Произошло неожиданное. С оглушительным, криком дикого раненного зверя на толстяка сзади кинулась Ленка. Она повисла на плечах обидчика, зубами вцепилась в руку держащую обрезок трубы. Ее пальцы судорожно стягивали шарф на шее изувера. Девочка, многократно уступающая в силе и возможностях, билась за жизнь собаки с остервенением, как львица бьется за жизнь своих львят. Хулиган взвыл. От боли и нехватки воздуха повалился на землю. Ленка полетела в грязь вместе с ним. Он попытался избавиться от цепких пальцев девочки, но та крепко держала шарф, не переставая сжимать им горло.

Неизвестно чем бы закончилась потасовка, не подоспей дядя Гриша. Дворник силой оттащил еерка – ревущую Ленку. Даже в руках взрослого, крепкого мужчины, извивающаяся в истерике Ленка, все пенала и пенала злодея. А тот, испуганно хрипя, хватаясь за горло, кинулся прочь, подальше от сумасшедшей девчонки. Он бежал, опасливо оглядываясь назад. Ленку отпустили, когда окончательно скрылся из виду.

Мокрая с ног до головы, измазанная грязной жижей, Ленка сняла пальто, уложила на него раненое животное и, трясясь от холода побрела домой. Она решила не рассказывать родителям о своих злоключениях. Хвастать в данном случае не чем, а объясняться по поводу драки не хотелось. Врать не любила и если уж делала это то не из «выгоды», исключительно во «спасение».

До прихода родителей нужно было придумать реальную легенду, согласно которой грязными и рваными оказались пальто, школьная форма и чулки. Если бы «потери» были не столь очевидными или их можно было каким-то образом скрыть, постирав, почистив или зашив, то историей не нужно заморачиваться. Справиться с кардинальными переменами в одежде, Ленка при всем желании самостоятельно не могла.

В голову ничего путного не приходило. Не хватало фантазии придумать обстоятельства, при которых вся одежда вдруг разом стала негодной. Еще немного погоняв воображение, решила просто показать вещи в существующем на данный момент времени, состоянии. Самое страшное – отлупят, и только. Нет, поорут, конечно, тоже, но это детали. Чего – чего, боли Ленка не боялась. Во дворе дралась с мальчишками наравне. Умела за себя постоять. Бывало и от родителей за непослушание ремнем попадало.

Голова болела о несчастной Каштанке. На свой страх и риск принесла ее, закутанную в пальто, прямо в квартиру. Оставить в подвале не поднялась рука. Собачонка не скулила, не выла, молча смотрела жалостливыми, преданными глазами. Переступив порог квартиры, Ленка не разуваясь двинула прямо в свою комнату. Это единственное место в квартире, где риск обнаружения минимальный.

Мокрая и грязная, она не замечала не клацающих от холода зубов, ни трясущихся от напряжения рук. Стоя на коленях перед собакой, потихоньку, приговаривая сквозь слезы, утешения, тряпкой обмыла кровоточащую рану. Каштанка, будто соблюдая конспирацию, потихоньку скулила. Беспокоить изуродованное животное дальше не имело смысла. Пусть немного оклемается. Девочка достала из-под своего матраца шерстяное детское одеяло. Его Алла Ивановна стелила на сетку, только потом, сверху, матрац. Она считала, что таким образом матрац будет сохраннее, избежит трения о металл. Одеяло отслужило срок своего прямого назначения, дети выросли, можно использовать, как подручный материал.

Шмыгая носом и размазывая по лицу назойливые сопли, Ленка прямо с пальто перенесла собаку на сложенное в несколько рядов одеяло, потом, затаив дыхание и высунув от усердия язык, вытянула свою одежду из-под раненой. Каштанка попыталась сначала встать, но лапы только скребли пол, а сильная боль сковывала движения. Обреченно подвывая, она с большим трудом, упираясь передними лапами, потащила свое израненное тело подальше от глаз, в темное место, под кровать.

Быстро сообразив о намерениях собаки, девочка одним махом выгребла все содержимое из-под кровати и прямо на одеяле перевезла Каштанку в самый дальний угол подкроватной территории. Потом вернула вещи назад, расставив их таким образом, чтобы, с одной стороны, не стеснить больную, с другой стороны, надежно закрыть от любопытных глаз.

