

Это был их сосед через дом.

– Не пускай его в избу-то, а то он сядет, не выгонишь его. Пьет вторую неделю. Лидка ругается.

– Пусть заходит, мам.

– Да ну его пьяного, будет сидеть весь день.

Сосед, по деревенскому прозвищу Мохор, был в запое. А пил он все и везде, точнее сказать, кто что нальет. Вовка встретил его на крыльце.

– Вова, родной ты мой, – запричитал Мохор, с ходу увидев Вовку. – Умираю милый, налей чего ни будь.

– Здорово дядь Вить.

– Вова, умираю родненький, помоги, умираю.

– Ну, не умрешь, от этого еще ни кто не умирал, да ты вроде по хмелен уже.

Пьяный сосед не унимался. Уселся на ступеньку крыльца и продолжал клянчить.

Мохру было все равно за что и что пить, а тут повод есть. И ему надо было добиться выпивки, любой ценой. И у него это получилось, надо сказать честно Вовка не сильно отказывал. Они выпили по рюмке на крыльце. Мохор что-то бубнил непонятное о пчелах, об омшанике и зимовке.

– По-моему, все, это кондиция, – сказал Вовка. – Дядь Вить вставай, давай домой спать.

– Еще плесни милый, плохо мне.

– Хватит, тебе говорю, спать иди.

– Пол рюмки и все. Пол рюмочки, – выпрашивал тот.

– Считай уговорил, – Вовка плеснул, как выразился Мохор. – На стакан, пей и домой.

Мохор шатаясь, побрел со двора.

Ушел? – спросила мать.

– Да ушел.

– Погоди, вернется ужо, – провожая взглядом в окно соседа, сказала мать. – Не отвадишь теперь его, раз налил еще придет. Лидка то ругаться будет.

Вовка вышел во двор, закрыл за соседом калитку. Походил по двору и пошел в избу. Мать сидела за столом чистила картошку.

–Мам, чего стряпаешь?

– Да картошки хочу с мясом пожарить, отец на обед приедет. А ты сынок ляг, поспи немного с дороги-то.– Говорила мать.

– Да не хочу я пока. Мам, есть какие ни, будь, штаны спортивные, спросил из комнаты Вовка. – Дай мне.

– Есть-есть, погоди, встану, ой ноги то отекли господи, Микола милостливый, вставала мать из-за стола. – Сейчас-сейчас не ходят ноги-то ни как. На кА вот, меряй, одинаковые вам с Лешкой купила.

– Спасибо давай. Я на речку схожу мам. – Надевая на себя штаны, сказал Вова.

–Да уж не купаться ли? Вода-то холодная, не купаются еще ни кто, тепла-то еще не было. Холодно.

– Да я просто посмотреть. Чего ты?

– Иди-иди, я ни чего.

Вовка вышел. До речки было идти минут десять не спеша. Их дом стоял на второй улице от реки. Дембель, как он себя называл в мыслях, шел на речку, разглядывая все вокруг. Все было кругом знакомо, но за два года так все постарело, что казалось маленьким и вросшим в землю. Дома и постройки в детстве казались большими и вечными, а сейчас, время состарило все так незаметно, но действенно и показательно, бут-то все вросло в землю. Состарило все вокруг, постепенно и грамотно так, что при ежедневном соприкосновении ты просто этого не видишь. Казалось, что небо сплющило и вдавило все в землю. Куда не кинь взгляд, все вокруг подверглось влиянию времени.

« Раньше, я как-то этого не замечал, – подумал он,– а тут, на тебе, не был два года, и такой наглядный урок. Урок о том, что ни чего нет вечного. Так и жизнь пролетит, и все, как говориться, прах и небытие»

По дороге навстречу Казусу шла Юлька Кузина подруга детства.

– Вовик, привет! – замахала издали рукой. – С приездом тебя.

– Привет! Этот маленький зверек называется сурок.– Пропел Вовка детскую дразнилку.

Юлька подошла, чмокнула его в щеку.

– Ты все такой же. Когда явился? Дембельнулся. – Поправилась она. – Так это называется?

– Так, да. Утром. А ты чего здесь, в отпуске? Или ты учишься, я забыл что-то.

– Нет, я бабули с огородами приехала помочь. Завтра уже уезжаю.

– Все ясно с тобой. Светка писала мне, замуж ты вышла не за того кого любила. Как так?

– Как-как? Судьба Вовик. Вот как. Куда идешь то?

– На речку.

– Купальный сезон открывать собрался?– удивилась Юлька.

– Нет наверно, а впрочем, не знаю. Ты идешь? – спросил её.

– Нет. – Смеясь, замотала головой Юлька. – Сам купайся.

–Ну, и ладно не ходи, я сам с усам, – скаламбурил Вован, – пока летом увидимся. Пойду я.

– Давай, иди, купайся. Не замерзни.

– Постараюсь.

Маленькая речка, что протекала мимо деревни, была притоком Волги. И раз в год весной, во время таянья снега, разливалась и выходила из берегов. Заливала прибрежные поля и луга. У Вовки были самые хорошие воспоминания, связанные с рекой. С самого раннего детства она втекла в его жизнь, и уже вряд ли когда вытечет разве что склероз или амнезия сотрет все воспоминания, но он об этом не думал. Он смотрел с набережной на реку и видел, что русло еще больше заросло, сами берега стали положе, а сама река казалась уже. И вроде все-то же самое, только все старше. Это время снова напомнило о себе. Это оно контролирует все.

Там на берегу, он встретил Сережку Тарапанова. Сергей был деревенской достопримечательностью. Про таких, как он, говорят, божий человек. Был он немного не в своем уме, не буйный, достаточно спокойный, он являл собой деревенского дурачка без которого не было бы того особенного колорита русской деревни. Сергей лет на семь был младше Казуса нигде, ни учился, начинал он, правда как все, но учится не пошло у него и он бросил, помогал родителям как все дети в деревне и просто ходил по селу с утра до вечера. Он знал всех жителей в лицо и по имени и рассказывал занимательные истории про все и на любую тему. А рассказывал он так, копируя взрослых, как самый заправский юморист. Уморительно. Его можно было встретить где угодно в деревне, он знал все новости на селе, они казалось, сами к нему прилипают и он ими охотно делился, а поговорить он любил. И вот он встретил Вовку. Сергей был с удочкой и с пустым бидончиком.