– Только никому! Вы же не хотите, чтоб у вашей нанайки давление поднялось, и она умерла? Вы же сразу в детский дом отправитесь!
Дети испугались и решили молчать о случившемся. Да и Светка так грозно попросила! Она ведь взрослая, ей лучше знать.
Прошло несколько лет. День, скорее всего, выходной. Валяются две сестрички на диване и старшая рассказывает про школу и мальчика, в которого безумно влюблена. Улыбается. Смущается. Вдруг её глаза резко каменеют и закатываются в сторону потолка, а голова судорожно тянется в левую сторону, как видео, снятое в бумеранг, только с превышенной скоростью. Младшая смеется, толкает её ножкой и просит заканчивать спектакль… Через пару минут становиться жутко страшно, она зовёт нанайку…
Скорая помощь. Носилки. Медработники пытаются поместиться в маленький лифт, носилки стукаются о края… попытка безуспешна. Пешком с восьмого этажа. Глаза Вики стеклянные, судороги продолжаются, а медбратья не спешат понять всю сложность ситуации, которая случилась с четырнадцатилетней девочкой. Каждая секунда на счету…
Больница. Обследование. Диагноз: «злокачественная опухоль головного мозга с теннисный мяч». Химиотерапия одна за другой… Лысая голова… Насмешки одноклассников… Первая операция… Всем на удивление, почти получилось, только какую-то часть черепа не успели поставить обратно, нужно было срочно зашивать, а это значит, что не за горами вторая операция.
Вика продолжает разговаривать с потусторонним миром и писать начальнику тюрьмы письма, чтобы увидеть маму. Сестренка настойчиво пишет Деду Морозу и президенту Ельцину о том же. Вскоре Вику положили в больницу. Всё очень плохо, она перестала есть и узнавать кого-либо, круглые сутки звала маму… МАМУ ХОЧУ, ПУСТЬ МАМА ОБНИМЕТ… Она чувствовала смерть, и хотела уйти в объятиях самого дорогого человека на свете… Телеграмма от начальника тюрьмы пришла с отрицательным ответом.
19 апреля – день операции… Вика умерла прямо на операционном столе. Маму выпустили только на похороны, на два дня.
С тех самых пор нанайка всегда говорила, что жизнь несправедлива, потому что забрала лучшую из нас…
***
Сложно выбрать правильное направление в жизни, но когда ты это делаешь, идти не приходится, потому что вырастают крылья. Воспоминание восьмое
Школьная скамья, первый этаж. Детей разбирают родители, а наша главная героиня молча смотрит в полуоткрытую дверь спортивного зала, где дети-акробаты творят чудеса. Вот, если бы сестра была рядом…
Домой никто не торопит, уроки не проверяет. График после смерти сестры, так сказать, свободный. Утром на работу: семечки, носочки продавать. Да, да! Наша девчушка начала свою школу бизнеса в столь юном возрасте. Она приходила на базар ни свет ни заря, искала картонную коробку в помойке и выкладывала на ней игрушки от киндер-сюрпризов, потом ей доверили продажу семечек и ягод, которые она сама же собирала и выращивала в саду. Позднее нанайка договорилась с соседкой о продаже носков, которые та привозила из Москвы. Пять рублей за пару. Четыре получала соседка, а рублик – в карман маленькому бизнесмену. Днём – в школу, а вечером – на спорт посмотреть…
И вот однажды дверь открылась, и тренер – Наталья Юрьевна – подозвала малышку к себе. В этой точке пространства оценить данную ситуацию и её масштабность сложно, но, уверяю Вас, это судьбоносный эпизод!
Было велено сесть на все шпагаты, встать в «мост» и выполнить «колесо». Девочка, конечно же, с полным крахом провалила это задание, но пообещала сделать это за неделю, только возьмите.
Домой после первой тренировки не шла, летела! «Вот он» – думала она, – «Мой дом!» Такое странное чувство тепла!
В тот же вечер наказала самому родному и любимому человеку в жизни – брату посадить её на все шпагаты во что бы это ни стало. А так как Артур ранее занимался карате, то знал, как надавить, чтоб сократить обещанные сроки. Кривенько, да абы как, совместными усилиями посадили героиню на шпагат, а брата на иглу…
***
Как вы уже догадались, этой девочкой была я. Это история моей жизни. История маленькой девочки, которая собирала со старшим братом бутылки по помойкам, чтобы купить еду. История девочки, которая верила в Снежную Королеву, и в то, что когда-нибудь сердце мамы растает, и она скажет ей заветное – люблю.