С кухни принесла свою обеденную котлету с макаронами и воды эмалированной миске. Еду и питье поставила перед Каштанкой. Только после того, как закончила хлопотать вокруг собаки, вспомнила о себе и своих обязательствах. Главное – забрать из садика Вовку. В первые минуты пребывания в квартире, брат ничего не понял. Все как всегда. Правда, сестра подозрительно добренькая и Байкал беспокойный. Обычно он лежал, развалившись под Ленкиным столом. Сегодня, вытянулся между кроватями, чем загораживал подход к коробке с игрушками. Вовка попытался отодвинуть Байкала – бесполезно. Собака будто приросла к полу.

– Лен, позови Байкала к себе. Я танк возьму, – попросил сестру об участии.

– Ты сначала пойди руки помой. Таскал на прогулке в саду разную дрянь. Принесешь в дом заразу, – распорядилась сестра.

Мальчишка послушно поднялся с пола и направился в ванную. Раздался изумленный вопль:

– Ленка, ты где так извалялась? Мамка тебя убьет!

Девочка мгновенно вспомнила, что прежде чем отправиться за братом в садик, она помылась и переоделась. «Елки-моталки, я забыла одежду убрать, – кинулась, было прятать «следы преступления». «Да ладно. Все равно положение безвыходное, надо признаваться. Лучше сразу получить, чем мучиться, – размышляла девочка. «Вовке нужно рассказать про Каштанку, а то увидит, заорет, как ненормальный. Он хоть и нытик, но своих никогда не сдаст. Проверено».

– Лен, ты где моталась? Как умудрилась так изгваздаться? – подражая матери, продолжал расспрашивать Вовка.

Он вышел из ванной с полотенцем в руках, встал напротив сестры, подбоченился.

– Лен, ты с крутой, грязной горки кубарем катилась?

– Нет. Просто подралась, – тихо прошептала сестра.

Вовка онемел. Нет. Не оттого, что сестра с кем-то подралась. Для нее, как раз, дело обычное. Оттого, как она это сказала. Еле слышно, опустив виновато голову. Мальчишке сразу стало жалко сестру.

– Лен, сильно побили? Покажи, – сопереживал Вовка.

– Сильно, но не меня. Я защищала.

– Кого защищала?

– Каштанку.

От удивления глаза Вовки округлились, а рот открылся.

– Каштанка кого-то покусала? Напала на кого-то?

– Почему сразу покусала? Никого не кусала, ни на кого не нападала, – занервничала Ленка.

– За что тогда побили? – еще больше удивился мальчишка.

– А вот так, ни за что. Просто так. Захотелось, и ударил трубой, мордоворот вонючий, – зло выкрикнула девочка.

– Он, правда, мордоворот? Здоровый, поди? – со страхом в голосе предположил брат.

– Здоровый. Рожа красная по плечам расплылась, сам наглый.

Вовка обошел вокруг сестры, внимательно осматривая голову, руки, ноги.

– Лен, а тебя того . . . трубой не-а?

– Нет. Со мной все в порядке.

– А ты его трубой . . . не-а?

Ленка впервые за несколько последних часов улыбнулась.

– Нет. Я его покусала, подушила и попенала.

– Ну, ты даешь, Ленка, – с гордостью восхитился Вовка.

Младший брат, как впрочем, и старшая сестра, нежных чувств не испытывали к близкому человеку. Не смотря на разницу в возрасте, они все время что-то делили, о чем-то ругались.

– Пойдем. Я тебе самое главное покажу, – девочка подтолкнула мальчишку в детскую комнату.

Брат повиновался. В комнате Ленка, отодвинув старый потрепанный чемодан в сторону, нырнула под свою кровать. Вовка последовал за ней. Лежа на животе, в темноте угла, разглядел лежащий на тряпке сверток. Вдруг сверток зашевелился, донеслось мягкое повизгивание. Мальчишка понял – Ленка притащила Каштанку домой. Вот почему она такая добрая. Вот почему Байкал не отходил от кровати. Там прятали побитую собаку. Вовка потянулся, было, рукой, чтобы пожалеть несчастную, но Ленка хлопнула по руке.

– Не трогай. Ей сильно попало. Бок кровит. Может, ребра сломаны. Я обмыла рану.

– Лен, она не умрет? – испугался брат.

– Не знаю. Я же не доктор.

– Надо ее доктору показать, – предложил Вовка.