Могу сразу сказать, что этого никогда не случится. Последняя попытка обрести её любовь произойдёт в мои тридцать два года. Я приеду к ней, обниму, возьму старые фотографии, где мне всего лишь год, и спрошу её с надеждой…
– Мам, на фотографии вы с папой кажетесь такими счастливыми. Складывается ощущение, что ты меня любила. Это так?
Мама посмотрит мне в глаза и промолчит.
– Мам, ну кивни, пожалуйста, любила? Мамочка ответь, – умываясь слезами, произнесу я…
Мама ничего не ответит. Лишь холодным взглядом окинет моё существование и отвернётся в сторону. А я раз и навсегда уйду из её жизни и весь день, абсолютно опустошенная, буду бродить по старым местам родного города. Вот по этой дороге я, будучи четырехлетней девочкой, ходила от дома до тёти, искала маму. Тут же всегда сидела злая собака, которую я смертельно боялась, и поэтому обходила эту тропу стороной или пряталась на детской горке и ждала, когда та уйдёт, не выпуская из виду подъезд, из которого может выйти мама.
А вот мой двор, в котором меня гоняли от себя дети и их родители, брезгуя внешним видом голодранки. А вот те самые выросшие дети сидят на лавочках и бухают, смотря на меня с огромным удивлением. Просят подкинуть деньжат на пивасик… С радостью подкидываю. Улыбаюсь.
А вот моя школа, в которой мне пророчили судьбу матери… А вот и тот завуч, который больше всех кричал об исключении меня из школы, а теперь берёт из рук моих деньги на канцелярию для детей из неблагополучных семей.
А вот самый дорогой ресторан города, где меня узнают, здороваются и сам повар выносит блюдо, чтобы поприветствовать меня.
Всё меняется. Всё. И неважно, откуда ты пришёл, ведь намного важнее, куда ты идёшь.
***
Молчание – самый громкий крик! Самое сложное – делать вид, что ты ничего не знаешь, когда тебе известно даже больше, чем надо. Воспоминание девятое
Шло время, я росла. Крепчали мои жизненные убеждения, и трещал под ногами фундамент – первый уровень жизни. Страна розовых единорогов, поедающих жемчужную травку из-под ног счастливых принцесс, уходила в небытие.
Я наблюдала, как девочкам запрещали дружить со мной их мамы, которые гнали меня от детей своих, будто я заразная дворовая собака.
Как брат раскладывает наркотики по дозам и их же вкалывает себе в вену. Десятки раз вытаскивала его голого из ванны с передозом, сине-чёрного цвета и с пеной изо рта…
Когда это случилось впервые, испугалась. Била его по щекам, кричала о помощи, целовала, делала искусственное дыхание, как показывали в телевизоре… Потом привыкла. Вытаскивала, чтобы просто не утонул. Садилась рядышком, проверяла дыхание смазанным слюнкой пальчиком.
Прочла письмо, где мама просила бабушку отдать меня в детский дом, чтобы не мучиться. От этого ещё больше замкнулась в себе. Никогда не жаловалась и не показывала слёз. Молчала. Боялась, что бабушка передумает или, что ещё хуже, умрёт.
Помню, упала и в прямом смысле порвала колено до мяса. Дошла до дома, штанина красная от крови, а я на бабушку смотрю, улыбаюсь и говорю:
– Тише, тише, всё хорошо, мне не больно, не переживай, заживёт.
Четыре шва в итоге. Однажды даже решила облегчить всем жизнь и уйти. Собрала пакетик с трусиками, кофточкой, любимой игрушкой и пошла сдавать себя добровольно в детский дом.
Помню, как брат начал воровать из дома украшения и деньги, которых и так не было, а родной дядя ругался и настаивал отдать ублюдков в детский дом, чтобы «не мучиться».
Неужели они считали, что ребёнок, если молчит, то ничего не чувствует и не понимает? Как я старалась всем угодить после этого, кто бы знал! Вылизывала всю квартиру до блеска, зарабатывала, чтобы не быть нахлебницей и обузой, отказывалась есть, делая вид, что не голодна, и никогда ничего не просила. НИКОГДА. Только, пожалуйста, любимые мои родственники, примите, полюбите, дайте тепла и не бросайте меня!
